Наталия Терентьева - Бедный Бобик
– У меня в июне будет несколько концертов в Москве, – заговорил Эммануил, поглядывая на Алену из-под седых лохматых бровей. – Хочу предложить вам участвовать в них. Я буду играть на лютне и на флейте свои произведения, два мальчика, мои студенты, будут петь и тоже играть. Вы же украсите все это своим голосом, если, конечно, согласитесь.
Алена с сомнением покачала головой.
– Спасибо, Эммануил Вильгельмович… Не знаю. Боюсь, что могу подвести вас.
– Вы – и подвести? Не поверю ни за что. Я помню, что вы очень аккуратная и ответственная девочка.
Алена улыбнулась.
– Мне… сложно будет приезжать на репетиции…
– Что такое, деточка? – Эммануил приостановился и взял ее за локти обеими руками. – У вас что-то не в порядке?
Алена ответила не сразу – она не собиралась говорить об этом бывшему преподавателю, которого не видела несколько лет и с которым никогда не была особенно дружна. Но он как будто так искренне заволновался, что она все же объяснила:
– Я… я жду ребенка.
Эммануил неожиданно был просто потрясен:
– Что вы говорите! Это прекрасно! Позвольте я поцелую вам руку!
Алена смущенно протянула ему руку. Эммануил крайне почтительно взял ее и, склонившись, едва прикоснулся к ней губами.
– И кто же тот счастливец, который ждет ребенка вместе с вами? – спросил он, не отпуская ее руки и глядя на девушку снизу вверх.
Алена аккуратно освободила свою ладонь и снова улыбнулась.
– Мне… не хотелось бы говорить об этом…
– Не буду настаивать… Наверно, кто-то из тех прохиндеев, которые увивались вокруг вас в институте?
– Нет. Ну… собственно, никто больше, похоже, и не ждет.
– Я так и знал! Я сразу понял, глядя на вас в церкви, что с вами случилось что-то чудесное!..
Алена внимательно посмотрела на него. Она хорошо помнила, как неожиданно иногда Эммануил проводил свои семинары по композиции. Однажды он предложил за полчаса набросать иной финал к опере Верди, в другой раз – «в общих чертах» изменить музыкальное решение балета Хачатуряна…
Как-то во время занятия перед летней сессией он открыл окно, выходившее в маленький дворик во дворе института, и сказал:
– Милые дети. Прошу маленький экспромт. У вас есть тридцать минут и два любых инструмента, которые вы себе выберете в своем воображении. Тема: вот этот майский день и то, что каждый увидит из окна и почувствует при этом. Сочинения прошу сдать в конце занятия, проверим в следующий раз. Это и будет вашей экзаменационной работой по моему предмету в этом году.
Студенты, никак не ожидавшие такого, переглянулись, но, зная непредсказуемый нрав Эммануила, быстро принялись за работу. Кто-то написал этюд для фортепьяно со скрипкой, кто-то упростил себе задачу, выбрав ударные, – ведь весна же, скоро лето, ясное небо, и вообще, впереди – долгая и радостная жизнь!
Алена смотрела на большой куст белой сирени под окном, на пышные шапки соцветий, свежий легкий аромат которых доносился даже в кабинет, и как будто услышала две флейты. Каждая играла свою мелодию. Они перегоняли друг друга, на секунду сливались, затем снова расходились почти до диссонанса… Девушка не заметила, как за спиной у нее встал Эммануил. Он слегка коснулся ее головы. И тут же убрал руку. Алена ощутила легкий горьковатый запах его туалетной воды. Композитор склонился к ее тетрадке.
– Милая девочка… – негромко проговорил он. – Это чудесно… Именно две флейты… Я тоже сегодня весь день слышу флейту… И еще что-то… Но я никак не мог понять, какой же второй инструмент… А это, оказывается, вторая флейта… Давайте добавим к этому еще партию женского голоса, скажем, меццо-сопрано… И вот здесь, смотрите, не пойдем на крещендо, а наоборот, пусть флейты совсем почти затихнут… И если резко поменять тональность… И голос пусть звучит один и неожиданно оборвется… Вот здесь напойте… Да, правильно, не си-бемоль, нужно ниже, звук должен быть теплее… – Эммануил обернулся к студентам: – Кто не уверен в собственных силах и талантах, может закончить дома, с инструментом, и принести в следующий раз.
– Я бы тоже хотела закончить дома, – попросила Алена. – Если честно, я не так хорошо слышу то, что я написала, как вы…
– Правда? – заметно огорчился тогда композитор. – Как жаль. Прошу, конечно, доработайте дома… И добавьте голос, непременно…
Сейчас они шли по улице, и пожилой человек вдруг абсолютно серьезно спросил ее:
– Это было непорочное зачатие, да, девочка моя?
Эммануил смотрел на нее, как будто ждал ответа на свой неожиданный вопрос. Он, конечно, пошутил. Но почему бы, собственно, не случиться чуду? Особенно с такой милой девушкой…
Алена, чуть улыбнувшись собственным мыслям, ответила:
– Увы, Эммануил Вильгельмович, вполне обычное.
Эммануил продолжил все также восторженно:
– И все равно! Это прекрасно! А, простите мое любопытство, – спросил он, чуть понизив голос, – почему – никто не ждет?
Алена ответила:
– Так получилось. Не расскажешь в двух словах. Мне здесь поворачивать, вон там мой дом…
– Как? Королева живет не в жемчужном дворце?
– И ездит не в золоченой карете, а в пятьдесят девятом троллейбусе.
– Секундочку… – Эммануил загадочно улыбнулся. – Не исчезайте, дорогая моя… – Прихрамывая, он поспешил к киоску с цветами.
Алена с грустью смотрела ему вслед. Неудобно, неловко, глупо… Как глупо… Эммануил вернулся торжественным шагом с большим букетом ярко-розовых и малиновых роз.
– Прошу вас, дорогая моя! Примите это. За прекрасную весть… Вы даже себе не представляете…
Алена непонимающе посмотрела на него. Эммануил как будто и не замечал ее недоумения.
– Вы любите такой цвет?
«Нет», – хотела честно сказать Алена, но ей почему-то стало жалко старика.
– Моя мама любит, – ответила она, не глядя ему в лицо.
– К матушке обязательно пойдем! Дорогая моя, дорогая… Я не буду провожать вас до дома. Но вы должны пообещать, что придете ко мне на концерт – послезавтра! И заодно подумаете, может, вы все-таки осчастливите нас своим участием в следующий раз.
Алена вдруг почувствовала, что невероятно устала.
– Да, конечно, Эммануил Вильгельмович…
– Прошу вас, милая моя, не поминайте моего батюшку. Каждый раз, когда я слышу его имя, вспоминаю, как он одной рукой держал меня за волосы, а другой бил по губам, когда я говорил слово «нет». Вы устали, девочка.
Алена кивнула.
Эммануил серьезно посмотрел на нее:
– Можете ответить мне на один вопрос?
– Постараюсь.
– Я похож на старого гнома?
– Н-нет… – засмеялась она, – не очень…
– А мне кажется, что похож. На доброго старого гнома, у которого в пещере хранится сундук с драгоценностями, а в печке варится… волшебный напиток мудрости… И… – добавил он шепотом, – вечности…
