Людмила Сурская - Курсантки
Высунув кончик носа из укрытия, потребовала:
— Отдай одежду, болван.
Заранее знала, что провальный вариант, но надо что-то ж делать.
— Долг платежом красен. Теперь ты моя пленница. Как там говорят: всё возвращается на круги своя…
Сорвавшись, я засучила от злости кулаками по подушке. Всё так хорошо шло. Откуда эта горилла узнала, что я тут? Хотя, что тут думать-то братик разлюбезный сдал. Ох, на радостях о таком заводе не подумала. А завёлся мешок с деньгами не на шутку.
— У меня создалось впечатление, что ты на меня за что-то сердишься, — с издёвкой заявил он на мой пыл.
— Сержусь? — взвилась я. — Вообще-то это мягко сказано. Но уверяю, ты об этом пожалеешь…
— Кусай теперь себе локотки коварная кошечка. И не надейся, что перегрызёшь верёвку и убежишь. Я тоже всё продумал и просчитал. Так что быть тебе отшлёпанной.
«До чего же ты самоуверен! — вспыхнув, с досадой подумала я. — Ну мы ещё посмотрим чья возьмёт!» Мои глаза от злости и хищных намерений, превратились в щёлочки. Это мы ещё посмотрим. А насчёт локтей — не дождётся. Я взяла себя в руки и успокоилась. Пылом не возьмёшь, победить можно только умом.
— Желаю успеха, — с улыбкой объявила я.
— Спасибо, — раскланялся он.
Я тут же потребовала:
— Отдай мою сумочку с документами и деньгами.
Для него это было не просто неожиданно, но и не понятно.
— Зачем? Расплатиться хочешь? — тут же предположил он.
— Дикарь, как я не догадалась чей это дом…
Он тут же вставил свои пять копеек:
— Вот-вот, надо было голову развивать, а не кулаки…
Я грохнула по подушке тем самым кулаком, правда, получилось это не внушительно, но зато эффектно и решительно повторила свою просьбу:- Сумочку мне!
Он продолжал рисоваться:
— Голая ты прикована к этому месту. А я, так и быть, с тебя денег не возьму за содержание. Зачем же тебе сумочка в неглиже?
— А вдруг украдёшь мой билет или деньги…
Задело. Башку от глобальных проектов распирает, сразу видно мальчику не до мелочей. Он поднялся и быстро вышел из комнаты. Оставшись одна, я закрыла глаза и откинулась на подушку. Ох! Но одиночество было не долгим. Он заявился возбуждённый, принёс и кинул на кровать сумочку.
— На, получи своё барахло.
Уф! Уже легче. А там посмотрим, умник.
— Я есть хочу, — с вызовом заявила я.
Он наклонился ко мне нарочито какое-то время поизучал моё заспанное лицо. Я кривляясь попозировала. Он вкрадчиво улыбнулся:
— Поднимайся и спускайся.
Подумав, а было над чем, ведь чтоб уложить его на лопатки, я должна была встать с кровати и для этого у меня должен быть повод. Чем приглашение к столу не это самое. Вот поэтому я и не возражала, но выставила условие:
— Отвернись, я замотаюсь в полотенце.
— Господи, что я там не видел, — картинно изображая недовольство, вздохнул он. — Кто тебя раздевал-то.
Я тут же взвилась.
— Это не честно. Я тебя не трогала.
Он как вампир тут же воспользовался моим промахом, чтоб рассказать мне об этом.
— Я тоже, — выпятив губу, заявил он. — Кто виноват, что у тебя конструкция другая. На мне что было — плавки. На тебе тоже. Какие претензии…
Действительно, какие уж тут претензии, слава богу, покочевряжился, но отвернулся. Давно бы так, а то разболтался!
— Осёл! — я вскочила и, завернувшись в полотнище, рванулась к нему намереваясь поставить на место зарвавшегося порося. Но моя рука напоролась на защиту и я тут же потеряла инициативу ловко перехваченная и прижатая к мощной груди. Этого ещё не хватало! — ужаснулась я. Чёрт забери, а он время зря не терял. Чтоб ему горшок упал на башку.
Воспользовавшись моей растерянностью, он даже надменно приосанился. Вот прохвост!
— Я благодарен, ты меня, носом поводя, научила, что любой опыт нам даётся не просто так, а в назидание. Как тебе, ягодка?
Я собралась с силами и плюнула ему в лицо. Это я могла, мой рот был свободен. Парень оторопел и, рванув меня к себе, прижал поцелуем. Я попыталась вывернуться и пнуть его по любимому месту, но оно оказалось защищено ногой. Полотенце от борьбы сползло и я, оказавшись перед рассвирепевшим банкиром почти голой, прикрываясь руками быстро ретировалась в кровать под одеяло, взвизгнув на прощание:- «Исчезни! Я больше не хочу тебя видеть!» Притопав следом и кинув на меня полотенце, он показал кулак. Я заползла под одеяло с носом и объявила молчанку, а заодно и голодовку. Он ретировался:- «Ладно, — смирился он. — В таком случае нам не о чем говорить». Не дождавшись меня к завтраку, опять больно-то не расстроился, придя, сказал:
— Твоё дело, а было вкусно.
В это время распелся его мобильный. Видимо звонил мой братец по делам, потому что он, глянув на меня, делано извинился, сославшись на срочные дела, сразу вышел. Нужны мне их секреты, как корове пятая нога.
Не получив собеседницу и на обед, пришёл почёсывая за ухом с претензиями.
— Ир, это не честно. Я у тебя не капризничал, ел без фокусов. Давай поднимайся.
Я понимала — он оказался в затруднительном положении. На его замечание подумала: кто вам лекарь, если мужики за кормёжку себя продадут, то при чём здесь я. И не пошевелилась. Вредничала, хотя и отметила про себя, что обслуживает он меня, как любимую жену шейха. Я так не надрывалась. Он, повздыхав, принёс поднос, но я, зажав нос, чтоб не соблазнялся, не прикоснулась к еде.
— Ладно, — заявил он, — вечером всё будет романтичнее с цветами и свечами.
Я презрительно прищурилась:
— Сомневаюсь, у меня совершенно нет аппетита и к тому же наверняка разболится голова.
Он вышел, изо всех сил захлопнув за собой дверь. Мол, поживём, увидим. Вечером всё повторилось. Я стойко стояла на своём. «Свободу попугаям!» Глеб ещё петушился, но уже начал паниковать.
— Ничего, за три дня с голоду ещё никто не умирал. Стройнее будешь. Но своё отсидишь. Будешь знать, почём фунт лиха!
Он медленно опустился в кресло и задумчиво уставился на меня. Я понимала его эту задумчивость. У него наверняка ко мне масса вопросов. Только мне до его головной боли решительно нет дела. Мне его это присутствие ох как не нравилось. Не развернёшься с фантазиями. Но я изображала милую улыбку, он тоже. В общем, рисовались друг перед другом. Неужели ему нечем заняться, как только мстить мне? Я не выдержала и сорвалась:
— Чего расселся, убирайся. Я ненавижу тебя! Одно твоё присутствие рядом меня бесит!
Глеб поднялся. Вздыхая, потоптался. Сказал тихо:
— Не шуми, обойдёмся без драматизма. Вон как покраснела, много вредничать вредно. Кстати, я твоим пленником избегал бурных признаний в ненависти…
