Разводимся! Моя на тридцать дней - Вероника Лесневская
- И-и… к-как же? – заикаюсь, предугадывая ответ.
Сжимаюсь сильнее, мечтая испариться. Незаметно соскальзываю одной ладошкой к животу. В этот момент боюсь Матвея: не помню его таким жестоким. Видимо, любовница поторопилась «осчастливить» чужого мужа – и пойдет не под венец, а на аборт. Но это ничего не меняет.
- Радикально, если потребуется, - Мэт стирает испарину со лба, хлопает себя по щекам и придвигается ко мне. - Ксюш, ну ты же видишь, что без тебя никак, - укладывает ладони на мои колени, поглаживает, заглядывает в лицо. Говорит мягче и нежнее: - Возвращайся, я сделаю все, что ты захочешь.
Заключив мои щеки в ладони, ласково чмокает меня в нос, тепло улыбается. Словно это наша обычная ссора из-за очередного пустяка. Смотрю на него и больше ничего не чувствую. Как отрезало.
- Я. Хочу. Развод, - выделяю каждое слово.
- Оксана, мать твою, какого… - проглатывает ругательство. - Почему?
- Разлюбила, - вздергиваю подбородок и стараюсь держаться как можно убедительнее.
- Вот как, - убирает руки.
- Да, - вскидываюсь с места, цепляю лампу, и она с грохотом слетает на пол. Разбивается, погружая гостиную в полную темноту. Одновременно с Мэтом зыркаем наверх, прислушиваемся, но со второго этажа не доносится ни звука. Родители по-прежнему спят в своей комнате. Или делают вид, чтобы не мешать нам выяснять отношения, а заодно громить их дом.
Глаза постепенно привыкают к полумраку. В свете луны, льющемся из окна, удается рассмотреть очертания интерьера и сориентироваться в пространстве. Поморщившись, наклоняюсь за лампой, но Мэт отстраняет меня.
- Не трогай, порежешься, - шепнув, сам собирает осколки.
- Я хочу расстаться честно, чтобы каждый из нас свободно строил личную жизнь, а не ходил налево, - кидаю скрытое обвинение, но оно каким-то образом рикошетит в меня.
- Нашла уже, к кому ходить? – Матвей обижает меня беспочвенным подозрением, сжимая в кулаках остатки абажура. Зато теперь я знаю, откуда в нем эта патологическая ревность… По себе судит.
- Ты потерял право ревновать меня.
В нем будто что-то щелкает и перестраивается. Он задумчиво обводит меня взглядом, останавливается на ладони, где должно быть кольцо, которое я оставила дома на его паспорте.
- Хорошо, - возвращает лампу на тумбу, правда, по частям. - Как скажешь. Завтра я договорюсь с юристом, чтобы принял нас.
- З-зачем юрист? - Мэт отворачивается к столику, а мне приходится общаться в полумраке с его сгорбленной спиной. - Я подала заявление в ЗАГС. От твоего имени тоже. Этого достаточно.
- У меня бизнес, недвижимость, - нащупывает на столике свой телефон и, подсветив, ищет что-то еще. - Я не могу рисковать.
- Я ни на что не претендую, - выжимаю из себя, добитая недоверием человека, которого считала родным. - Забирай все себе вместе с фамилией.
Передернув плечами, Матвей резко разворачивается и в пару шагов оказывается рядом.
- Вот и подтвердишь документально.
- Договорились, - выставляю дрожащую ладонь для рукопожатия. Но вместо этого он вкладывает в нее… мой телефон.
- Пришлю координаты и время встречи эсэмэской. Рано утром меня здесь не будет, как ты и хотела.
Отходит назад, спрятав руки в карманы домашних папиных шортов. Такой уютный, милый... Я надеялась, что Мэт всю жизнь будет рядом со мной, несмотря ни на что, как отец с мамой. Любить, заботиться, поддерживать. Но не сложилось…
- Ксю, если передумаешь…
Вместо ответа издаю нервный смешок. Сжав телефон до боли в суставах, огибаю застывшую фигуру Матвея – и закрываюсь в спальне.
Утром не нахожу его в гостиной, а после обеда получаю скупое сообщение с адресом лучшей юридической фирмы в городе.
Глава 16
Матвей
- Константин, только ты можешь мне помочь, - выпаливаю с одышкой и прямо в куртке падаю на стул напротив невозмутимого юриста.
Воскресенский нехотя отрывается от документов, с которыми работал перед тем, как я ворвался в его кабинет без стука, и устремляет на меня фирменный прищуренный взгляд исподлобья. Он ему будто вместе с дипломом в придачу достался.
- Ну, это я понял еще по твоему пыхтению в трубку, - лениво откладывает бумаги и откидывается на спинку кресла, потирая подбородок. – Что у тебя стряслось?
- Развод, - обреченно выжимаю из себя. Не верится, что я довел собственную семью до такого. Толком не построенная, она уже рассыпается, как замок из песка под палящим солнцем на ветру.
- Нет, - резко бросает Константин и подрывается на ноги. Кивает на выход, намекая, чтобы я убирался. – Мой ответ: «Нет!».
- Ты даже не выслушал, - хмурюсь, но с места не двигаюсь. – У меня ситуация особая. Мне больше не к кому обратиться.
- Поверь мне, таких «особых» я в свое время много повидал, - наклоняется, упираясь кулаками в стол. – Но я этим больше не занимаюсь. Нет, - повторяет для убедительности. – Меня Вера убьет, если узнает. Кстати, и тебя тоже, несмотря на вашу дружбу, - тычет в меня пальцем, словно берет на мушку, как снайпер. – Так что давай, - опять указывает на дверь. – Морально прощайся с половиной имущества, а то и целиком, если имел неосторожность переписать все на супругу, но на меня не рассчитывай. Я больше не помогаю мужьям обдирать жен. Ни при каких условиях. Я завязал с этим после того, как женился, а последней моей жертвой была Вера, - делает паузу, покосившись на фоторамку возле ноутбука, и тяжело, виновато вздыхает. - Так что теперь все строго по закону…
- А-а-а, ты об этом, - нервно смеюсь, скидывая куртку и небрежно оставляя ее на спинке стула. - Нет, ты неправильно меня понял. Я наслышан о твоих былых заслугах, но прошу не об этом. Я не собираюсь разорять Ксюшу. Наоборот, готов ей все отдать, но! – поднимаю палец, - лишь бы со мной осталась. Без нее никак.
- Хм-м, - Костя возвращается в кресло, покачивается в нем, пристально изучая меня. – Значит, она тебя бросила? – цинично подводит итог.
- Значит, так, - соглашаюсь. На этого прямолинейного юриста бессмысленно обижаться, проще игнорировать его выпады, тем более, когда мне остро необходимы его опыт и
