Чужая — я (СИ) - Гейл Александра

— Господи, Тиффани, у твоего декана фотографии, как женщина копается у тебя под юбкой, поверяя, не спрятала ли ты наркотики… — Он мучительно краснеет. — Теперь понятно, почему ты звонила мне сама не своя. Тифф, ты же… девушка, а они с тобой так обошлись.

В его голосе звучит неподдельное смущение, и я понимаю, о чем говорит папа. Он считает, что у меня не было близости с мужчиной, но при этом полиция облапала меня как последнюю уличную девку.

На самом деле, я задавалась этим вопросом не единожды. Девственница ли я? Очевидно, в день обмана Стефана и Норта — была. Но колледж есть колледж. Более непонятны те, кто умудрился сохранить себя, чем наоборот. И то, что у меня вроде как никого не было, вот вообще не показатель.

— Иногда нужно отступить, — продолжает папа. — Твоя мать права: ты возвращаешься домой. Пара лет — и все забудется. Ты умненькая, ты поступишь снова. Не на юридический, наверное, но обязательно.

— Извини, конечно, но это с мамой-то забудется? Она сказала полиции, что я наркоманка, она искренне в это верит, потому что хочет думать обо мне самое плохое. А как мне недавно любезно сообщил лейтенант полиции — бывших наркоманов не бывает. И как мне жить дома после того, как мать позволила мне уехать в Бостон без гроша в кармане, зная, насколько тяжело мне здесь придется, а ты не вмешался?

У него на лице появляется затравленное выражение:

— Она сказала, что дала тебе денег.

— Что ж, она солгала. Это Хилари дала мне. Сто баксов: на автобус и на первое время. И я даже боюсь представить, каких сил ей стоило скопить такую сумму. Я не вернусь туда. И если Хил тоже захочет уехать из дома — помогу ей всем, чем смогу.

— Отлично, мисс, отлично. Но тогда у меня еще один вопрос: если ты такая невинная и пушистая, то как вышло, что ты тайком выехала из общежития, нам не сказав. Почему?

— Я… не знаю, — отвечаю, опустив взгляд. — Этого я не помню.

— Та сама себя доводишь. Сейчас ты уезжаешь со мной домой — я обо всем договорился с деканом. На выходных мы все обсудим.

— Нет! — я отскакиваю от отца, представляя, что начнется дома. Мама может настоять на психологической экспертизе и чем-нибудь похлеще. — Я собиралась приехать к вам в выходные, но не так! Нет, папа, нет! Ты не скажешь ничего маме и не…

— Мистер Райт, прошу прощения, что вмешиваюсь, я Норт.

Раздается из-за моей спины, и Норт протягивает отцу руку для пожатия.

— Папа, Норт был так любезен, что согласился подвезти меня. Норт, это Уильям Райт, мой отец.

Волком глядя на парня, отец тем не менее пожимает ему руку.

— Я настаиваю на том, чтобы Тиффани не только осталась в колледже, но и подала судебный иск на девочек, которые ее оклеветали, и на полицейских, которые превысили полномочия. После всего, что случилось, ей необходимо вернуть контроль над ситуацией, иначе она всегда будет ощущать себя жертвой системы.

— Мистер… — начинает отец, не принимая обращение по имени.

Норту приходится сказать то, что он пытался скрыть, но он не выдает свое смятение.

— Фейрстах.

— Фейрста-а-ах… — Фамилия говорит отцу все то, что должна. — Выходит, моя дочь именно вам обязана тем, что разбирательство было проведено просто вопиюще небрежно. И теперь вы говорите о еще одном?!

— Обязана она скорее моему отцу, но вам стоит знать, что я это не поддерживаю. И именно по этой причине настаиваю на том, чтобы новое прошло по всем правилам.

— И с какой стати мы должны вам поверить?

— Пап, Норт нормальный, — выдаю я и понимаю, что сказала что-то не то. Смешок из-за спины подсказывает, что кое-кто со мной солидарен. — В смысле, тут хватает ненормальных, которые и наркотики подбросят, и… — с крыши столкнут. Кажется, папа понимает, что я предпочла опустить и вздыхает. — В общем, Норт нормальный.

По крайней мере, сейчас моя рабочая версия такова.

— Я нормальный, — подтверждает Норт, явно подавляя улыбку.

Папа чему-то качает головой.

— Мистер Райт, мы с Тиффани обязательно разберемся в этой ситуации с обвинением в хранении наркотиков. Она сдаст анализ в независимой лаборатории и будет иметь доказательства тому, что обвинения в употреблении беспочвенны. Любое дальнейшее указание на это станет клеветой, что, опять же, карается законом. Это первый шаг к тому, чтобы люди, сделавшие такое с вашей дочерью, получили по заслугам. Если не верить в американскую систему правосудия, зачем позволять своим детям учиться юриспруденции?

— Вы тоже учитесь на юриста?

— Надеюсь однажды добиться места судьи, — признается Норт, и я искоса гляжу на него. Серьезно? Что-то неожиданное. Впрочем, а что вообще я знаю о Норте Фейрстахе?

Я хочу быть адвокатом. Не уверена, кем я собиралась стать до падения, но после того, что со мной случилось, однозначно хочу защищать жертв любыми способами. А Норт, значит, судить собрался. Ему пойдет. 

Кажется, амбициозное заявление моего сопровождающего приходится отцу по душе. Он придирчиво оценивает Норта, проверяя на предмет несоответствий, но затем одобрительно кивает.

— А сбить ее зачем пытались?

Браво, папа.

Мне хочется зааплодировать. Но я более чем уверена, что это — абсолютная засада. И Норт виртуозно из нее выходит, говоря:

— Однажды Тиффани сама вам расскажет, если посчитает нужным.

И обнимает меня за талию, обозначая контекст. От неожиданности я нервно кладу руку поверх его ладони, будто собираясь стыдливо прикрыть, и тут отец… замечает чертово кольцо, о котором я со всеми своими переживаниями успела позабыть. Абсолютно непростительный ляп!

— О чем еще ты забыла нам рассказать?!

***

Есть теории, гласящие, что Вселенная всегда слышит наши желания и исполняет их. Но, ради всего святого, мечтая утром попасть домой, я погорячилась. Папа сказал так: она твоя мать, и ты нам достаточно лгала. Он выложил ей все без утайки. Про мой звонок, про переезд, про наркотики и действия полиции и… вишенка на торте: я помолвлена с Нортом Фейрстахом. Не знаю, на что он рассчитывал, но стоило ему закрыться в своем кабинете, как мама влепила мне пощечину, от которой щека покраснела и раздулась. За ночь это прошло не полностью.

Ищем теперь хорошие новости: мы с Хилари в ее комнате. У нее заболел учитель, и поэтому вернулась она рано. Сидит, скрестив ноги, на кровати и учит уроки. Я же расположилась на подоконнике и сочиняю послание в полицию, потому что несколько минут назад Стефан прислал сообщение о Джесс, которая согласилась подтвердить показания против Каппы. В переписке сестринства она исходит восторгами от долгожданного секса с «любимым», а я не могу отделаться от мысли, что Стефан точь-в-точь воспользовался способом Норта. Не видел другого варианта? Решил не рисковать? Отличный мне урок на тему секса: никогда ни на что не соглашайся, лежа в постели с мужчиной!

Не переключаясь между аккаунтами фэйсбука, пишу Стефану:

Джессика П: Что конкретно ты ей сказал? Говорил о том, кто пошлет в полицию письмо?

Стефан Фейрстах: Сказал, что это сделаю я. Так будет лучше, а разберемся потом.

Джессика П: Они будут проверять, на кого зарегистрирован аккаунт.

Стефан Фейрстах: Тогда лучше будет привязать его к моему номеру телефона и удалить эту переписку. Не дрейфь, Шалтай. Пиши копам.

Знал бы он, как меня вымораживает от этой мысли. Еще вчера копы меня лапали и фотографировали, сливая информацию Мэри, а сегодня я добровольно шлю письмо в тот же самый отдел наркоконтроля в надежде, что мне помогут. Кстати, лица у этих типов были какие-то скучные, неприметные. Встреть я их на улице в штатском — не узнаю.

Разве что лейтенанта Баса.

В голову откуда-то приходит мысль написать ему — он не связан с полицейскими из рейда, — но, едва вспомнив его жуткие глаза, я отметаю эту идею. Ох, была не была. Я нажимаю кнопку «отправить» и решительно захлопываю крышку ноутбука.

— Ну раз ты закончила, — с хитринкой смотрит на меня Хилари. — Давай теперь рассказывай. Значит, Норт Фейрстах.