Во власти Деспота - Марика Крамор

Марика Крамор

Во власти Деспота

 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ПРОЛОГ

МАРИБ

Рожа в хлам. Но мне до балды, в какое месиво превратили мое лицо.

Я не смог ее защитить, их слишком много.

Но ей ничего не сделали, благо напали только на меня. Не страшно, синяки на мужской физиономии – только украшение. Пытаюсь быстро прокрутить в голове возможные варианты действий. Рыпаться – не в моем случае. Все равно увезут. А оттуда уже можно будет попробовать разобраться. Главное, чтоб с моей маленькой было все в порядке. И тут можно попробовать договориться. И даже позволить сломать себе парочку рёбер. Это пустяки. Заживут.

– Все на одного? – сплевываю кровью, продолжая и дальше огрызаться. И стараюсь наблюдать за каждым «послушником». – Молодцы, мужики! Достойно!

Малышку не трогают, но все равно на неё больно смотреть: перепуганная, заплаканная, слезы текут по щекам. Вся дрожит. Обхватила плечи ладонями, как всегда делает в моменты отчаяния и страха.

Смотрю на неё, и взгляд сам собой теплеет. Мысленно ее успокаиваю. Весело подмигиваю и улыбаюсь.

«Я разберусь. Не плачь, моя звездочка. Я для тебя все. Даже луну с неба».

– Поднимайте его. И к Антону Андреевичу.

– На каком основании бушуем? – напускное веселье не срабатывает, внутри разгорается пламя бешенства и бессилия. – Предписание?

Ее громкий плач впивается в сознание и затмевает разум. Вот как так могло получиться? Без реальных оснований они бы ни за что не осмелились, сколько раз уже пытались подступиться…

– Встал и пошёл! Давай!

Один из громил делает шаг назад, и я поднимаюсь. Ещё немного, и они мне мозги вышибут. А ей я такой точно буду не нужен. Слегка пошатываясь и с трудом удерживая равновесие, поднимаюсь на ноги. Дааа, позорище, конечно, позволить себя так замусолить. Трём псам тоже досталось, но не шибко. Боль не стихает, но самолюбие пострадало сильнее.

– Ее отпустите! Быстро! И я сам пойду.

Все, равновесие с трудом, но поймал. Мужик!

– Двигай давай!

Собаки чертовы, пошли даже на такие методы.

– Отошли от неё!

Да что я уже могу сделать? Ещё дышу, и то подвиг. Любого другого такие удары давно нокаутировали бы до реанимации. Благо спорт многому меня научил.

– Да кому она теперь нужна? Свободна, девочка. Все правильно сделала, молодец.

Я замираю и хмурюсь. Перевожу взгляд с лица говорящего на свою звёздочку. И не понимаю. Вообще не понимаю.

– В каком смысле? – спрашиваю, впиваясь в ее глаза подозрительным взглядом, мгновенно прокручивая в голове те моменты, когда она была со мной и под моим наблюдением. Ничего подозрительного не замечал…

Ее подбородок дрожит, а во взгляде вина. Неприкрытая. Острая. И осознанная.

Я мгновенно подбираюсь. Даже боль как будто стала притупляться. Физическая.

– Прости меня, – она едва шевелит губами, но я слышу тихий ответ.

Внутри что-то падает и вдребезги разбивается. Да и вообще, этого внутри, кажется, больше не существует. Ее взгляд уже мне обо всем сказал. Она причастна. Она лгала. Предала мое доверие. Безграничное… Это она дала им зацепку.

Чья-то рука тяжело опускается на плечо, и меня отталкивают в сторону, но я вырываюсь и ору что есть мочи:

– ПОДОЖДИ!

– Пошёл! Быстрее! Или на носилках хочешь уехать?!

– ПОДОЖДИ, Я СКАЗАЛ!!!

– Прости меня, пожалуйста! Я не хотела! Я не знала! Правда! – ее крик бьет в солнечное сплетение. Ее голос мне снился во снах. Весь свет на ней сошёлся. А теперь словно все померкло. И, кажется, не для чего больше жить.

– Спала со мной тоже по наводке? – гнев мгновенно тухнет, а голос становится безжизненным и сухим. Хуже всего, что она пытается оправдаться. А мои запястья тем временем заключаются в холодный бездушный металл. И меня тянут назад.

Она в панике делает шаг ко мне, протягивая руки.

– Нет конечно, это другое! Это здесь ни при чём! Я… прошу, выслушай! Позволь объяснить!

– Некому больше объяснять. Ты была для меня всем. Я на других женщин даже не смотрел, – послушно шагаю туда, куда меня ведут. Уже как будто и неважно, куда. – Но теперь…

– Пожалуйста!

За что, моя хорошая? За что, моя звездочка…?

Она рвётся ко мне, но ее останавливают. Я ненавижу себя за это, но даже сейчас хочется позвоночник наружу вытащить тому ублюдку, что позволяет себе к ней прикоснуться.

– Мариб, ну пожалуйста! – в истерике машет головой, все ещё пытаясь вырваться. Но после моей фразы ее глаза округляются в неверии, а потом меркнут, и она оседает на землю, прикрывая искривленный рот дрожащей рукой.

– Но теперь даже имя мое забудь.

Глава 1

Я не боюсь.

Вдох-выдох.

Мне не страшно.

Ещё один медленный вдох, и станет легче. Дрожь уйдет.

До боли сжимаю ладони в кулаки.

Он мне ничего не сделает. Совсем ничего. Я надеюсь…

Крепко стиснув зубы, не слишком уверенно толкаю вперёд массивную дверь. Пара шагов, и сердце замирает от ужаса.

Гомон в помещении вдруг стихает. В эту же секунду я ощущаю на себе десятки любопытных взоров. И каждый из них – мужской. Липкий интерес почти осязаемо скользит по моей фигуре, облепляя ее жадными взглядами.

Вижу высокомерные ухмылки на озлобленных лицах. Остатки моей смелости мгновенно растворяются под напором тяжелой неприязни.

Внутри меня все трясётся, но я продолжаю торопливо осматривать собравшуюся публику и нахожу глазами того, ради встречи с которым пришла.

Он сидит, развалившись в кресле. Поза расслаблена. Суровое лицо этого человека кажется высеченным из камня. Мужчина восточной внешности вальяжно опирается на спинку, но даже в таком разнеженном состоянии он нагоняет ужас. Одним своим видом он чётко даёт понять, кто здесь хозяин.

Я тяжело сглатываю и пытаюсь перехватить его взгляд.

У этого мужчины много имён: Стальной, Араб, Мариб. И каждое из них навевает тихий ужас. Потому что, как бы его ни звали, он всегда остается беспощадным, безжалостным и жестким.

На меня Араб даже не смотрит. Ведь женщина, так смело нарушившая границы мужского царства, не достойна и крупицы его внимания. Своим молчанием и абсолютнейшим игнором он милостиво оставляет меня на растерзание кому-нибудь другому.

На ватных ногах, распрямляя спину и стараясь выглядеть более уверенно, я ступаю навстречу своему приговору. Останавливаюсь буквально в паре шагов от него и, придав голосу твердости, произношу, обращаясь напрямую:

– Мариб, – спотыкаюсь уже на одном его имени, прочищаю горло и дальше продолжаю лепетать совсем