Он мой кошмар (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна"

Стоп! Кажется, я снова стараюсь найти оправдания для ее поступков.

— Мне пора, — поджимаю губы и сбрасываю звонок.

На лестнице слышатся шаги, и я инстинктивно напрягаюсь.

Когда дверь в спальню открывается, я перестаю расчесывать волосы, замирая и слегка немея. В том, что передо мной мама Андрея, нет сомнений.

Они похожи. Только, в отличие от Панкратова, эта ухоженная и не выглядящая на свой возраст дама — яркая блондинка. Пышные локоны аккуратной волной перекинуты через правое плечо.

Его мать смотрит на меня с пренебрежением. Слегка закатывает глаза, успевая заметить и мою растрепанную шевелюру, и длину платья, что едва прикрывает пятую точку.

— Где Андрей?

— Не знаю, — веду плечом, чуть крепче сжимаю в ладонях расческу.

— Ясно все.

Она словно мимолетом смотрит на часы, а потом снова на меня.

— Милочка, очень вас прошу не задерживаться. У нас скоро завтрак, и ваше полуголое тело будет там явно лишним.

39

В горле образуется тугой ком.

Сглатываю и медленно киваю. Просто соглашаюсь с ее «просьбой». Как бы печально ни было это признавать, но в мире, там, где существует Андрей и такие, как его мать, для меня места нет.

Я всегда буду вторым сортом. Той, кого с пренебрежением попросят покинуть помещение или попросят принести еще один бокал шампанского «случайно» путая с официанткой.

Женщина, явно удовлетворенная моим раболепием, меняет гнев на милость, и уголки ее губ заостряются в улыбке. Она теряет ко мне интерес. Взбивает ладонью пышные локоны и без слов прикрывает дверь с обратной стороны.

Собираю волосы в пучок и потуже затягиваю пояс пальто.

Во двор проскальзываю молчаливой тенью, до жути боясь встретиться еще с кем-то в этом замке графа Дракулы.

Охрана без вопросов выпускает меня с территории особняка. Видимо, хозяйка уже успела отдать приказ.

Обернувшись на высокие закрывающиеся ворота, ощущаю, как в лицо ударяет поток холодного ветра. Подтягиваю ворот пальто, чтобы прикрыть шею, а когда делаю шаг, наступаю в недавно образовавшуюся лужу. Ночью был дождь. Сквозь сон я слышала, как тяжелые капли ударяют по оконному стеклу и черепице крыши.

Мне требуется время, чтобы взять себя в руки и уйти отсюда как можно дальше.

За эти дни в моей жизни произошло столько событий «в первый раз». Мамино недоверие, преследование маньяком и, как вишенка на торте, доза пренебрежения от богатенькой дамочки. Никогда не чувствовала себя вторым сортом, но сегодня мне без стеснения указали место, как какой-то собаке.

До города добираюсь на автобусе. Вызвать такси не решаюсь, и кажется, не переборю этот страх еще долго. Голова ломится от мыслей, раздирающих душу на мелкие клочки.

Пока поднимаюсь в квартиру, перечитываю тысячу Леськиных сообщений. Она за меня беспокоилась всю эту злосчастную ночь. Набираю ей длинное пояснение, которое заканчивается словами вроде: «Со мной все хорошо».

В прихожей вешаю пальто на плечики. Осматриваюсь. Все здесь отдает привкусом разочарования. Я никак не могу перестать думать о мамином поступке. Как она могла? Прямо при Андрее…

Выключаю телефон и прячу его в ящик стола.

Накрываю лицо руками, растираю виски, затекшую шею и закрываюсь в своей комнате. Остаток воскресенья я лежу пластом, пару раз высовывая нос, чтобы сходить в туалет и ухватить из холодильника бутерброд с сыром и ветчиной.

Мама несколько раз пытается вывести меня на разговор, но теперь, у меня нет ни сил, ни желания вести с ней хоть какой-нибудь диалог.

Пусть она просто уйдет, шепчу как мантру и прячусь под одеяло с головой. Но все мои страдания заканчиваются по истечении ночи.

Я даю себе ровно двенадцать часов, чтобы перестать быть нюней, собраться, поднять голову и идти дальше.

Как только большая стрелка часов замирает на двенадцати, а маленькая — на семи, все в квартире оживают. На плите кипит чайник и жарится яичница, в ванной течет вода, на кухне работает телевизор. Сестры о чем-то громко спорят, мама подгоняет их, иначе они опять опоздают в школу.

Я вылезаю из своего укрытия в полной боевой готовности. В брюках, пиджаке и с идеально уложенными волосами. Чищу зубы и завершаю макияж ярко-красной помадой. Завтракать отказываюсь, чем расстраиваю и так поникшую маму еще больше.

Знаю, между нами все просто трещит по швам, но выяснять что-либо я больше не хочу.

Единственная вещь, что меня волнует, это мой собственный комфорт.

Забрасываю сумку на заднее сиденье Леськиного кабриолета и целую воздух в паре миллиметров от подружкиной щечки, не хочется украсить ее ярким отпечатком своих губ.

— Ты вся светишься, — восхищается Бережная, плавно трогая автомобиль с места.

— Ты просто не представляешь насколько. Нас ждут большие перемены, — улыбаюсь еще шире и подкидываю Олесе идею заехать за кофе.

Пары проходят со скоростью света, одна за другой. Бережная упрашивает поехать с ней в салон, но у меня и без ее маникюра тысяча дел. Сначала репа, после собеседование в одну небольшую типографию. Андрей был прав, мне пора что-то менять. И первое, с чего я начну, это смена работы. В типографии спокойно относятся к тому, что я смогу работать только после трех.

Их не волнует, во сколько я приду. Главное — выполнить все поставленные задачи. И если их будет слишком много, быть готовой сидеть там до ночи. К этому мне уж точно не привыкать. Зато! Это гарантия стабильной и вполне себе хорошей зарплаты, чтобы снять комнату и наконец-то съехать из дома.

Именно поэтому сегодня на мне красуется оверсайз пиджак мужского фасона, в котором я слегка, но очень эстетично тону. Мне нужно пройти это собеседование.

Мы прогоняем поставленный танец раза три. Разбираем неудачные элементы, серьезно задумываясь о том, чтобы вовсе исключить эти связки.

В полпятого я вылетаю из универа, как розовый кролик из рекламы про батарейки.

Раскрываю над головой прозрачный зонт и спешу на остановку.

— Еся!

Голос Андрея за спиной вынуждает ускорить шаг.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Перебираю ногами как можно быстрее, потому что просто не готова сейчас обсуждать произошедшее и смотреть ему в глаза.

После всего… Боже, он стал свидетелем моего позора. Видел изнанку кошмара, в котором я живу… Его мать выгнала меня из дома. Да, это его мать, не он сам… Но зачем усложнять?

Эти отношения обречены. Да, я сотворила за эту ночь море глупостей. Один горе-поцелуй чего стоил. Но эти эмоции, плещущийся в крови адреналин. Желание быть защищенной, нужной…

Эти эмоции не имеют ничего общего с сегодняшней мной. Ничего.

Накрываю уши ладонями в своем воображении и спешу к подъехавшей маршрутке. Носок туфли на острой шпильке касается первой ступеньки, и меня резко тянет назад.

Панкратов нагло опоясывает мою талию, упирается теплой ладонью в живот, и я повисаю в воздухе.

— Поставь, — очень ровно. Привлекать внимание окружающих еще больше — перспектива так себе.

Андрей делает несколько шагов, давая маршрутке возможность спокойно уехать без моего тельца на борту.

— Ты внезапно оглохла? — шепчет в самое ухо, и подошвы моих туфель наконец-то касаются асфальта. Убрать руки он нужным не считает. Мы стоим почти в обнимку. Моя спина прижата к его груди, а мужской подбородок покоится на моем плече.

— Нет, я спешила, — выдыхаю. — У меня собеседование, которое срывается. Из-за тебя.

— Поехали.

Он отстраняется, и я, успевшая расслабиться, легонько пошатываюсь, оставшись без поддержки.

Андрей тянет меня за руку к своей машине, припаркованной у тротуара, почти на пешеходном переходе.

— Андрей…

Панкратов прижимает ладонь к моей голове, вынуждая наклониться и сесть в машину, не ударившись лбом. Дверью хлопает с остервенением. Такой грозный хлопок, от которого по коже проходит россыпь мурашек.