Георгий Громов - Наизнанку. Московский роман
– Ты снова здесь? Ты что-то зачастил.
– Да зашел кофейку выпить.
– А ты что, не выспался, у тебя глаза краснющие?
– Не совсем, просто работал всю ночь.
– Ночью, а где ты работал, или это секрет?
– Нет, не секрет, барменом в ночном клубе.
– А чего не отсыпаешься после работы?
– Ну, если честно, то негде, я вообще-то у дяди с тетей немного пожил, но они решили, что Москва не для меня, и отправили меня обратно домой.
– Оба-на, а где ты будешь ночевать, то есть отсыпаться после работы, если домой ехать не хочешь?
– Я не знаю, наверно, что-нибудь найду, где-нибудь останусь.
Я почти допил остывший кофе и уже давно съел вкусное пирожное.
– Николай, а вы здесь работаете?
– Можно на «ты». Да, работаю, сижу в одном из этих спортивных магазинчиков, продаю инвентарь.
Его лицо расплылось в грустной улыбке, но он тут же ее скрыл.
– Я помню, отец рассказывал мне, что вы модельер?
Николай немного засмущался.
– Да не то чтобы, ну, пара коллекций у меня есть, я так, знаешь, шью для себя и на заказ. Просто я еще работаю в другом месте в ателье на «Киевской».
– А у вас ателье свое?
Он посмотрел на меня своими добрыми глазами:
– У меня тоже свой дядя. Мы, как и большинство, работаем на шефа. Слушай, а если хочешь, ты можешь приходить ко мне в ателье и там отсыпаться днем.
– В ателье?
– Да, там есть подсобка внизу и диван.
Я улыбнулся, мне было приятно от этих слов:
– Ну, если так можно, то я с удовольствием соглашусь.
– Можно, конечно, к тому же ты сможешь пожить какое-то время у меня дома, правда, только, когда я там, а то у меня мама болеет.
От такого предложения я почувствовал себя счастливым.
– Спасибо, Коль.
– Не за что.
Меня поразила доброта Николая. Он был чужой мне и совсем меня не знал, видел только несколько раз в жизни, когда я был совсем мал. Скорее всего, у него сыграло чувство жалости, мол, отец в тюрьме, родственники на хрен выгнали, поэтому надо ему помочь.
«Помоги ближнему своему …, – так написано в Библии, – …и тебе воздастся».
Николай закончил работу в шесть часов вечера. Все это время я находился у него в ларьке и клевал носом, и все было как в бреду. Резало в глазах, и передергивало все тело, такое бывает, когда долго не спишь.
Он периодически с кем-то разговаривал через небольшое деревянное окошко. В основном он объяснял, какие плавательные очки стоят наименьших денег и хорошего качества, чтоб воду не пропускали.
После работы мы на «Жигулях» седьмой модели поехали домой к Николаю.
Он жил в старой двухкомнатной хрущевке с больной матерью. По его словам, они ждали переезда в новостройку. Их небольшая квартирка больше напоминала коммуналку или съемную квартиру. Не успев зайти туда, Николай проводил меня в большую комнату и тотчас закрыл за собой дверь. Я осмотрелся: большой деревянный шкаф с книгами, старым магнитофоном Sony и с несколькими черно-белыми фотографиями, на одной из них была маленькая белокурая девочка, а на другой, видимо, молодой Николай с кем-то, может, с другом. Вдоль стены стоял небольшой диван синего цвета с каким-то красным покрывалом, рядом с дверью – телевизор с видеомагнитофоном. Также я приметил стопку пластмассовых вешалок с несколькими мужскими костюмами, разбросанными по комнате.
– Это твои костюмы, Николай? Те, которые ты сам сделал?
– Ну да, это часть коллекции, остальное хочу закончить в ателье.
– Прикольно.
– Ладно, ты располагайся, включи телевизор, а я пока что-нибудь приготовлю.
Я подумал, это было бы очень кстати, поскольку я не ел с часу дня, а мне еще работать всю ночь. Пока Николай колдовал на кухне, я неторопливо нажимал пальцами на пульт. На каком-то канале шел фильм «Зубастики». Сразу вспомнилось детство, летние каникулы, приятели со двора, а главное, та беззаботность и душевное спокойствие. Включишь себе этих «Зубастиков», нальешь чая, положишь бабушкиных сахарных плюшек, и больше ничего тебе не надо.
А сейчас борись за жизнь, как можешь, если хочешь, чтоб что-то получилось.
Как говорят: «Так жизнь устроена».
В комнату Николай вошел с большим подносом полным вкусной еды. Мои глаза, конечно, жадно осматривали этот поднос. Огромная тарелка домашнего картофельно-куриного супа, от которого исходил аппетитный аромат специй и бульона, на второе спагетти с сыром, причем сыра было достаточно, так, как я люблю, и еще две больших говяжьих сосиски с полосками кетчупа. Но главным достоинством металлического подноса была литровая кружка клубничного компота с ягодами и два бутерброда с сыром и медом.
– Вот это да, королевская жратва. О такой мечтал весь день.
Николай поставил поднос на небольшой столик рядом с диваном.
– Давай ешь.
Я начал чавкать, хлюпать, стонать, закатывал глаза и кайфовал.
– Спасибо огромное, Николай, накормил.
– Наелся?
Я выдохнул:
– Под завязку.
– Так ты говоришь, барменом работаешь? Нравится?
– Если быть честным, то я в клубе танцую.
Почему-то Колю я не хотел обманывать, да и что тут такого плохого, я же не ворую. Николай немного удивился:
– Так ты танцуешь? Это вроде как стриптиз?
– Ну да, типа того.
– А что за клуб?
– «Ящер».
– Это же вроде бы гейский клуб или нет?
Тут я немного засмущался.
– Да нет, ну не совсем, скорее он бисексуальный, вот, а ты уже бывал там? – я немного напрягся.
– Я только слышал, у меня нет времени по клубам ходить, но иногда так хочется куда-то вылезти.
В глазах Николая я заметил грусть и откровенность.
– Коль, спасибо огромное за еду. Можно я немного поваляюсь? У меня еще три часа в запасе перед работой.
– Да, да, конечно поваляйся, поспи немного, перед клубом.
Он достал из нижнего шкафчика большое мягкое одеяло и дал мне, чтобы укрыться. После этого себя не помню, я вырубился в момент. Через три часа Коля разбудил меня. Я не сразу осознал, где нахожусь и кто он такой, но быстро пришел в себя.
– Давай, кофе горячего попей и чеши на работу.
Я вытирал глаза и безумно хотел спать, мне даже что-то снилось, казалось, что я еще нахожусь во сне, но я нашел в себе силы проснуться окончательно.
Горячий кофе – это была мысль.
Я поднялся, но голова по-прежнему немного гудела. Попросил разрешения умыться, и Коля сказал: «Конечно можно». После чего был кофе.
Перед моим выходом на улицу Николай дал мне кусочек бумаги с адресом на Киевской, того самого ателье, где работал он и где я мог бы выспаться после клуба.
Убрав бумажку в джинсы, я отправился на работу. В этот раз я чувствовал себя более уверенным, чем прежде, но тот страх еще не уходил, и я каждый раз читал про себя молитву перед тем, как переступить порог клуба. На тот момент мне было семнадцать, я даже не был совершеннолетним. У меня не посмотрели паспорт, когда брали на работу, а трудовых книжек там не заводят. Да если б даже заводили, что там писать-то: стаж работы тридцать лет, профессия стриптизер – смешно и грустно одновременно. А на семнадцать я не выглядел, многие давали мне больше, и, видимо, менеджер Рома был такого же мнения. На улице было уже темно, и я пошел искать метро, довольный и умиротворенный.
