Первая любовь (СИ) - Мари Князева
В недавнем прошлом мама проводила со мной беседы о том, чего следует опасаться и как себя вести с мужчинами. Она сказала, что нынче никто не ждет до свадьбы, хотя это самое наилучшее начало интимной жизни для девушки. Мужчина не сможет ценить и оберегать ее больше, чем в таких обстоятельствах. И она сама не станет сравнивать его с другими. Такие браки — самые крепкие. Но в любом случае, сказала мама, когда бы это ни случилось со мной в первый раз, я ни за что не должна идти на это из страха потерять мужчину или угодить ему.
Верность, говорила она, — самая большая добродетель для женщины. Верность себе и своему избраннику. Часто кажется, что вокруг полно вариантов получше, но только верность дает плоды счастья, доверия, взаимопонимания. Прочее — бессмысленная и вредная суета.
Когда я вышла во двор, в своих фирменных трикушках и кофте с длинным рукавом, Глеб уже ждал меня. Взял за руку и с видом фокусника отворил калитку. Мой взгляд уперся в небольшой сине-черный скутер, потрепанный и видавший виды. Но я знала, что у Стрельниковых нет скутера, поэтому принялась искать глазами что-нибудь еще.
— Куда ты смотришь, Манюнь? — спросил Глеб и потянул меня к железному коню.
— Это что, твой? — изумилась я.
— Ну почему обязательно мой? Взял покататься. Тебя покатать. Мы на нем в нужное место вмиг домчим…
Я изумленно распахнула глаза:
— Вот это да! Я никогда не каталась на скутерах.
— Ну и отлично! — он довольно потер руки.
— А ты умеешь его водить?
— Обижаешь, Марусь! Неужели я повез бы тебя на технике, с которой не знаком?
Наконец я осознала всю прелесть происходящего и запрыгала, одновременно хлопая в ладоши. Глеб надел на меня синий шлем, на себя — серый, и мы погрузились на скутер. Он — впереди, с небольшим рюкзаком, надетым на грудь и живот, я — сзади, обняв его за талию. Просунув руки между сумкой и прессом молодого человека, я почувствовала, какой он твердый, и от этого по моей спине пробежали мурашки. Хорошо, что Глеб надел футболку, а то было бы неловко держаться за его голый торс!
— Сегодня насытишься не только моим обществом, но и обнимашками! — хихикнула я.
Глеб усмехнулся:
— Держись крепко, как обезьянка! — и завел мотор.
Скутер бодро рыкнул и сорвался с места. Инерция резко дернула меня назад, я пискнула, но удержалась в седле. И дальше начались американские горки.
Конечно, я сто тысяч раз ездила на машине с дядей Сергеем, и скорость там была намного выше, но ощущалась она совсем не так, как на этой бешеной табуретке, где абсолютно на за что ухватиться, кроме мускулистой спины моего лучшего друга. Я прижималась к нему изо всех сил, ветер мощно обдувал меня с двух сторон, громко свистя в шлеме и ушах. Первое время всерьез казалось, что я могу не удержаться и вылететь со своего сиденья, шмякнувшись о дорогу, но со временем я научилась ловить равновесие и поняла, что торс Глеба — довольно надежное сооружение. Где-то ближе к концу поездки я даже начала ловить кайф от скорости, ветра и проносящихся мимо пейзажей. Но вот мы приехали в довольно живописное местечко. Река (не знаю, была ли это все та же Сотимка или какая-то другая) делала изгиб, образовав купальню, над которой, будто нарочно, навис небольшой песчаный обрыв метра два высотой. Сверху он порос густой зеленой травой, и эту крошечную полянку накрывала кружевная тень от стоявших по периметру берез и ив. Одно дерево склонялось к самому краю, и к его могучей ветке была привязана веревка с палкой.
— Ну что, Манюсь, — легонько ткнул меня локтем в бок Глеб, — прыгала когда-нибудь с тарзанки в воду?
— Кажется, нет, — ответила я, завороженно разглядывая это чудесное место.
— Так я и думал! Ну что, айда купаться? — без дальнейших промедлений он стянул с себя майку, оставшись в одних шортах, и подошел к краю обрыва.
Я тоже приблизилась туда, заглянула вниз и поежилась:
— Страшновато. Ты уверен, что дно достаточно далеко?
— Неет! — засмеялся он. — Все, кто прыгнул с этой тарзанки, разбились о подводные рифы. Разве ты не видишь гору трупов, выглядывающую из-под воды?
— Очень смешно!
— Не дрейфь, Манюсь. Я тебя поймаю! — с этими словами он ухватил веревку с палкой, мощно оттолкнулся от берега своими сильными ногами и, зависнув на секунду, с громким плеском рухнул в воду. Всплыл через несколько секунд и со счастливой физиономией стал махать мне рукой:
— Давай сюда! Вода теплая!
— А дно?
— Далеко!
Он явно не доставал до него ногами, делая небольшие движения руками, чтобы оставаться на плаву.
— Насколько далеко? Я смогу потом встать?
— Марусь! — возмущенно. — Я ж сказал, поймаю!
Я зажмурилась, глубоко вдохнула и сосчитала до десяти. Я могу. Я не трусиха. Стянула с себя трикушки, кофту и майку, оставшись в закрытом купальнике. Кое-как подцепила тарзанку, ухватилась обеими руками, еще немного помедлила, собираясь с духом, и неловко оттолкнулась от берега.
Но отпустить не смогла.
Качнулась вперед. Назад. Потом еще чуть вперед. И зависла над водой там, где было явно мелко.
— Манюююсяяя! — осуждающе протянул Глеб. — Ну толкнись чуть-чуть ногой, берег близко от тебя, сзади.
Умирая от страха, я махнула одной конечностью, но вместо того чтобы качнуться, повернула себя вокруг оси веревки. И запищала в ужасе:
— Глееб! Я сейчас упадууу!
— Падай, — безнадежно махнул он рукой. — Только имей в виду, что там почти твердо. Спружинь ногами.
Я ни за что не прыгнула бы вниз, если бы только могла выбраться из этого положения иным способом. Но физическое состояние моего тела не позволяло мне вернуться на обрывчик, хотя он и был совсем рядом. Пришлось отпустить палку и последовать совету Глеба. На удивление, удар оказался совсем не таким сильным, как я ожидала. Было не так и высоко, я упала все равно в воду, и она смягчила встречу с землей. После этого я моментально оказалась в сильных дружеских руках.
ГЛЕБ
Я рванулся к Маше, чувствуя себя довольно паршиво. Вот идиот! Надо же было сначала узнать, сможет ли она прыгнуть по-человечески. Напугал девочку почем зря…
— Ну прости, Манюсь, я не знал, что ты у меня такой кулечек… — пробормотал я, тиская ее в утешение и одновременно к огромному своему удовольствию.
— Я… что?
— Ну, кулек… с конфетами. Шмяк — и рассыпался…
Она сначала нахмурилась, напугав меня: снова я накосячил, не то ляпнул… Но потом моя Маруся расплылась в улыбке и даже рассмеялась.
