Всего лишь измена (СИ) - Соль Мари
Пришёл, а она уже спит. Я разулся. Нырнул под бочок. И лежал, очень долго, без сна. И мучительно думал. Какого рожна? И что теперь со всем этим делать…
А теперь эти самые кеды стоят, как ни в чём не бывало. Я мог бы решить, что всё это — сон! И успокоиться. Только… Андрюхины кроссы стоят рядом с ними. Но не так аккуратно, а врозь.
Я, сглотнув, прикасаюсь к одним, и к другим. Словно хочу убедить себя в том, что картинка реальна. Так! Хорошо. Кеды на месте. Пускай! Может быть, я в самом деле, обул мокасины, кроссовки, летние туфли. Да мало ли что ещё! Но смартфон…
Поднимаюсь, смотрю на себя в большом зеркале. В нашей прихожей оно ещё с давних времён. В этой квартире я вырос. И почти ничего не менял в ней, когда переехала Вита. Она тут бывала достаточно часто. Привыкла! Можно сказать, это был её дом. Второй дом по счёту.
Впоследствии мама её переехала. Сменила «потрёпанный фонд» на жильё современного типа. А мы продолжаем жить здесь! Витке нравилось. Я в свою очередь очень гордился, что в этой квартире, в которой вырос я сам, растут наши общие дети.
На зеркале пару наклеек с машинками. Несколько мелких царапин и след чьих-то пальцев. Мы поменяли обои, а мебель не стали менять. Добротная мебель, хорошая! Только кровать обновили. Было как-то неловко любить свою Рыжую девочку на родительском ложе.
На большой тёмной тумбе чего только нет. Пачка старых счетов. Антисептик, салфетки, бахилы. Мелочь, которую сыплем сюда, чтобы потом вынимать по одной из монеток. Мой любимый парфюм Виталины. И мой собственный, уже надоевший парфюм. Миниатюрная вазочка с мелким букетом цветов. Фотография Тоши. Смартфон…
Я застываю с разинутым ртом. Закрываю глаза, разминаю сомкнутые веки. Так сильно давлю, что перед взором круги. Когда они расплываются, то смартфон остаётся лежать на комоде. Я боязливо касаюсь его. По форме, по цвету, по виду я вижу, он — мой! Но… пусть это будет иллюзия.
Палец, дотронувшись, будит экран. И тот демонстрирует фото семьи. Вита, Майя и Тоша. Трое самые любимых людей на земле. И все трое глядят на меня осуждающе. Или это мне кажется? Всё это кажется! Этого просто не может быть.
Опираясь рукой о ближайшую стену, стою, напрягаю извилины. Так! Вспоминаем. Возможно, я просто забыл его здесь? Возможно, у меня амнезия? А, может быть, всё это сон? Я ушибся. Лежу на кушетке, в больничной палате. А Вита склонилась, рыдает и просит очнуться…
Дышу глубоко. Я звонил ей, ещё до того, как решился поехать к Милане. Или это она мне звонила? Я собирался домой, а потом повернул. И направился к Миле. Я решил, будь, что будет! Увижу её у подруги, прощу. Не увижу… Тогда буду действовать по обстоятельствам.
Но сейчас не об этом. Смартфон! Я беру его в руки. Окей, это — мой! Дальше что? Проверяю звонки. И последний был точно в то время. А потом — тишина. Я поднялся к Милане, оставил его на комоде в прихожей… Я оставил его! Как же он угодил к нам домой?
Дверь тихонечко щёлкает. На порог входит Вита. Капустин, просунувшись между ступней, машет рыжим хвостом. И впрямь говорят, что питомцы похожи на своих хозяев. Витка с Капустиным точно две копии! И оба — любители что-то погрызть.
— Солнце, приветик! — роняю.
Она улыбается бегло, вынимает блютуз из ушей.
— С добрым утром, — вздыхает, — Антошу будил?
— Неа, — машу головой.
Вита, оставив обувку на коврике, фыркает:
— Грязно сегодня.
— Да, ночью был дождь, — подтверждаю, припомнив, как бились в окно его капли.
— Вымоешь лапы Капустину? Я пойду, разбужу нашего соню, — произносит она.
Я киваю:
— Конечно.
Тянусь к ней, чтобы снискать поцелуй. Но Вита минует меня, словно бы не заметив. Правда, голос такой, как всегда.
«Не паникуй! Только не паникуй», — убеждаю себя. Пытаюсь найти оправдание этому, пока Капустин скулит, стоя в ванной. Не любит он мыться! А пачкаться любит. И всё вокруг пачкать. И всех…
Когда выхожу, сын уже шлёпает в сторону ванной. Я пропускаю его, ткнув плечом.
— Как спалось?
— Ничего так! — зевает он во весь рот. Волосы, словно стог сена, торчат. У него не мои. Не курчавые! Виткины. Но в остальном наш сынишка в меня.
— Давай, клыки начищай, — ободряю его своим видом.
Капустин восторженно лает, когда Вита манит его за собой. На кухне она наполняет его миску. И гладит по шёрстке:
— Ням-ням.
Тот чавкает. Я же, усевшись за стол, говорю:
— Виталь, я вчера слегка припозднился. Решил, раз ты с Милой, то я с Толяном проведу вечерок. Чего дома скучать?
— Ну, и правильно, — слышу.
Витка стоит у плиты. Так что видеть её не могу. Только спину.
— Не думал, что так засижусь. Там, в общем… Ну… Проболтали весь вечер, — пытаюсь найти оправдания. Слышу, что голос дрожит, — А вернулся, ты спишь.
— Я спала, — подтверждает она.
Ну, вот! Значит, Витка спала. А смартфон — это… Чёрт знает что! Ну, а что это может быть? Тау-эффект? Временная петля? Может быть, я открыл нечто новое в современной науке. И это открытие перевернёт весь существующий мир…
— Как посидели? — роняю.
Она, игнорируя этот вопрос, продолжает готовить. Яичницу — мне, Тохе — хлопья. Себе — бутерброд.
— Ты что-то спросил? — уточняет, кладя на тарелку глазунью.
Я принимаю еду:
— Да, я спросил, как прошло? — говорю.
— Что прошло? — рассеянно хмурится Витка.
По глазам и не скажешь, что ей хоть немножечко стыдно. А ведь, сколько уже с ним встречается, у меня за спиной?
— Ну, ваши девчоночьи посиделки? — формулирую я.
И, вооружившись приборами, начинаю питаться.
— Хорошо, а у вас? — односложно бросает она. Значит так?
— И у нас хорошо, — отвечаю.
Мне кажется, воздух звенит между нами. Или только мне кажется это? А ей? Ком в горле стоит, не давая сглотнуть. Думаю, может яичница в чём-то поможет. Желток растекается, стоит проткнуть его вилкой. Приходится взять ломоть хлеба, макнуть…
На кухню выходит Антошка. Причёсанный, в шортах. Садится за стол. «Крендебобером», — как любит говорить наша мама. Но сегодня она позволяет ему сидеть так, как он хочет.
— Бутерброды тебе положу, — говорит Виталина.
— Да у нас нет уроков уже! Только кружок, — отвечает Антошка.
Каникулы. Эх, беззаботное детство! Но пару недель ещё Тоха продолжит вставать по утрам. Вот чем он готов жертвовать ради того, чтобы знать, как устроен компьютер. Их школьный кружок ведёт пожилой энтузиаст, вроде нашего деда. Тоже с техникой ладит. Разбирает её, собирает. Не то, что я! Я по теории больше.
Вита вертится возле стола, мастерит бутерброды.
— Я знаю! Но вы же в спортзале останетесь? После обеда игра? — отвечает она.
Всегда удивлялся тому, как она умудряется помнить всё сразу. У Виты мозги — органайзер. Все даты, события, планы. По полочкам. Даже мои конференции помнит. Всё держит в уме!
— Ага, — Антон загребает размокшие хлопья. Он любит их больше овсянки. Но Вита всегда разнообразит его рацион. И следит за моим.
— Тогда бутерброды возьми, и спортивные шорты, — напутствует мама.
Склоняясь над миской, сынуля кивает:
— Ага.
— Ты хоть жуёшь, хомячелло? — ухмыляюсь ему.
— Гы-гы! — отзывается Тошка. И запивает еду молоком.
Рядом со мной Вита ставит дымящийся кофе. А сама пьёт ромашковый чай.
После завтрака Тоша уходит, оставив посуду на маму. А сам одевается.
Я предлагаю:
— Давай я помою? Иди.
Утром она забирает Антона, везёт его в школу. Обратно он добирается сам. Иногда я его привожу, когда лекции утром. Сегодня первая будет аж в десять утра… Я осекаюсь! Должна была быть ровно в десять. Мой студенческий день, мой студенческий год. Дело всей моей жизни похерено. Только сейчас не об этом мне стоит подумать. А о том, почему в коридоре лежит мой смартфон…
— Давай, — соглашается Витка.
Я снова склоняюсь, в желании чмокнуть её. Но она ускользает. Когда выхожу проводить, вымыв наспех тарелки, то Вита уже нарядилась. Строгий, но одновременно лёгкий костюмчик из тонкой ткани, под джинсу ей очень идёт.
