Всего лишь измена (СИ) - Соль Мари
Только я прячу руки.
— Я, напротив, хочу быть причастным. Пойми! Моя жизнь обнищала. В плане духовном. Я сейчас совершенно один! Всё, что есть у меня, это всё, — он обводит руками пространство, — Для чего? Для кого?
— Никит, — говорю, — Мне не нужно от тебя ничего. Ни участия, ни денег, ни встреч. Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое!
Его профиль смурнеет, слегка заостряется. Видно, как он огорчён. А чего ожидал? Что я брошусь в объятия? Лет девятнадцать назад, может, и бросилась бы. Но не теперь!
— Тебя, — произносит, — Не Майю?
У меня от лица отливает вся кровь. Чувствую слабость. Прохладный стакан, как зацепка, как связь с этим местом. Держусь за него.
— Да как ты смеешь? — слов недостаточно, я понимаю, как трудно дышать, — Как ты смеешь на что-то рассчитывать? Ты… Ты просто никто!
Я встаю. Собираюсь глотнуть напоследок Мохито.
Но Никита бросает:
— А Майя? Она не должна узнать правду… о нас?
В какой-то момент я теряю контроль над собой. И так крепко сжимаемый мною стакан, опрокинувшись вслед за ладонью, пустеет. Я удивлённо смотрю на лицо Богачёва. Кусочки лимона застряли в густой бороде. На носу повис листик мяты. Он дышит порывисто и тяжело. И, сдёрнув листок, собирается что-то сказать.
— Исчезни! Не смей мне звонить! Если ты хоть приблизишься к дочери, я заявлю на тебя! — это мой голос звучит. Это он произносит все эти угрозы.
Я так зла на него, что будь рядом ещё один полный стакан, то могла опрокинуть и этот.
— Виталина! Вита! — доносится в спину.
Мне плевать на него. На бармена, который застыл в изумлении. На охранников, вскинувших руки. Никита даёт им команду меня пропустить, и амбалы отходят от двери. Пробегаю меж ними, спешу! Сердце бьётся в каком-то отчаянном ритме. Сев в машину, с трудом умудряюсь её завести.
— Ненавижу тебя, ненавижу, — шепчу.
Когда мой Фольксваген рычит, я буквально вцепляюсь в округлость руля. Выезжаю с просторной парковки. Слишком борзо давлю на педаль! И, поняв, что меня продолжает трясти, торможу.
«Тихо, тихо», — пытаюсь себя успокоить. Никто за тобою не гонится. Ты никому не нужна. Но от слёз в глазах мутно. Пусть я не нужна! Только Майя… Она не должна узнать правду о нас. Не должна! А иначе…
Я решаю не ехать домой. До тех пор, пока не верну себя в чувство. Раз уж я, по легенде, у Милки, то к ней и поеду! Кто как ни Мила поддержит? Пожалуй, пора рассказать своей лучшей подруге, какой в моей жизни бардак.
Константин
Будильник звонит, вырывает меня из объятий Морфея. Я не особенно верю во все эти современные гаджеты. Это Антошка у нас — поколение z! А я отношу себя к старому, доброму x. Именно им обозначены все неизвестные в теоремах. Загадочный символ! Впрочем, такой же, как я. Так что, даже последней модели смартфон не заменит мне важных устройств, наполняющих жизнь.
И часы на запястье, и будильник на тумбочке. Все выполняют свой ряд важных функций! Выключаю последний, издаю тихий стон, продолжая лежать. Рядом пусто. Я щурюсь, смотрю на постель, где ещё видна вмятина Витки.
Вспоминаю, что было вчера…
Нет! Лучше забыть. Ведь это же полный абсурд! Это был кто-то другой, а не я. Я бы так точно не сделал. Я бы сначала предпринял попытку узнать всё из уст самой Виты, а не ехать к подруге. И слушать её откровения. А после, сойдя с ума, оты… Оттра… Заниматься безудержным, быстрым, конкретным. Совершенно ненужным мне сексом. И с кем? С её лучшей подругой, Миланой!
Да, у нас с Милой было однажды. Но, то было «до». До всего! До замужества, Майи, до того, как говнюк Богачёв её бросил. Уехал.
Вернулся… Опять!
«Боже», — я мну физиономию. Жутко противно! В первую очередь от себя самого. От того, что я сделал вчера. И ведь, вроде ж не пьяный? Просто был не в себе. Но Милана не скажет, ведь правда? Зачем ей такое? Она промолчит! Промолчим мы оба. Забудем! Или сделаем вид, что забыли? А я в свою очередь сделаю вид, что не знаю о том, что моя благоверная, самая лучшая в мире жена, изменяла мне с тем, кто по странному стечению обстоятельств, остаётся отцом нашей дочери.
Да, мы забудем! И будем жить дальше. Вот только смартфон… Как объяснить Виталине, где я посеял смартфон? Придётся соврать, что забыл, потерял, что украли в столовой. А где же ещё? В институте украли! Там много студентов. Молодёжь в наше время такая. Зазеваешься, гаджета нет.
Как противно! О, Боже! Враньё. Снова это враньё. Мы не врали друг другу с той самой поры, как она родила. Мы не врали друг другу с тех пор, как я дал обещание быть её мужем, беречь их обеих. И я его выполню! Чего бы мне это не стоило.
Поднимаю себя и сажаю в кровати. Голова набекрень, ноги ватные. Вчера вместе с гаджетом этот жалкий воришка прихватил мои кеды. На кой чёрт ему кеды? А Милана ещё сокрушалась, какой у них «честный подъезд»! А кто же тогда умыкнул? Домовой?
Милана. Меня привлекает её темперамент. Красивое тело, желание в каждом изгибе, во взгляде всегда томных глаз. Но я никогда не любил её! Только как друга. Как близкого друга семьи.
«Да уж», — вспоминаю вчерашние стоны. Семьи! Именно так любят друзей семьи. С пылом, с жаром, с полнейшей отдачей. Но, если такое возможно считать оправданием. То я вчера мстил! Мстил Богачёву и Вите. И позволяя Милане себя оседлать, я сквозь закрытые веки отчётливо видел, как этот упырь отымел мою девочку. И, скорее всего, не единожды!
Как давно он приехал? Как давно длится эта их «тайная связь»? Даже Милана не знает всего. Даже ей она всё не сказала.
— Ладно, спокойно, мужик, — объявляю себе, и чешу в направлении ванны.
Тоха, видимо, спит. А Виталя пошла на прогулку с Капустиным. Она у меня встаёт рано. Это я из семейства совиных! Могу до полночи сидеть за работой. А Вита встаёт вместе с солнышком. Она и есть моё солнце! Мой свет, моё счастье, мой ориентир. Не представляю себя без неё. С самой юности знал, что она — моя женщина. А теперь… На неё посягает другой?
Умываюсь, плещу себе в морду холодной водой. Привожу себя в чувство! Давай, приходи! Возвращайся назад. Мы забудем. Забудем! Забудем…
Облачившись в пижаму и справив нужду, я решаю, будить ли сынулю. Пусть поспит ещё лишних пятнадцать минут. Он в меня! Тоже совик.
Собираю в хвост волосы. Надо постричься! Но у меня есть примета. Я не стригусь накануне очередной сессии. А иначе… не знаю, что будет иначе! Пока не проверял. Это поверье пошло ещё со времён ученичества. С тех пор, как сам был студентом. Считалось, что вместе с волосами, ты отрезаешь свой ум. Для профессора — бред! Ведь я же экономист, а не мистификатор. Но, пересилить себя не могу. И буду нестриженным аж до июля.
По пути в кабинет, обвожу быстрым взглядом прихожую. И какая-то мелочь цепляет меня, не даёт отойти. Что я вижу? Не верю глазам! Мои кеды? Те самые кеды. Любимые! Которые были испачканы лапой Капустина. Но я не решился их выбросить. А, с позволения Витки, продолжил носить.
Как такое возможно? Я наклоняюсь. И вижу — они! Преспокойно стоят в коридоре, под вешалкой. Как будто не их я вчера потерял. А, может, не их, а другие?
Да нет же! Я точно помню, что их! Я жмурюсь, тру щёки. Пытаюсь припомнить детали вчерашнего вечера. Я обнаружил пропажу, когда собирался покинуть Миланкин приют. Раскаялся, быстро оделся. Решил, чем быстрее уйду, тем спокойнее будет. И тут мы увидели — дверь приоткрыта.
Милана сначала всплеснула руками. Мол, снова забыла закрыть! Я уже собирался обуться. Вот только… во что? Пока она тщётно искала то, в чём я пришёл, я обнаружил, что нет телефона. Мы стали искать и его! Понапрасну. Провели полчаса, обыскали квартиру. В конце концов, поняли, кто-то проник в коридор. И, видимо, шум из гостиной его напугал. Воришка не стал рисковать. Взял, что плохо лежало.
Ну, ладно, смартфон! А зачем ему кеды? Размер подошёл? Или просто в нагрузку? Милана дала мне Андрюхины кроссы. Сыновьи. Повезло, что в свои семнадцать, тот имеет стопу лишь немногим поменьше моей. Так что влез! Неудобно. Но кое-как дорулил до двора. До нашего с Витой двора.
