Впусти меня в сердце - Аля Морейно
Сергей замирает. На расстоянии чувствую, как его коротит. Малышка невольно сыпет ему в рану целую горсть соли… И беззастенчиво карабкается к нему на колени, копируя маленького Диму.
Дети не понимают взрослых условностей, хитросплетений с кровью и ДНК. Когда-то маленькая я была бы счастлива любой женщине, которая согласилась бы называться моей мамой.
А Надюша… Откуда двухлетнему ребёнку знать, что мужчина, который четыре месяца подряд живёт с ней в одной квартире, играет, гуляет, балует подарками, – не её папа? Если другие мужчины, так же гуляющие с детьми на площадке, называются именно так…
Как объяснить малышке, что своего папу она никогда не увидит живым, что для неё его образ навсегда сохранится лишь на фотографиях? Ей куда удобнее и понятнее считать отцом чужого мужчину, который просто оказался рядом и охотно дарит ей свои тепло и заботу…
Но готов ли он принять на себя такую роль и ответственность?
Сергей отмирает, обнимает малышку и устраивает у себя на коленях. Надя ластится к нему и сияет, счастливо демонстрируя окружающим полный набор белоснежных зубов.
Всем присутствующим известно, что он – не её отец. Но никто не подаёт ни малейшего вида, что сомневается в словах моей дочери. Я им благодарна. Пусть разоблачение произойдёт не сейчас…
На глаза накатывают слёзы. Отворачиваюсь, пытаясь незаметно смахнуть их…
- Так, дети, давайте поедим и пойдём смотреть страусов, – командует Жанна, жена Виктора.
- Страусы! Хочу страусов! – тут же подхватывается Дима и рвётся с рук отца.
Дети перевозбуждены, их трудно организовать и уговорить пообедать. Надюша соглашается есть исключительно из тарелки Долинского. Я в ужасе. Слежу за его реакцией. Откуда мне знать, где лимит его терпения и когда он взорвётся? А каким он бывает, когда психует, я уже знаю… Мало никому не покажется.
К счастью, детский обед заканчивается, и мы отправляемся на страусиную ферму. Вокруг всё зелёное и благоухающее. Везде, куда дотягивается глаз, во дворах цветут сады. Ещё немного и земля заалеет тюльпанами. Природа торжествует.
Настораживает только то, что многие домики – новенькие и одинаковые. Будто построены совсем недавно по общему лекалу. И деревья возле них совсем молодые. Жанна, уловив движение моих глаз, тихо говорит:
- Государственная программа. Тут, в селе, это проще, особенно если во главе района стоит хороший хозяин и есть адекватные небедные люди вроде Михаила. В городе сложнее.
Она наверняка знает, что я жду квартиру и что очередь движется медленно. И даже мой статус вдовы солдата не в силах её ускорить.
- Сергей очень изменился. Ещё несколько месяцев назад был угрюмой тенью. А теперь ожил. Ты с дочкой на него хорошо влияешь.
Может быть, она права. Мне трудно быть объективной. Я замечаю улучшения в состоянии здоровья Мирослава Даниловича, они бросаются в глаза. У его сына в первую очередь изранена душа, а в неё заглянуть не так просто.
Надюша быстро устаёт. Приходится посадить её в слинг, где она почти сразу засыпает. Она ещё слишком мала для таких активных мероприятий. Впрочем, Диму тоже вскоре срубает сон, и мы с Жанной устраиваемся на лавочке в тени, а её старший сорванец крутится вокруг и выковыривает палкой камушки из земли.
Страусы ожидаемо вызывают у детей восторг. А козлята, которых разрешают покормить с рук, оказываются вне всякой конкуренции. Малышей от них не забрать.
- Так вот вы где! А я вас уже в розыск объявлять собрался, – слышу голос Долинского раньше, чем успеваю его заметить.
- Папа! – кричит эмоционально Надюша. – На, корми! – протягивает ему кусочек капусты.
Внутри всё сжимается. Как он отреагирует? Наверное, я должна с ней поговорить и всё объяснить. Но как это сделать и что сказать двухлетнему ребёнку?
- Ну-ка, – Сергей присаживается на корточки возле малышки и берёт у неё корм.
Кажется, он не злится. Хотя нельзя исключать, что просто старается терпеть, соблюдая приличия. Не хочет опускаться до скандала при людях.
- Может, пойдём уже? Повариха вареников налепила и блинчики с мясом и грибами нажарила. Ворчит, что всё остывает.
Я планировала погулять с дочкой подольше, чтобы она не мешала Долинскому отдыхать и общаться с друзьями.
- Мы вам там не будем мешать? – вырывается на автомате.
- Поля, – глаза наливаются чернотой, – что за глупости? Я вообще-то приехал сюда с вами, чтобы провести вместе выходные. Если бы я хотел побыть один, я бы просто оставил вас дома.
- Папа, идём, покажу тебе лошадку. Я каталась на лошадке!
Дочка в ударе. Она никогда ещё не была в зоопарке, ей не доводилось видеть животных вблизи и тем более их кормить. Эмоции хлещут наружу, и она щедро делится ими с окружающими.
Надюша водит за руку Сергея и отказывается уходить, пока они не обходят все вольеры в зверинце. Долинский на удивление терпелив.
Я понимаю свою девочку. Всем детям хочется иметь обоих родителей, это естественно. Но что делать в сложившейся ситуации? И что будет дальше? Впереди сплошная неопределённость…
А вечером я слышу:
- Надюша, иди к папе, пора спать…
* * *
Я отпускаю ситуацию и просто плыву по течению. Я вовсе не забыла Сашу. Но боль немного притупилась, появилась потребность в эмоциях, цветах и романтике. Я будто оживаю. Мир снова приобретает краски и запахи.
Бывает непросто… Прошлое не отпускает. Подбрасывает воспоминания, напоминает о клятвах. Заставляет раз за разом проживать боль и отчаяние. Но настоящее подталкивает вперёд и убеждает жить дальше.
Что происходит между мной и Сергеем? Как назвать наши отношения? Нет ответа на этот вопрос. Мы никогда не говорим ни о чувствах, ни о статусе, ни об обязательствах, ни о планах. Между нами – секс. Много. Часто. Горячо. На грани безумия. Далеко за гранью ханжеской морали. Границы допустимого раздвинуты настолько, что иногда сомневаюсь, что я – это я. Будто дорвались друг до друга после долгой разлуки и безуспешно пытаемся насытиться.
Кто я ему? С ритмом жизни Долинского иметь дома постоянную женщину – удобно. Но стоит ли за этим что-то большее?
Я его ревную… К работе, к прошлому и даже настоящему. Мне отчаянно не хватает простого общения с ним. Мне хочется красивых слов и романтичных жестов, конфет и цветов, ухаживаний и свиданий. Хочется чувствовать себя необходимой и любимой не только в постели.
Привыкаю к тому, что имею. К головокружительным ночам.
