По ту сторону от тебя (СИ) - Алиса Евстигнеева
И это я ещё мягко сказала. За эти дни я успела наградить поступок Новгородцева многими эпитетами. На удивление, он согласился, помрачнев окончательно, после чего с силой хлопнул себя по шее:
— Комары, блин!
— Не уходи от темы.
— Да не ухожу я, — второй хлопок. — Просто давай продолжим этот разговор где-нибудь не здесь.
— Например?
— У меня дома.
Моей глупости хватило на то, чтобы сказать «да».
***
Квартира у него была небольшая, но продуманная до малейших деталей. Чем-то неуловимо напоминающая родительский дом. Только в отличие от четы Бауэров Глеб не стремился заполнить пространство милыми салфетками и шторами с рюшами. В отличие от них Новгородцев был более лаконичен — чёткие линии, серые тона, стильные решения. А ещё тут было много фотографий и каких-то памятных вещей по типу бедуинских масок или же огромных закрученных ракушек. Всё это по чуть-чуть отражало непростую личность хозяина.
Словно прочитав мои мысли, а может, просто заметив любопытство, Глеб пояснил:
— Я когда жил в детском доме, мечтал, что у меня однажды будет своя… «берлога», где всё будет только моим.
— Получилось?
Пожал плечами.
— Как видишь. Но это я уже сделал над собой усилие, первые годы жизни у родителей я был ещё тем барахольщиком. Я хранил буквально всё — сломанные девайсы, одежду, из которой вырос, какие-то упаковки, фантики… У меня в комнате был ужасный срач, что временами безумно бесило маму…
Здесь он вновь запнулся и бросил в мою сторону оценивающий взгляд.
Пришлось признаться:
— Да, меня бесит, когда ты называешь её мамой, но что поделать… Возможно, для тебя она куда больше мать, чем для меня.
Слова давались мне непросто, куча сил уходила на то, чтобы опять не пустить слёзы. А в голове лишь глупое: почему всё так?
— Это не соревнование, — заметил Новгородцев и опустился в глубокое зелёное кресло забавной изогнутой формы, отдалённо напоминающее морскую волну. Вышло вполне по-хозяйски. Примерно то же самое происходило и в нашем диалоге — попытка определить, что кто в этих отношениях… главный.
— Скажи это себе, — слабо улыбнулась я и тоже села, выбрав для этого диван. — Согласись, у меня есть повод для… ревности, а вот ты… Не знаю, как это сказать. Ты будто всё время пытаешься спровоцировать меня, наблюдая за моей реальностью.
Глеб прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, ощущение было такое, что в один момент с него слетело всё напускное.
— Ты не представляешь, как я тебя боялся все эти годы.
— Чего?! — чудо, что моя отпавшая от удивления челюсть смогла двигаться дальше. — Боялся меня?
Он поднял голову и посмотрел прямо мне в глаза. Мне было непросто понять значение его взгляда, лишь странное ощущение, что всё, что говорил Глеб, давалось ему крайне непросто.
— Она провела всю жизнь в ожидании тебя… она… мама, никогда не говорила об этом напрямую, но я всегда чувствовал, что она ждёт тебя. Ждёт и горюет, по тебе и… по тому неродившемуся ребёнку. Нет, меня, конечно же, любила. Мне вообще грех жаловаться на что-либо, но я всегда знал, что не способен закрыть той дыры в её душе, что образовалась из-за разлуки с тобой.
— Я-то тут причём? — спросила жёстко. Я не хотела ничего слышать о страданиях Элины, как если бы мне пытались сказать, что во всех её страданиях виновата исключительно я одна. — Меня не было, радуйся. Чего ненавидеть-то?
Пару раз проведя зубами по нижней губе, Глеб продолжил:
— Не было, да. Но… это не мешало мне бояться, что однажды ты захочешь найти маму и ворвёшься в их… нашу устоявшуюся жизнь. Я столько лет боялся твоего призрака и… ненавидел тебя за это.
Меня передёрнуло.
— Ты поэтому приехал? — несмотря на все мои старания, голос мой дрожал. — Чтобы… наказать?
— Нет, — поспешно выпалил он и подскочил ноги, — нет…
Неожиданно Новгородцев заметался по комнате, то и дело запуская в волосы руки, словно не зная, куда их деть.
— Нет, — чётко повторил он. — Приехал я к тебе из-за маминой болезни.
— А всё, что было потом? — кажется, меня знобило, очень резко захотелось себя обнять, что я и сделала.
— А всё что было потом… Знаешь, мне очень хочется дать тебе какое-то логическое объяснение, но я не уверен, что оно есть. В моих фантазиях ты была избалованной девчонкой, которой было плевать на всех, кроме себя… настолько, что она ради личного спокойствия отреклась от собственной матери.
Стало трудно дышать, будто в один момент из меня вышибли весь воздух.
— Это она так сказала?
— Это я так додумал. Мама вообще про тебя все эти годы и слова плохого не сказала, но мне нравилось представлять тебя именно такой. Можешь считать, что твой образ был моим персональным демоном.
И зачем я только сюда приехала? — мелькнуло в моей голове. В один момент его квартира превратилась в большой капкан. И только желание расставить все точки над «i» удерживало меня на месте, хотя ужасно хотелось бежать отсюда прочь.
— Хорошо, в следующий раз отращу рога и зубы…
— Кир, — всплеснул Глеб руками и, наконец-то, перестал метаться по комнате, — дело же не в тебе. А в тех заблуждениях, в которые я так старательно верил.
— Уверен, что в заблуждениях? — хмыкнула я. Отчего-то хотелось делать больно не только ему, но и себе. — Может быть, я действительно такая — эгоистичная и избалованная?!
Вздёрнула нос, старательно изображая надменность.
Но Новгородцев вдруг сделал резкое движение вперёд, опустился передо мной на колени и попытался обхватить моё лицо ладонями, но я увернулась.
Рваный вздох. Кажется, один на двоих, и продолжение мужских каяний:
— Теперь представь моё удивление, когда я увидел тебя…
— Что, всё-таки рога и хвост? — не удержалась от колкости.
Уголок его губ дрогнул в несмелой улыбке:
— Не знаю, какие слова тут можно использовать, наверное, комплименты — не самая моя сильная сторона. Не, ну банальностей я тебе могу выдать сколько угодно, просто ты оказалась совсем не банальной… Ранимой, но со стержнем, сдержанной, но огненной, осторожной, но… отчаянно безбашенной.
— Ага, — хмыкнула я, дабы не развалиться от боли, —
