Ты доиграешься, детка - Лиза Бетт
Хотя слишком хорошо помнил, как проснулся рядом с податливым теплым женским телом, скрытым лишь тонкой тканью моей футболки. Ника спала, тесно прижавшись ко мне, и я на минуту залип, боясь пошевелиться. Рассматривал её тонкие черты лица: высокие скулы, изящный нос, пухлые губы, глаза под сенью черных ресниц. Она даже без косметики красива. Не понятно, зачем вообще красится. Красилась. Сейчас-то нечем.
Эта мысль отрезвила, и я прекратил зависать у входа и прошел в комнату, замирая на пороге.
– А где вещи? – тут, как и в кухне, было заметно чище: пол все еще поблескивал влагой, слой пыли, укрывавший мебель, куда-то исчез, кровать была аккуратно застелена.
– В шкаф убрала, – равнодушный тон с нотками обиды заставил нахмуриться.
Прошел к шкафу и открыл створку, окидывая взглядом ровные стопки вещей. Все сложила. Ну надо же. У девушек это что, в крови – наводить уют там, где они появляются?
Достал с полки джинсы и футболку поло. Бросил на кровать и начал расстегивать пуговицы камуфляжа. Ника прошла в комнату и включила телек. Забралась в кресло с ногами и отвернулась. Сбросил китель, стянул футболку, взялся за ширинку.
– Саныч Стешку отпускает по вечерам, так что не разгуливай по ограде в это время.
Повернулась в мою сторону и тут же отвела взгляд.
– Разберусь, – обиженно буркнула она и вдруг рывком поднялась с кресла и вылетела на кухню.
Продолжил переодеваться и, повесив форму в шкаф, натянул джинсы и футболку. Закончил собираться и вспомнил, что в сумке были презервативы в боковом кармане. Достал ее, но их там не оказалось. Куда она их дела?
На кухне Ники не было, и я накинул кожану и вышел в коридор, думая, что она в кладовке, но и там пусто.
Ника стояла на крыльце и раскуривала сигу, дрожащими пальцами прикрывая огонек спички.
– Ник, в сумке лежали презервативы, куда ты…
– В шкафу, – огрызнулась, даже не глядя в мою сторону. Огонек погас, так и не затронув тонкой бумаги. Ника выругалась. Чиркнула спичкой снова.
– В этом доме не курят, – выдернул сигу из пухлых губ и сломал, глядя, как лицо Ники наливается злостью. Черт знает, зачем ляпнул про это, но до одури не хотелось, чтобы она курила эту дрянь. – Бросай.
– Ты…! – с тоской глянула на валяющийся у крыльца обломок сигареты и подняла на меня сердитый взгляд. – Да как ты вообще…
Развернулся и, оставив разъяренную девушку на крыльце, двинулся в дом, слыша за спиной чеканные шаги. Она готова была меня убить, и мне не следовало отбирать у нее сигу, но черт…
Я пьянел от ударившего в кровь адреналина, когда увидел, как задел ее. Сердце сорвалось, пульс ударил в глотке, а потом начал спускаться ниже. Гораздо ниже грудной клетки. Прямиком к паху.
Подошел к шкафу и открыл, задумчиво изучая содержимое полок. Ощутил, как на плечо легла ладошка, и Ника дернула меня, разворачивая к себе.
– Мне нужны сигареты!
– Это исключено, – снова отвернулся, до предела вымораживая эту фурию. – Где, ты говорила…
– Стас! – крик заставил повернуться. Ника стояла напротив, буравя меня злющими глазами. Руки уперты в бока, губы сжаты в полоску. – Ты не имел права трогать мою сигарету!
– Тебе надо бросить, – не знаю, зачем упирался, продолжая перепалку. Надо было извиниться и валить, но я упорно дразнил Нику своим упрямством. – Это вредная привычка, а я бросаю, значит, ты тоже.
– Схрена-ли? – едва не визжала от злости. Накалилась. – Я не брошу! Не хочу, ясно?
– Бросишь, – с таким же непробиваемым спокойствием, чтобы проверить, насколько ее хватит. – С сегодняшнего дня начнешь.
– Нет! – ткнула в бок пальчиком, явно на грани истерики. – Ты офигел вообще? Я не стану тебя слушать!
Свист чайника заставил Нику сорваться с места и уйти на кухню, а я повернулся к шкафу, вообще забыв, зачем сюда подошел. Блин, презервативы, точно.
Но пачки нигде не было, и я двинулся вслед за Никой, не закрыв дверцу.
– Не могу найти…
– Вот и славно! – скрестила руки на груди, глядя на меня волком. Вышла на тропу войны. И ей это чертовски шло. – С сегодняшнего дня бросаешь.
– Что? – едва не прыснул, поняв, к чему она.
– Трахаться. Я же бросаю. И ты бросай.
– Ника, – шагнул к ней, склоняя голову на бок. Сощурился. Руки зачесались отвесить шлепок по ее маленькой заднице. – Где презервативы?
Мне на них вообще похрен, у Наташи должны быть. Но надо же осадить эту мелкую сучку.
– Нету, – сделала она шаг от меня, обегая глазами кухню. – Там же, где и мои сиги.
Отступила еще и напряглась, когда уперлась бедром в столешницу.
– Серьезно, и где? – подошел вплотную, не отрывая взгляда от ехидного лица.
– Тебе незачем знать, ты же бросаешь! – видно, что боится, но храбрится. Подбородок выше задирает, чтобы важнее казаться. Маленькая вредная дрянь.
– Я не бросаю трахаться. И сегодня в частности собираюсь делать это всю ночь. – Боже, что я несу? Заткнись, Стас, просто заткнись.
Нику повело. Она сердито толкнула меня в грудь, выбила воздух из легких неожиданностью удара, но не отошел. Теснее приблизился, уже дурея от адреналина в венах.
– Ну и вали к своей бабе! А меня оставь в покое, ясно? – отклонилась назад, пытаясь хотя бы так выиграть лишнюю дистанцию. – И не надо мне тут командовать!
Снова ткнула в грудь, а я озверел.
Сорвался. Зарычал, смял ее губы, впиваясь в них с жадностью животного. Ника пискнула, но я забил на протест и стиснул тонкую талию рукой, приподнимая жертву над полом. Опустил на стол, она выгнулась, попыталась взбрыкнуть, пришлось толкнуться бедрами, прижимая Нику к столу. Град ударов осыпал плечи, и я перехватил тонкие запястья и стянул за ее спиной, пьянея от вкуса её губ. Грязных пухлых порочных губ, с которых еще секунду назад срывались ругательства, а сейчас они таяли под напором грубой силы. Уступали. Отступали.
Ощутил, как Ника выгнулась, отталкивая меня плечом, и я, крепче держа
