Анджела Дрейк - Дитя любви
Наступило молчание.
— Обещаю, что в ближайшие месяц-два приеду повидаться, чтобы вы убедились, что со мной все в порядке. И со здоровьем, и с головой.
— Да, но…
— В чем дело, наконец? — раздраженно спросила Алессандра.
Тэра вздохнула.
— Все это слишком неожиданно. И мы ничего не знаем о твоем… спонсоре.
— Ах, вот в чем дело. Понимаю. Ты собираешься сделать еще одно бестактное замечание об иностранцах?
— Ох уж это юношеское высокомерие! — не выдержала и взорвалась Тэра. — Мне следовало помнить о нем. Я вела себя так же отвратительно!
— Да, — жестко отрезала Алессандра. — Я иду по твоим стопам. Кстати, напоминаю: когда ты удрала с отцом, тебе было на три года меньше.
— Я это помню. — Тэра вздохнула. Алессандра впервые дала понять, что чувствует себя достаточно взрослой, чтобы не только говорить о грехах матери, но и осуждать их.
— Мама, — холодно продолжала Алессандра, — я думаю, мы все должны быть свободны в своих решениях, если они не калечат и не рушат жизнь других. Все, что я собираюсь сделать, это начать карьеру. Рафаэль хочет стать моим спонсором. Я не собираюсь бежать с ним.
— О Боже… — прошептала Тэра.
— Что-то ты много вздыхаешь, мама. Ты же не думаешь, что я сплю с ним. Это было бы уж слишком. Во всяком случае, тебе не о чем беспокоиться. В нашем соглашении с Рафаэлем нет пункта, по которому я была бы обязана лечь с ним в постель.
Тэра отшатнулась от трубки, как будто дочь взмахнула у ее лица раскаленной кочергой. «Лечь с ним в постель… бежать с ним… калечить жизнь других…»
А девочка продолжала поворачивать нож в ране.
— Во всяком случае, Рафаэль не женат. Так что если бы я даже с ним и спала, что из того? Меня никто не посмел бы пригвоздить к позорному столбу. Напоминаю, я уже взрослая.
— Да, — еле слышно ответила Тэра, — ты права.
— Ах, мама, — слегка смягчилась Алессандра, — пойми, мне ужасно неприятно говорить это. Просто я не вижу другого способа вразумить и успокоить тебя. Если ты…
— Я понимаю. Все в порядке, — быстро ответила Тэра. Виноватые интонации в голосе дочери было вынести гораздо труднее, чем жестокие.
Внезапно она почувствовала слабость, в ушах зазвенело.
— Слушай, на сегодня хватит. Лучше перезвони через несколько дней. Попробуем лучше понять друг друга.
Она тихо опустила трубку. Желудок свело судорогой. Тэра бросилась в туалет, и как раз вовремя: едва она успела наклониться, как ее вырвало. Где-то глубоко внутри тяжело ворочалась боль. С недавнего времени месячные приходили нерегулярно, а когда наступали, сопровождались плохим самочувствием и болью. Любое эмоциональное напряжение могло спровоцировать кровотечение. Так открытые шлюзы плотины освобождают путь воде.
Еле двигаясь и постанывая, Тэра доползла до кухни.
— Ах, Сол, — воскликнула она, ударив кулаком по мраморной крышке стола, — ну почему тебя вечно нет, когда ты нужен мне больше всего?
Алессандра поставила телефон обратно на полку. Звоня родителям, она всегда пользовалась аппаратом, стоявшим на конюшне. В доме, где можно было столкнуться с Изабеллой, она чувствовала себя скованно, неуютно и не могла разговаривать.
Девушка вышла из конюшни и оглядела бесконечную равнину, раскинувшуюся до самого горизонта. Там, где небо встречалось с землей, виднелась слабая полоска цвета индиго, дрожавшая в мареве позднего утра. Алессандра чувствовала озноб. Разговор с матерью по-прежнему не выходил у нее из головы. Она взялась за кончик ленты, которую вплела в косу перед верховой ездой, и потянула его. И вдруг совершенно неожиданно для себя самой разрыдалась. Сила собственных переживаний ошеломила ее. Алессандра чувствовала, что рыдания рвутся из глубины души, и пыталась справиться с ними. Она кинулась назад и забилась в денник к Оттавио.
Закончив утреннюю тренировку, довольный жеребец трудился над сеткой с сеном. При виде Алессандры он решил, что та несет добавку, и выжидательно посмотрел на нее. Огромные глаза коня были спокойны, хотя и выражали легкое любопытство. Он теперь полностью доверял ей. Алессандра обхватила его за шею, прижалась к нему и дала волю слезам.
Как она могла потерять над собой контроль? Это она, Алессандра, которая всегда была такой холодной, такой рассудительной… Слезы лились ручьем. Она никогда в жизни не испытывала ничего подобного. Но ведь у нее все хорошо. Она так и сказала матери. Вернее, крикнула.
Ох, зачем было кричать? Что заставило ее вести себя так грубо и жестоко? Ведь это ее мать, ее подруга, которую она так любит…
Она опять с плачем припала к Оттавио и представила себе, как побеждает с ним на Олимпийских играх, выигрывает Большой рождественский приз, как склоняется, чтобы принять победный кубок из рук какой-нибудь герцогини или принцессы… Рыдания усилились. Жеребец повернул голову и ткнул ее носом в грудь.
— Да успокойся же, Алессандра, — уговаривала она себя, напрасно шаря по карманам в поисках носового платка. Кончилось тем, что она вытерла нос и глаза рукой.
Затем она выпрямилась и несколько раз глубоко вдохнула. Оттавио следил за ней сочувственным взглядом.
— Обещай, что ты никому не расскажешь об этом, — прошептала она, похлопала рукой по блестящему крупу и пропустила сквозь пальцы густой хвост. Потом она вышла из денника и направилась в дом.
Изабелла находилась во внутреннем дворе. Она поливала росшие в кадках лимонные деревья. Алессандре такая забота всегда казалась чем-то вроде демонстрации. Она сомневалась, что Изабелла действительно любит ухаживать за растениями. Услышав шаги Алессандры, пожилая женщина обернулась, и в ее взгляде блеснула ярость. Девушка поняла, что ее разговор с матерью подслушали. Хотя Изабелла не очень хорошо знала английский, суть она поняла прекрасно.
Теперь старуха наверняка знала о предложении, которое сделал ей Рафаэль. И о том, что оно принято. Алессандра не знала, делится ли Рафаэль с матерью или новости доходят до Изабеллы только стороной. Она пришла к выводу, что искренность и открытость отнюдь не относятся к фамильным чертам Савентосов. Их эмоции и желания реализовывались только в напряженной атмосфере подозрительности, тайн и полуправды.
— Доброе утро, сеньора Савентос, — вежливо сказала по-испански Алессандра.
Изабелла холодно кивнула. Золотые браслеты слабо звякнули, когда она протянула руку к лимонному дереву. Сегодня утром она была одета во все белое. Ее оливковую кожу прикрывала плотная льняная ткань, а тщательно уложенные черные волосы, схваченные ярким шелковым шарфом, блестели на солнце. Алессандре показалось, что вокруг Изабеллы витает аура враждебности.
