Мария Соареш - Земля любви, земля надежды. Расставания и встречи
Мадалена не могла знать, что в это же время Тони рассказывал о ней Камилии, которая с пристрастием выпытывала у мужа, чем его так поразила эта женщина:
— Может, ты говоришь неправду? Она была не старая, а молодая?
— Ну зачем мне нужно что-то выдумывать? — недоумевал Тони. — Это была пожилая женщина.
— Итальянка?
— Нет, вряд ли… Но она плакала, когда я играл неаполитанскую мелодию. И так пронзительно смотрела на меня, как будто хотела сказать что-то очень важное. В ее глазах была какая-то затаенная печаль и одновременно — радость. Потом она улыбнулась мне сквозь слезы… Знаешь, так иногда улыбалась моя мама!
Ревнивица Камилия наконец успокоилась и высказала свое предположение:
— Наверное, ты просто соскучился по матери, а эта женщина тебе ее напомнила.
— Возможно, — согласился Тони. — Надо написать письмо родителям. Они же до сих пор не знают, что я женился.
— Правильно! — обрадовалась Камилия. — Напиши. Пусть все узнают о твоей женитьбе!
Прекрасно понимая, что под словом «все» она подразумевала прежде всего Марию, Тони поспешил ответить согласием — во избежание очередной сцены ревности, которые подспудно отравляли его семейную жизнь. Вспышки ревности у Камилии случались и прежде, но Тони надеялся, что после свадьбы все изменится в лучшую сторону, однако он ошибся. Камилия продолжала ревновать его не только к Марии, но и ко всему, что так или иначе было связано с Италией. Будь ее воля, она бы вообще лишила его памяти о прошлом. В частности, она активно препятствовала тому, чтобы Тони подрабатывал в магазине Манчини, и прямо говорила, что, общаясь там с соотечественниками и наигрывая для них итальянские мелодии, он, вне всякого сомнения, предается мечтам о Марии. До сих пор ему не удавалось развеять подозрения Камилии, но сегодняшний довод на нее подействовал положительно. Она даже победоносно улыбнулась, представив, наверное, как разгневается и опечалится Мария, узнав о женитьбе Тони.
Самому же Тони от этой мысли стало нестерпимо больно — и за себя, и за Марию, и за их трагически оборвавшуюся любовь. Но к тому времени он уже научился справляться с этой болью, и на сей раз ему тоже удалось быстро подавить ее в себе.
Тони принялся писать письмо родителям, и Камилия не заметила кратковременной перемены в его настроении. Она благодушествовала, окрыленная достигнутым успехом, и ей хотелось немедленно развить его до полной победы над соперницей.
— Ты напиши родителям, что мы приглашаем их к нам, — предложила она Тони и, в ответ на его изумленный взгляд, пояснила: — А что им делать там без тебя? Пусть переселяются в Бразилию, навсегда!
Не ожидавший такого предложения, Тони растерянно спросил:
— Ты забыла о моей ссоре с отцом?
— Нет, не забыла. Но я уверена, что он тебя простит, когда прочитает это письмо, — самонадеянно ответила Камилия.
— Я и сам был бы этому рад, — вздохнул Тони. — Однако мой отец — очень упрямый человек. И к тому же он ярый патриот. Я много раз слышал от него, что никакие заморские страны ему не нужны и он умрет на родине.
— А ты все же пригласи его к нам, — продолжала настаивать Камилия. — Вдруг он изменит свое мнение ради того, чтобы жить рядом с тобой? Если бы это произошло, ты был бы счастлив, правда? И я тоже была бы счастлива!
Она не стала посвящать мужа в подробности своего замысла, который был одновременно и наивен, и коварен: Камилия полагала, что с переездом сюда родителей Тони оборвется последняя ниточка, связывающая его с Италией, а значит, и с Марией. Камилия была молода и не догадывалась, что для сильной любви даже океан — не преграда. Впрочем, Тони этого тоже еще не знал.
Камилия, однако, была не далека от истины, когда говорила, что Дженаро вскоре может сменить гнев на милость. До полного прощения сына было, правда, еще далеко, но мысленно Дженаро уже признался самому себе, что очень соскучился по Тони.
Разумеется, он всячески скрывал это от жены и, когда Роза начинала что-то говорить о сыне, с напускным гневом повторял одну и ту же, давно заученную фразу:
— У меня нет сына!
Роза пыталась вразумить его, но Дженаро упрямился еще больше и твердил как попугай:
— У меня нет сына. А слушать пустую болтовню о твоем сыне я тоже не намерен!
Роза обижалась и уходила на кухню. А Дженаро садился за фортепьяно и громко барабанил по клавишам, изо всех сил демонстрируя жене свой нарочитый гнев.
Розе было так одиноко и горько, что однажды она осмелилась пойти к Марии. Ей хотелось поговорить с Марией о Тони и, самое главное, увидеть внука, подержать его на руках, понянчиться с ним. Она была уверена, что Мария не откажет ей в этом удовольствии: как-никак родная бабушка, родная кровь! Надо только улучить момент, когда Мартино не будет дома, чтобы не поставить Марию в сложное положение.
Розе пришлось долго ждать, спрятавшись за деревьями, пока она наконец не увидела, как Мартино выезжает из ворот на машине. Подождав еще несколько минут для пущей верности, Роза глубоко вдохнула и решительным шагом направилась в дому Марии.
Однако войти туда ей не удалось: у входа во двор ее остановил привратник.
— Как прикажете доложить? — вежливо спросил он.
— Мне бы повидать сеньору Марию… — смущенно пробормотала Роза.
— Я спрашивал, как о вас доложить госпоже. Назовите свою фамилию.
— Скажите Марии, что к ней пришла Роза Ферьяно, она меня знает.
— Подождите здесь. — Строго произнес привратник, прежде чем отправиться в дом, и Роза не посмела его ослушаться.
Спустя несколько минут из дома вышла Мария. Роза сделала шаг ей навстречу, но Мария выразительным жестом остановила ее.
Подойдя к Розе, она спросила тихо, чтобы никто из слуг не смог ее услышать:
— Зачем вы пришли? Что вам здесь нужно?
— Здравствуй, Мария, — так же тихо произнесла Роза. — Я хотела повидать моего внука.
— Это не ваш внук! — отрезала Мария, к величайшему изумлению Розы.
— Бог с тобой! Что ты говоришь?! Это же сын Тони, я сама приняла его на руки, когда он появился на свет, — попыталась достучаться до нее Роза, но Мария была непреклонна:
— У мальчика есть отец, и зовут его Мартино. Запомните это и больше сюда не приходите. Прошу вас, — добавила она чуть мягче, — не надо рушить мою семью.
— Но разреши мне хоть одним глазком взглянуть на малыша! — взмолилась Роза. — Сеньора Мартино же сейчас нет дома, он уехал, я сама видела.
— Это не имеет никакого значения, — холодно ответила Мария и уже не попросила, потребовала: — Оставьте меня в покое, уходите!
Не ожидавшая такого приема Роза потупилась и медленно, с трудом передвигая отяжелевшие ноги, пошла прочь.
