Мотив омелы (ЛП) - Лиезе Хлоя
— Дядя Джон!
Джонатан подхватывает его и высоко поднимает на руках.
— Привет, приятель.
— Подбрось меня! — говорит Джек. — Давай, подбрось меня!
Закатив глаза, как много раз делал это со мной, Джонатан вздыхает.
— Ах, я не знаю.
— Давай, давай, давай! — кричит Джек.
Джонатан наклоняет голову из стороны в сторону, как будто размышляет. Затем, застигнув Джека врасплох, он подбрасывает его высоко в воздух, заставляя своего племянника визжать от счастья.
Я наблюдаю за ними с растущим чувством паники. Я не могу этого вынести, наблюдая, как Джонатан, такой уверенный в себе и способный со своим племянником, игриво подбрасывает Джека всё выше и выше, а потом крепко обнимает его. Моё сердце тает, как горячая карамель, согревая каждый уголок моей души.
После последнего броска, вызвавшего пронзительный смех его племянника, Джонатан опускает Джека на пол, ничуть не запыхавшись, и слабый румянец на его щеках — единственный признак того, что он только что раз шесть подбросил в воздух тридцатикилограммового ребёнка. Наши глаза встречаются.
— Лиз, Джек, — говорит Джонатан, не сводя с меня глаз и обнимая Джека за плечи, — я полагаю, вы познакомились с Габриэллой. Габриэлла, это моя сестра Лиз и её сын, мой племянник Джек. Я не знал, что они придут.
Он бросает на неё какой-то осуждающий взгляд брата, но Лиз только улыбается ему, и этот взгляд совершенно обезоруживает. У неё глубокие длинные ямочки на обеих щеках, а тёмно-синие глаза искрятся. Это заставляет меня задуматься, не становится ли Джонатан ещё более сногсшибательным, когда улыбается.
— Мы познакомились, — говорит Лиз. — Габби была очень любезна по поводу нашего не совсем элегантного появления.
Джек говорит ему:
— Она дала мне печенье и разрешила посмотреть книги. И она действительно хорошенькая, как ты и сказал…
Джонатан зажимает Джеку рот ладонью, его щёки розовеют ещё сильнее.
— Ты когда-нибудь слышал о секрете, Джек?
— Я предупреждала тебя, — Лиз подходит с влажной салфеткой и вытирает руки своего сына. — Не говори ему ничего такого, что его болтливому рту не стоит повторять.
— Он же спросил, — оправдываясь, бормочет Джонатан, демонстративно не встречаясь со мной взглядом. — Что мне оставалось делать, солгать?
Джонатан рассказывал обо мне своей семье? Он думает… что я хорошенькая? Ну то есть, мы целовались друг с другом, так что, полагаю, я знала, что он находит меня привлекательной, но есть что-то другое в том, чтобы слышать это и видеть, как он смотрит на меня сейчас — серьёзно и немного застенчиво.
Он отводит взгляд.
— Мы посмотрим ещё несколько книг уже чистыми руками, — говорит Лиз, уводя Джека обратно в детскую секцию и оставляя нас вдвоём. На заднем плане тихо звучит «The Christmas Song» в исполнении джазового трио, пока мы с Джонатаном смотрим друг на друга.
— Он очень милый, — тихо говорю я.
Джонатан бросает взгляд на племянника и прячет руки в карманы.
— Он демон хаоса.
Это настолько типично его юмор, такой очевидный уход от темы. Интересно, как часто сухое остроумие скрывало то, что Джонатан на самом деле чувствует.
— Ты любишь его. Он из тебя веревки вьёт.
Он оглядывается в мою сторону.
— Абсолютно несправедливо, между прочим.
— Повезло ему, — шепчу я.
Джонатан не сводит с меня глаз. Музыка джазового трио затихает, когда песня заканчивается, оставляя между нами новую, наполненную смыслом тишину.
Но затем жизнерадостная мелодия «Ocho Kandelikas» разносится по воздуху, дверь открывается навстречу потоку посетителей, и тишина нарушается их приходом.
***
Я завязываю сверкающий серебряный бант на пакете из переработанной бумаги с логотипом «Книжного Магазинчика Бейли», когда чувствую за спиной Джонатана, большого и тёплого, пахнущего древесным дымом и рождественскими ёлками.
Мой клиент тоже чувствует его и выглядит немного устрашённым.
— Спасибо вам за покупку, — радостно говорю я, кладя чек в пакет. — Не забудьте налить себе бесплатный горячий напиток, прежде чем отправитесь на улицу, и счастливых праздников!
Я оборачиваюсь и сталкиваюсь с Гринчем позади меня. Он хмурится.
— А ну-ка подними уголки губ в обратную сторону, Джек Фрост.
Он хмурится ещё сильнее.
— Ты хоть на секунду присела с тех пор, как магазин открылся?
Я морщу нос, размышляя.
— Может быть?
— Ешь, — он кладёт на стойку шоколадное печенье с леденцовой крошкой, берёт меня за локоть и усаживает на табурет. — И выпей это, — он указывает на большую кружку воды со льдом.
— Вау, — я уже жую печенье. Вкус просто райский. — Это невероятно.
Он натягивает вежливую почти-улыбку для следующего покупателя, чьи книги он начал пробивать в кассе, и говорит через плечо:
— Да даже картон был бы невероятным на вкус после того, как ты так долго не ела.
Меня наполняет тепло.
— Ты за мной присматривал?
— Непременно, — он начинает сканировать следующую стопку книг. — Ты не упадёшь в обморок и не оставишь меня одного в этом адском море блесток.
Я фыркаю от смеха.
— Да ладно тебе, Фрост. Всё не так уж плохо.
Он выгибает бровь, вставляя карточку клиента в считывающее устройство и бросая на меня строгий взгляд.
— Пей свою воду, Габриэлла.
— Раскомандовался, — бормочу я в кружку, прежде чем осушить её залпом.
В ответ я слышу бурчание.
— Вот ты где! — голос Элая раздаётся прямо у меня за спиной. Я оборачиваюсь и вижу его, стоящего плечом к плечу с Люком и Джун.
— Посмотрите на вас двоих, — говорит Люк, счастливо вздыхая, любуясь Джонатаном и мной. — Портрет профессионального блаженства.
Джонатан бросает на своего друга убийственный взгляд, в то время как мы с Элаем здороваемся, обнимаясь. Прежде чем я успеваю разобраться, что именно происходит, Джун тоже обнимает меня.
— Магазин выглядит великолепно, — говорит она.
— Спасибо, — шепчу я, обнимая её в ответ. — Эм. Итак, — я прочищаю горло, когда мы отстраняемся, и показываю большим пальцем через плечо. — Не расчленяй его, но это Джонатан Фрост. Джонатан, это моя дорогая подруга Джун Ли.
Джун медленно поднимает на него взгляд, и это настоящее путешествие, учитывая, что в хороший день Джун ростом где-то 157 см, а Джонатан выше её на тридцать с лишним сантиметров. Она бросает на него бесстрастный взгляд, поджав губы.
— Хм, — говорит она.
— У нас перемирие, — говорю я ей уголком рта. — Помнишь?
Элай вздыхает.
— Джун. Будь паинькой. Праздники же.
— Какой вздор, — бормочет она.
Джонатан выгибает бровь.
— Это моя реплика.
Губы Джун подёргиваются. Она сдерживает улыбку.
— Лишь бы ты обращался с ней как с королевой, — бормочет она, протягивая руку.
Джонатан берёт её и крепко пожимает.
— Стараюсь изо всех сил.
— Он был настоящим сокровищем, — говорю я ей. — Он принёс мне печенье и водичку.
Джун кивает.
— Я одобряю. Она забывает заботиться о себе.
— Видишь? — говорит мне Джонатан раздражающе торжествующим тоном.
— Эй, — я перевожу взгляд между ними. — Иногда я увлекаюсь. Я не забываю заботиться о себе.
— А как тогда назвать то, что ты не ешь шесть часов подряд, Габриэлла? — Джонатан складывает руки на груди. — Мм?
— Поверь мне, — говорит Элай. — Мы знаем об этом всё.
— Так, всё, — я спрыгиваю с табурета и запихиваю в рот остатки печенья. — Хватит этого вашего флэшмоба «Сговоримся против Габби». Я забираю Джун на экскурсию по магазину.
Элай надувает губы.
— А как же я?
Я игриво пихаю его плечо.
— Ты уже видел всё на автограф-сессии. Иди поброди со своим милым. О, и Фрост.
Джонатан пристально наблюдает за мной.
— Ди Натале.
— Даже не пытайся украсть мои продажи. Пробей их по-честному, обещаешь?
Его губы приподнимаются в легчайшем подобии улыбки.
— Слово скаута, Габриэлла.
