Бывшие. Уже не вернуть (СИ) - Крамор Марика
— Да где-то... Недели две назад.
Он взволнованно вновь разглядывает что-то в компьютере. И это меня очень настораживает.
— А почему вы интересуетесь? Что-то не так?
— Одну минуту… — сосредоточенно отвечает врач, тщательно вглядываясь в экран монитора.
— Мне нужна дополнительная информация. Можно взглянуть на предыдущие результаты обследования?
— Погодите! Что конкретно вы хотите знать?
— В прошлый раз сердце стучало? — нерешительно уточняет доктор.
С моего лица сходит краска. Мне кажется, невидимая тяжесть прибивает меня к кушетке, и даже во рту пересохло.
— Конечно! А сейча-ас?… — испуганно переспрашиваю я.
— А сейчас — нет.
Глава 30
— И что это значит? — не помня себя от ужаса, круглыми глазами смотрю я на доктора. Даже привстаю на кушетке от волнения.
Сердце не бьется?! Это же… это же значит, что оно остановилось…
— Сердцебиение должно прослушиваться, — объясняет врач. — Его отсутствие свидетельствует о том, что плод не развивается. Уже какое-то время. Токсикоз?
— Уже нет…
Я и правда не чувствую тошноту по утрам… «уже какое-то время».
— А что можно сделать?! — умоляюще гляжу я на доктора.
Врач поджимает губы. Не отвечает, вновь прилипает к экрану.
— Когда беременность замирает, уже ничего не сделать… Такое бывает. И довольно часто.
Адреналин резко подскакивает в крови. Меня начинает трясти.
Я сбивчиво пытаюсь объяснить, что лежала на сохранении. И там все было нормально. Зачем-то предлагаю взглянуть на УЗИ того момента.
Меня одолевает паника.
Перерыв содержимое папки, понимаю, что нужные документы остались у мамы. Как я могла их забыть, зачем вообще вытаскивала! Растяпа! Никудышная! Бестолковая!
Торопливо встаю и дрожащими пальцами копаюсь в сумке, не обращая внимания, что низ водолазки уже сполз и испачкался в прозрачном геле для исследований. Резко вытягиваю телефон из кармашка и едва не роняю его на пол. Маме звоню вне себя от отчаяния.
— Да, Ариш, — раздается в трубке дружелюбный спокойный тон.
— Мам! Я у себя в комнате документы забыла. УЗИ с прошлого раза! И еще карточка! Ты не могла бы мне их сейчас скинуть? Прям очень надо!
— Ну да, конечно. Иду. Все в порядке? — мягким голосом уточняет она.
— Не знаю. Скинь, пожалуйста, побыстрее.
Сердце заперто в грудной клетке и бьется о ребра как сумасшедшее, не находя выхода на свободу.
Отсчитывая секунды, я жду от мамы смс с фотографией. Получив, тут же протягиваю доктору.
Лицо его хмурое. Взгляд сосредоточен на экране. А потом врач стягивает с носа очки и сочувственно смотрит на меня.
А я присаживаюсь на кушетку, и слезы брызгают из глаз. Он может больше ничего не говорить. Мне кажется, судьба в очередной раз пнула меня с размаху.
Пытаюсь поплотнее сжать губы, чтобы не всхлипывать. Жалобно. Сокрушенно. Скорбно…
Когда я думала, будто ребенок в наши с Нилом планы совершенно не вписывается, то совсем не подразумевала, вот это… чтобы его не стало вообще. Я не об этом думала!!! Не об этом, черт возьми!!! Наша крошка… наш маленький котенок… Прости меня… я не хотела тебя потерять…
— Мне жаль сообщать печальные новости, но плод замер в развитии. Даже размеры не соответствуют. Оживить замерший плод невозможно.
— Ясно.
Прикрываю веки, и… слезы заканчиваются.
Тихо. Пусто.
— С результатами УЗИ к вашему врачу…
— И что обычно делают в таких случаях?
— Назначается чистка, плод необходимо извлечь. Плюс курс специальных препаратов. Об этом более подробно вам уже расскажет врач, у которого вы наблюдаетесь. Понимаю, что слова утешения — так себе. Но у вас все впереди. Не стоит так расстраиваться.
— Спасибо.
Убитая горем выхожу из кабинета.
И сразу же набираю Нила.
— Что у тебя с голосом? — уточняет любимый, когда я надрывно его зову.
— Я вышла с УЗИ. Плод не развивается.
Пауза. И она затягивается. На улице уже стемнело, работают фонари. Я подхожу к машине, давая знак водителю, что не нужно открывать мне дверь.
— Что еще врач сказал?
Я осторожно, выверено пересказываю слова доктора. И говорю, что запишусь завтра к другому специалисту. Чтобы перепроверить.
— Как ты себя чувствуешь? — напряженно интересуется Нил.
— Токсикоза нет. Самочувствие обычное. Я… я не знаю, что сейчас сказать.
Стараюсь сдержать слезы. Даже папа говорил, что я извожу ими Нила. И я стараюсь, очень стараюсь не сжигать его собственными эмоциями.
Я слышу, как его зовут. И уточняю:
— У вас еще не закончился семинар?
— Задержали почти на час.
Ответ его звучит пусто и глухо. Жаль, что нас разделяет расстояние. Как могу стараюсь выдержать пытку разговором.
— Арин, с тобой все нормально? Мы можем как-то подождать? Вместе проконсультироваться?
— Он сказал, лучше сразу чиститься. Но я хочу все же сходить к другому узисту. А потом уже к своему врачу…
— Ну… а почему это случилось? Наверное, можно что-то сделать же, Ариш…
— Получается… нельзя.
— Да это ошибка какая-то! — его голос набирает силу. — Я не верю… Словно под дых ударили, — выдыхает Нил. И тут следует взрыв. — Да как-то?! Ну не верю я!
В его словах столько горечи. А я не знаю, как нам помочь…
Глава 31
НИЛ
Новость убийственная. Отойти от нее не выходит до сих пор. Руки опускаются. Ни собраться, ни перешагнуть…
— Стряслось что? — уточняли коллеги каждый день.
— Нет.
Всегда один ответ. Бесстрастный и сухой. А на самом деле из меня будто душу вынули. Если известие о беременности Арины выбило из колени, то недавняя новость просто по стенке размазала.
Если раньше казалось, что все планы вот-вот накроются медным тазом, то теперь они развеваются прахом…
Я позвонил на завод и объяснил, что мне нужно вернуться домой раньше. Хотя бы на день. Неважно. Мне нужно увидеть Арину. Чертов день, но это так много значит.
Я помню, как она плакала на приеме врача перед тем, как лечь на сохранение. Ей казалось, что жизнь ее катится к черту. Она страдала. Была разбита. А теперь? Она рада?
Это предположение мучительно впивается в мозг. Она так бурно отреагировала на известие о беременности. А теперь максимально сдержанно говорит о том, что плод погиб.
«Плод». Отстраненное и блеклое слово. Не могу поверить, что для Арины это как глоток свежего воздуха, как вздох облегчения, как возможность освободиться от ответственности. Отвратительные мысли лезут в голову. С трудом представляю, что она радуется такому исходу.
Я вернулся еще вчера. Как с цепи сорвался, ей-богу. Хотел утешить ее, обещая, что все будет хорошо. К сердцу прижать покрепче. Мою маленькую девочку. Она была вся бледная, на лице скорбь.
Я пытался перебороть внутреннюю подозрительность и сомнения, но…
Не получается и сейчас.
Тогда она рыдала, чуть ли не билась в истерике, а сейчас просто ходит и молчит. Как будто ей все равно. Не-еет… как будто ей стыдно признаться, что она этого… хотела.
Несколько дней. Всего несколько дней, а между нами будто образовалась пропасть.
Мы и так нечасто бываем вместе и уже успели нехило повздорить. Дым этот ее вечно на связи. Что-то пишет, что-то отправляет. Она отвечает ему. Они видятся на учебе каждый день. Да и после постоянно вместе. Я раньше не особо на это реагировал. Сейчас же у меня просто подгорает.
Не пойму, что со мной. Как будто перемкнуло, и я уже не я.
Такое ощущение, что голова зажата в тисках, и с каждой минутой давление все усиливается, усиливается, усиливается.
Сегодня ночью Арина снова была моей. Отдавалась мне с какой-то особой болезненной самозабвенностью. Целовала так трепетно, сердце мое рвала на куски. А я, как изголодавшийся волк, никак не мог ею насытиться. Понимаю, что где-то даже груб был. Понимаю…
Через три дня она станет моей женой. Вариантов теперь масса. И нет смысла ей срываться. Перелеты разрешены. Видеться можно когда захотим. Учеба, танцы, занятия с детьми — для Арины нет теперь преград. А я не могу позволить себе настаивать на своем и всё-таки резко срывать ее в Америку.
