До встречи с тобой (СИ) - Мелихова Юлия
— Дайте мой телефон.
— Ляль, мы сейчас поедем в больницу и там тебя обследуем, прокапаем. Сотрясения точно нет, но истощение.
— Она ничего толком не ест и…
— Хватит! Нет! — хриплю им обоим.
— С папой что-то случилось. Он мне позвонил, там что-то сильно загремело и потом все, связь пропала…В новостях сказали, что сдетанировали снаряды и начался пожар. Я боюсь, что папа там. Вот, откройте последнюю вкладку в телефоне. Я чувствую что случилось страшное. Он бы мне перезвонил, он понимает, что я переживаю. Ну откройте эти чертовы новости…
Илья подносит телефон к моему лицу, снимает блокировку и погружается в чтение.
— Ты считаешь, что твой отец там? — Илья озадаченно смотрит на меня, я киваю быстро-быстро превозмогая головную боль и головокружение с внезапно подкатившей тошнотой.
— Он не говорил где он, — проглатываю горький ком в горле, — и он должен был уже вернуться, но сказал, что учения продлили. Но вчера сообщил, что приедет со дня на день, а потом громкие хлопки и тишина, и я звонила, и звонила… — вновь начинаю плакать.
Илья садится рядом на кровать, притягивает меня к себе и гладит по спине, успокаивая. Я прижимаюсь к его груди и размазываю сопли и слезы по его футболке. Дрожу и реву. Захлебываясь. Пытаясь что-то рассказать.
— Мне сстрашно, — зуб на зуб не попадает. — А если он там и… если. Я не переживу. Он у меня один. Мамочка… она…
— Олечка, — мы сейчас оденемся и поедем в больницу. — Света, помоги, найди ей вещи. Папу как зовут? Все данные мне его дай, что знаешь. Все все.
Я диктую, а Светка роется в моем шкафу. Кидает на кровать спортивный костюм. Потом футболку и носки. Помогает одеться.
— Работа, я сегодня пропускаю. Я не смогу… — вновь выть начинаю. — Я все испортила.
— У тебя уважительная причина Ольк, тем более Илья Валентинович тут. Все, — обращается к нему.
Илья, подхватив меня на руки, несет к двери, потом к машине. Помогает сесть в нее, пристегивает. Действует быстро.
— Я позвоню вам Света.
В больнице меня кладут в отдельную палату нашего отделения. Тут же ставят капельницу с витаминками и глюкозой. Поят сладким чаем. Аня и Чума от меня не отходят, не оставляют одну. Только Ильи нет. Он как вышел из палаты так и не появлялся. Правильно, его ждут пациентки. У него сегодня плановая операция стоит.
Листаю ленту новостей в тг, но там нет больше ни единого слова о чп на учениях.
— Снотворного точно нет? — уточняю у Ани.
— Нет, Илья Валентинович сказал только за глюкозу и витамины. Давай уберу телефон на тумбочку. У него батарея садится. Поставлю на зарядку.
Отдаю.
А потом мои глаза слипаются и я проваливаюсь в сон.
Глава 47. Важное.
Илья.
— Я нихуя не понимаю, — закуриваю третью сигарету подряд.
Клим рядом стоит, сложив руки в карманы штанов.
— Слушай, мне кажется у тебя на гражданке веселее чем у меня на службе. Я как из африканской жопы вылез, так прям чувствую, что у меня скука смертная.
— Долго еще?
— Шмель на подъезде.
Мы встретились с Климом в соседнем с медицинским центром дворике неприметной многоэтажки. Я с своем аврале далеко убегать не могу, телефон на случай чп в руках.
В арку выезжает черный камаро и с борзотой паркуется возле нас, сидящих, как скворцы, на металлическом низком заборчике.
— Здаров Буран, — бугай с грацией пантеры выпрыгивает из тачки и подойдя, пожимает руку сначала Климу, потом мне, — Шмель. — здоровается и сразу представляется.
— Илья, — называю свое имя.
— В миру, а там? — имеет в виду службу.
— Крюгер, — с усмешкой влезает Клим.
— Хуя се. Неплохо. Кроводажненько там.
— Да да. Когда он спасал жену полкана на опер столе, гинеколог, блять, два хирурга ремонтировали самого полкана. Ну и… помог нам уложить скальпелем одного боевика. Вот и стал Крюгером.
Об этой странице своей биографии я молчу до сих пор. Неприглядная и страшная. Совсем не подходит под образ доброго доктора Айболита лечащего будущих мам.
— Даааа… — тянет Шмель, — А говорят, что гинекологи там не нужны. Пиздят…
На самом деле мой контракт был чистой воды бесогон. Я просто бежал. Мне нужно было погрузиться в круглосуточную работу так, чтобы все мои мысли остались далеко.
И живя в экстремальных условиях, когда порой некогда просто пожрать или поспать, когда звучат выстрелы со всех сторон, когда в толчок ты ползаешь под свистом пуль… я научился ценить жизнь и комфорт. И понял это только вернувшись в цивилизацию. После долго просыпался от кошмаров и всего того пиздеца. И песок я стал ненавидеть и жару.
— Расскажи что и как, чем смогу помогу, — Шмель стоит напротив нас и крутит в руках брелок от тачки.
С виду и не скажешь, что он тоже при погонах и в звании. Пацан совсем.
Я опять рассказываю все, что мне известно. Хотя до этого Климу тоже рассказал без подробностей, сейчас он их так же узнает и в конце присвистывает.
— Дааа, — чешет лысую репу Шмель, — Пиздец. Я понял о чем речь и что за место. Там просто задница. И медиков там толковых нет. По крайней мере узкоспециализированных.
Другого от нашей реальности я не ждал. Но все таки надеялся, что ну просто… нет связи там, и все. Засунул свою интуицию поглубже…
И вот эти его последние слова просто сука убьют мою Куклу. Они для меня как приговор. Для нее тем более.
Ничем не помочь.
— Вадь, — начинает Клим, — Давай батю проси, пусть поможет.
— А кто у нас батя? — задаю наводящий вопрос. Потому что совсем не вкуриваю.
— А батя у нас не последний человек в нашей военной авиации, и он нам точно может помочь. Генерал Овчинников. — сухо отвечает Клим, и от его слов Шмель морщится сильнее, будто ему это все не очень приятно.
— Я с ним не в ладах, ты же знаешь Клим.
— Да засунь ты свои «не лады» в задницу. Он привык к твоим залетам. Тут хорошему человеку помочь нужно!
— Блять… — вновь закуривает лысый. — Щас. Но ничего обещать не смогу— достает трубу из кармана и отходит в сторону.
— Все хорошо будет, вот увидишь. — Клим подбадривает меня и хлопает по плечу. А у меня в грудине огромная дыра и от хлопка друга звон под ребрами звучит громко.
Мне просто воздуха не хватает потому что если Олька разочаруется… если она просто перестанет смотреть на весь мир своими огромными и чистыми глазищами полными света и теплоты… я сдохну. Потому что я приложил руку ко всему и помочь сука не могу.
И я должен исправить многое. То, что в моих силах.
— Так, батя сказал, что сегодня вылет спецборта туда. И по пострадавшему он ничего сказать не сможет. Сейчас. Остается только ждать. Но в списках его фамилия мелькает. Тяжелый.
От полученной информации все мои надежды летят в задницу. И я сука всего лишь гинеколог а не господь бог.
— Дай мне свой номер, — просит Шмель, — как только станет что-то известно я позвоню.
На этом мы расходимся.
Я иду на работу через дворы. Дует холодный весенний ветер, забирается под куртку где и без того холодно и темно. По дороге, здороваюсь не глядя, с санитарами курящими недалеко от входа.
Гардеробщица причитает в стороне, видя, что совсем не реагирую на нее. Привыкла к улыбкам и шуткам. А мне похрен.
Вот такой какой есть: растрепанный и не бритый. Уставший и, черт знает когда, жравший, я вновь поднимаюсь в свое отделение.
У Чумы узнаю о состоянии Оли. Захожу к Аленке в палату… к Ольке я сейчас пока что не могу. С «пустыми руками»… без информации. Не смогу смотреть в ее глаза без возможности подарить хотя бы малую надежду. Один единственный шанс.
Аленка посматривает на меня подозрительным взглядом, заверяю, что у нее все хорошо и, что у меня проблемы другого характера. Она же не лезет в душу, но взгляд меняется на понимающий и теплый.
Да да… кто бы нам сказал, еще всего лишь пару месяцев назад… что будет вот так.
Она с беременностью от врача. Своего шефа. И я… козлина такая… обидевший девочку, своего ординатора. А теперь не знающий, что делать и как поступить.
