Горничная для тирана - Наталья Евгеньевна Шагаева
Глава 20
Дарина
– Давайте еще раз, – цокает полицейский. – Вы утверждаете, что вас преследуют и угрожают, но доказательств у вас нет? Имена вы не знаете, номера машины и марку тоже?
– Получается, так, – всхлипываю.
– Так, а от меня вы чего хотите?
Очень неприятный полицейский. Форма какая-то затертая, пахнет от него чесноком. Он кривит губами и ухмыляется, словно я ненормальная. Будто это его нелюбимая нудная работа и он старается поскорее от меня избавиться.
– Вы понимаете, мне страшно! – вскрикиваю на нервах. – Очень страшно. Он сказал, что, если я сейчас не выйду и не сяду к нему в машину, меня заставят... Меня... – снова всхлипываю, не понимая, как объяснить.
– А вы мне не верите.
– Да верю я, верю, девушка. Только мое доверие к делу не приложишь. Вы живы-здоровы, вас не похитили, доказательств нет. Я не могу арестовать человека просто так, потому что вам что-то показалось.
– Мне не показалось!
– Пока нет доказательств - показалось. – Пишите заявление, – протягивает лист бумаги.
– Что писать?
– Все. Кто преследует, как преследует, чем угрожает.
Руки дрожат, слезы снова катятся, но я пишу. Накрывает ощущением безысходности и горечи. Меня трясет, дышать трудно, снова накрывает паника, потому что нет защиты.
Протягиваю мужчине лист. Он пробегается по нему глазами и прячет в папку.
– Поезжайте домой, отдохните, успокойтесь, – советует он мне, собираясь уходить.
– Да как я выйду, если меня там ждут?! – пытаюсь докричаться до этого чёрствого человека.
– Ну пойдёмте, проверим, кто вас там ждет.
Поднимаюсь с места, хватаю сумку и бегу за полицейским.
– Ну, и? – скептически спрашивает мужчина, когда я останавливаюсь на парковке. Осматриваюсь. Замечаю тот самый белый внедорожник.
– Вот тот, первый, в левом ряду, – указываю головой.
– Пойдемте, – полицейский приближается к машине, а я стою на месте. Мне страшно подходить, все внутри сжимается, дыхание рвется.
Полицейский подходит к машине, стучит, стекло медленно опускается. За рулем не тот мужчина. Но я уверена, что это за мной. Они о чем-то разговаривают несколько минут, и полицейский возвращается ко мне. И вот пока он идет, мужчина из машины смотрит мне в глаза и ухмыляется. Хочется бежать от этого взгляда.
По выражению лица полицейского понимаю, что мне никто не поможет. Никто. Сердце начинает снова биться в истерике.
– Мужчина утверждает, что впервые вас видит, – сообщает мне полицейский.
– Это неправда... – выдыхаю я.
– В общем давайте так: заявление я принял, номера машины записал, проверим. Будут доказательства – приходите.
– Полагаю, когда меня выкрадут, то я уже не смогу прийти, – язвлю ему в ответ. Хочется размахнуться и ударить этого человека за бездействие.
– Не драматизируете.
– Дождитесь хотя бы, пока я сяду в такси, – прошу его. Полицейский кивает и провожает меня взглядом.
Сажусь в такси, называю свой адрес и оборачиваюсь. Полицейский спокойно садится в машину, а белый внедорожник стоит на месте.
Съезжаю на сиденье ниже, прикрывая глаза, пытаясь взять себя в руки и решить, что делать. Можно отсидеться несколько дней дома и надеяться, что про меня забудут...
А если нет?
Боже, сдалась я им всем!
Снова звоню Савелию, но его телефон по-прежнему недоступен. Пишу ему сообщение о том, чтобы срочно перезвонил.
На полпути к дому снова оборачиваюсь назад и с ужасом замечаю, что белый внедорожник едет за нами. Не обгоняет, не подрезает, просто спокойно держит дистанцию, преследует. Таксист сворачивает и внедорожник тоже.
Снова окатывает паникой. Как только такси остановится, мне конец.
От страха становится физически плохо, дышать трудно, оттягиваю ворот футболки, чтобы хоть как-то облегчить дыхание. Хватаю телефон, нахожу номер Василисы.
– Алло, – отвечает девушка. – Ты куда пропала? Бросила меня здесь одну.
– Вася, хорошая моя, мне некогда разговаривать. Где Савелий?
– Эм, – теряется Василиса. – Не знаю, дня два его не видела. А что случилось?
– Василиса, а Демьян Ростиславович дома?
Это единственный человек, который сможет мне помочь.
– Нет.
– А где он?
– Наверное, в городе, в компании. Но он мне свое расписание, как понимаешь, не сообщал, – усмехается она. – А что вообще происходит?
– Ты знаешь адрес офиса? – снова оглядываюсь назад, внедорожник по-прежнему преследует.
– Где-то на Вайнера. Точно не знаю, Люба должна знать.
– Вася, пожалуйста, – молю ее дрожащим голосом. – Спроси у Любы.
Мы все ближе и ближе к моему дому, а я не могу выйти из этой машины.
– Сейчас спрошу, – уже настороженно произносит Василиса.
Водитель заезжает в мой двор, белый внедорожник за нами.
– Вайнера, тринадцать. А зачем тебе он?
– Спасибо, Василиса, – скидываю звонок. – Я передумала! Поехали на Вайнера, тринадцать! – нервно прошу таксиста, постоянно оглядываясь назад.
– Это будет стоить как еще одна поездка, – недовольно сообщает мне таксист.
– Хорошо, я согласна.
Немного выдыхаю, когда мы выезжаем со двора и снова оказываемся на дороге. Искусанные губы болят, дыхание рвется, словно я пробежала марафон. Нервно заламываю пальцы и постоянно оглядываюсь назад на внедорожник, который продолжает преследовать.
Помнится, когда мне было пять лет, я чуть не утонула в море - утащило волной. Меня спас папа. Несмотря на то, что это случилось пятнадцать лет назад, я до сих пор боюсь большой воды. И даже тогда я так не боялась, как сейчас.
– Приехали, – сообщает мне таксист. Мы напротив пятиэтажного здания из синего стекла.
– Вы не могли бы подъехать прямо ко входу? – прошу мужчину, протягивая деньги за поездку. Я боюсь сделать даже несколько шагов на улице. Таксист цокает, но подъезжает прямо ко входу. – Спасибо.
Резко открываю дверцу, вылетая из машины. Быстро забегаю внутрь. Теряюсь в огромном холле, осматриваясь. Почти не вижу обстановки, в глазах плывет. Кидаюсь в сторону лифта, но мне перерезает дорогу охранник.
– Девушка, вы куда? Пропуск.
– Нет у меня пропуска! – оглядываюсь на стеклянные двери, внедорожник тоже останавливается возле входа, но из него никто не выходит.
– Вы записаны на приём?
– Нет. Мне нужен Демьян Ростиславович.
– Вы уверены? – скептически осматривает меня.
– Да. Он здесь?
– Он не предупреждал о вашем визите.
– Пожалуйста, пустите меня. Мне очень-очень нужно, – голос снова срывается на истерику.
Боже, этот
