Чешир - Саманта Лавлок
— О чем? — Мой собственный голос в этот момент кажется слишком громким, резким и грубым. Это примерно то, что я чувствую прямо сейчас, как будто каждое нервное окончание обнажается просто от его близости.
— О том, как ты прекрасна, и как сильно я хочу быть с тобой. — Его глаза покидают мое лицо, опускаясь ниже. — Во всех отношениях. В тебе есть что-то, Али, что-то неотразимое и притягательное, что я не могу объяснить.
Под его горячим взглядом и силой его слов я польщена и наполнена отчаянным желанием быть всем, что он видит. Конечно, я — это я, и в то же время я мгновенно становлюсь более неловкой и нервной, чем когда-либо на моей памяти. Пытаюсь отодвинуться от руки, все еще прижатой ко мне, но, кажется, не могу пошевелиться, поэтому вместо этого смеюсь, издавая нелепый звук, нечто среднее между всхлипом и ревом.
— Ладно, хватит, Вокс. — Я закатываю глаза достаточно сильно, чтобы на мгновение перестать видеть все, что меня окружает. — Шутка окончена. Не нужно ложно раздувать мое эго, я знаю, что во мне нет ничего особенного. Я смирилась со своей заурядностью много лет назад. — Моя попытка отвернуться от него пресекается его пальцами, сжимающими мой подбородок.
— Я никогда больше не хочу слышать, как ты это говоришь. То, что ты приняла, было восприятием тебя другими людьми и их ожиданиями. Черт возьми, Али, ты позволяешь другим делать из тебя то, что им нужно. Я — не они. Я вижу женщину, которая живет внутри тебя, и быть со мной означает, что ты можешь быть той, кто ты есть на самом деле, чувствовать то, что ты хочешь чувствовать. — В его голосе есть та опасная и манящая нотка, которая заставляет мои бедра непроизвольно сжиматься каждый раз, когда я его слышу.
— Хорошо, о мудрый всеведущий, кто я на самом деле? И как я хочу себя чувствовать? — Мне не особо хотелось, чтобы это прозвучало как вызов, но он определенно воспринимает это как вызов.
И принимает его.
— Я думал, ты никогда не спросишь. — В его глазах горит нечто большее, чем огонь, когда он резко тянется к моему животу. Схватив эластичный пояс моей одолженной юбки, резко дергает его, при этом задевая верх моих трусиков. Поразительно, но я внезапно оказываюсь голой ниже пояса, за исключением моих черных вязаных гольфов до бедер, а юбка и нижнее белье валяются около моих ботинок.
— Вокс! — вскрикиваю я, пытаясь прикрыться руками и принять более скромное сидячее положение. — Прекрати это! Какого черта ты делаешь?
Вместо того чтобы ответить мне, он раздвигает мои ноги и опускается на колени на деревянный дощатый пол между ними. Прежде чем я успеваю моргнуть, большими руками обхватывает мои икры и тянет достаточно сильно, чтобы оторвать мою задницу почти от края подушки. Гравитация работает против меня, и я не могу удержаться, чтобы снова не упасть на спинку дивана, но стараюсь прикрыть треугольник между бедрами.
— Убери руки, Али! — требует он с низким рычанием.
— Нет, я не буду двигать руками. Дай мне встать, придурок. Кем, черт возьми, ты себя возомнил? — Трудно держать себя в руках, пытаясь увернуться от него.
— Али. — Мое имя слетает с его губ, тяжелое от предупреждения и мрачного обещания. — Спроси себя, чего ты хочешь, прямо здесь, в этот момент. Ты хочешь, чтобы я остановился? Скажи только слово, и я уйду. — В глубине души мысль о том, что он уйдет, наполняет меня чувством страха и желания, в котором я была бы сумасшедшей, если бы призналась так скоро. Поэтому слегка качаю головой.
— Хорошая девочка. А теперь убери свои гребаные руки, или я уберу их за тебя. Выбор за тобой. В любом случае, я собираюсь зарыться лицом в твою гладкую киску и показать тебе, как сильно я тебя хочу.
Его слова посылают в меня молнию, которая превращает мои соски в алмазно-твердые точки. Хотя я начала ожидать от него требовательного отношения — «возьми все, что я хочу дать», но на сей раз речь идет не о доминировании. На этот раз речь идет о чем-то другом, для нас обоих.
Эмоции.
Здесь, в этом месте, скрытом глубоко среди елей и пихт, я впервые вижу настоящего Вокса. Что бы ни происходило между нами прямо сейчас, это больше, чем бессмысленная похоть. И обещание этого волнует меня до глубины души.
Может быть, именно поэтому, пристально глядя ему в глаза, я медленно убираю руки и оставляю их лежать на одеяле по бокам.
Ухмылка, которой тот одаривает меня в ответ, как будто знал, что я не смогу устоять перед его чарами, смягчается удовольствием и признательностью, видимыми в гипнотическом бледно-зеленом цвете его глаз. Оттенок, как только сейчас осознаю, так похожий на кошачий.
Когда моя самая сокровенная часть тела оказывается выставлена на его обозрение, вместо смущения и стыда, которых я ожидала, чувствую себя красивой. То, как Вокс смотрит на меня, бессмысленно раскинувшуюся перед ним, знакомит меня с чем-то чудесным, чего я никогда раньше не испытывала. Самопринятие. Для меня не только нормально хотеть то, чего я хочу, но и нормально просить об этом.
Здесь нет никакого осуждения.
Когда я раздвигаю ноги немного шире, его ухмылка следует моему примеру.
Когда осторожно опускаю одну руку обратно между ног и медленно провожу кончиком пальца по своей влажности, он зубами жадно прикусывают край своей нижней губы.
Когда потираю свой клитор ленивыми круговыми движениями, он перестает быть сторонним наблюдателем.
Наклоняясь вперед, он переплетает свой язык с моим пальцем, и от ощущения того, как они вместе дразнят мой клитор, у меня перехватывает дыхание.
— Ты такая сладкая на вкус, — стонет он, прижимаясь ко мне.
— Как может моя, э-э-э, женская штучка быть сладкой на вкус? — робко спрашиваю я, и он садится на корточки.
— Это слово — киска. Не «женская штучка», не твое «особое место», а твоя киска. Если ты хочешь, чтобы я ее съел, ты должна быть в состоянии сказать это. — Он дразняще ласкает внутреннюю сторону моих бедер. — Так скажи мне, чего ты хочешь, Али? Потому что я почти уверен, что где-то здесь есть доска для криббиджа и колода карт, если ты предпочитаешь это делать.
