Он мой кошмар (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна"

Киваю, указывая на дверь слева от нее.

— Полотенце и все остальные приблуды там есть.

— Хорошо.

Токарева без стеснения высвобождается из платья прямо в комнате и заныривает за стеклянную матовую дверь.

Прежде чем она возвращается обратно, проходит минут десять. Все это время я пытаюсь понять, что делать дальше. Кажется, за этот вечер я влез в гораздо большее, чем планировал изначально. Хорошо это или плохо, пока неясно. Но и оставить все как есть тоже не вариант…

Дверь в душевую хлопает, этот звук мгновенно отрывает от мыслей и приковывает взгляд к стройным Еськиным ногам. Есения пропускает между пальцами мокрые волосы и поправляет полотенце, в которое завернулась. От нее пахнет моим гелем для душа.

Меня тянет к ней как магнитом. Поднимаюсь на ноги и в пару шагов преодолеваю разделяющее нас расстояние.

Еська зажимается, но смотрит при этом так ясно и открыто. Ее пальцы касаются моей шеи. Вырисовывают незамысловатый узор, после чего исчезают.

Мы стоим друг напротив друга. В башке полнейший хаос. Выдержка. О-о-о-о, это то, чего мне сейчас совершенно не хватает.

Поддеваю края футболки, тяну ее наверх и бросаю ее на пол.

Есения наблюдает за каждым моим движением. Часто дышит, сжимая правую руку в кулак.

— Спасибо, — шепчет, запрокинув лицо так, словно подставляет губы для поцелуя.

— Меня еще никто не благодарил за то, что я разделся, — обвиваю рукой талию и тяну рыжулю на себя.

— …что оказался сегодня рядом. Мне было так страшно.

Неподдельная искренность в ее глазах приземляет. Пошлые шуточки уходят на второй план. Забота, которой во мне отродясь не проглядывалось, уже который раз за ночь поднимает голову. Берет верх над всем моим существом, на максимум включая инстинкт — оберегать. Мне дико хочется оберегать эту конкретную девочку.

— Ложись.

— Я повторюсь, что не буду с тобой спать.

— Будешь, — резче, чем следовало, поворачиваю ее к кровати, — сегодня ты будешь со мной именно спать.

Дергаю за край полотенца, и оно падает к ногам Еси, открывая прекрасный обзор на ее фигуру.

Фиксирую ладонью тонкую шею. Целую висок, щеку, а потом просто толкаю ее Есю на кровать, наваливаясь сверху всем телом.

Меня штормит. Если сейчас не остановиться, потом я уже вряд ли вообще захочу это делать.

Подгребаю одеяло и рывком вытягиваю его из-под Еськи, накрывая им ее с головой. Она издает смешок, высовывая нос из укрытия. Находит мою ладонь и крепко ее сжимает.

Отвечаю ей тем же.

Проходит всего несколько минут, прежде чем она засыпает. Какое-то время смотрю на ее расслабленное во сне лицо, а потом спускаюсь в отцовский кабинет.

Беру сигару и, накинув куртку на голый торс, выхожу на улицу. Чиркаю зажигалкой, отчетливо слыша шум. Какое-то неразборчивое мычание прямо из подвальных помещений.

Тушу огонь и спускаюсь вниз. Иду на шорох и резко замираю от увиденного.

Массивная цепь, прикованная к полу с одного конца, и человек, что сидит на этой цепи, с другого. Избитый, разобрать хоть какие-то черты лица просто невозможно.

В углу валяются какие-то вещи, там же стоит ведро, видимо, для нужд.

— Не думал, что ты решишь спуститься.

Голос отца выводит из оцепенения. Его массивная фигура стоит за моей спиной.

— Ты должен был вернуться завтра.

— Видишь ли, мои люди нашли его раньше, чем я планировал.

— Кто это?

— Тот тип, что помог нашему Славику попасть в аварию. Он же снабжал его наркотой.

— Это он был на видео?

— Он.

— Его слышно…на улице.

— Утром здесь будет пусто.

Одобрительно киваю. Я особо не удивлён. Возможно, только первые секунды. И то, скорее это была злость на то, что отец притащил это мясо в наш дом. Мог бы решить все за пределами особняка.

Убираю руки в карманы, рассматривая густую, красную лужу. Уголки губ ползут вверх.

Я сын своего отца. Жестокость у меня в крови. Так было всегда.

Мы не особо отличаемся. Я и свалил отсюда по большей части, когда начал проводить параллели, и осознавать насколько мы одинаковы. Без тормозов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Действуем исключительно в своих интересах, с одной только оговоркой — всегда на благо семьи.

На вид, человек, что стоит за моей спиной, может показаться полноватым добряком, который вечно шутит и вносит немалый вклад в развития города. На самом же деле отец не имеет ничего общего с образом душки, который вот уже многие годы сидит в головах электората, и просто знакомых людей.

— Хорошо, не хотелось бы шокировать мать.

— Конечно нет, Андрей. Ты же знаешь, спокойствие жены, для меня в приоритете.

38

Есения

Я проснулась одна. В тишине. На самом деле в очень непривычной тишине для моей обыденной жизни.

Дымка, что окутала прошлую ночь, рассеивалась. Голова раскалывалась, а память медленно приводила в действие каждое событие. Я проматывала картинки произошедшего, разбирая их на мелкие детали, все четче понимая, что не хочу вылезать из-под одеяла. Не хочу выходить в этот жестокий мир снова.

Лежащий на тумбочке телефон ожил. Я подтянулась на локтях, чтобы забрать гаджет и ответить на звонок, когда осознала, что после душа я так и уснула в одних трусах.

По позвоночнику пробежался легкий холодок.

За окном уже рассвело, а Андрея в комнате по-прежнему не было. Мне кажется, он больше сюда не заходил, стоило мне заснуть.

Телефон в очередной раз взорвался громкой мелодией, и теперь я все же решила ответить. За эту ночь мама оставила мне дюжину сообщений и несколько пропущенных вызовов. Видимо, мой сон был настолько крепок, что я их даже не услышала.

— Еся! — мамин обеспокоенный голос в трубке подкинул еще парочку не самых хороших воспоминаний. Ее пощечина стала для меня отрезвляющей. Я со стороны увидела весь тот маразм, в котором мы живем вот уже больше десятилетия. Ее недоверие больно резануло по сердцу. Мне кажется, я еще никогда не чувствовала такую жгучую боль от поступков любимого человека.

Она поверила в выдумки отца и слухи соседей. Панкратов не первый раз приехал к нашему дому. Меня не первый раз видели с ним вместе…

Люди любят додумывать. Сочинять абсолютно лживые, ничего не имеющие с реальностью истории. Одну из таких поведали маме. Она там себе что-то сопоставила и решила, что ее дочь продалась.

Вот так просто, зная меня девятнадцать лет, она за пару минут перечеркнула все мое доверие.

— Со мной все хорошо, — отвечаю резковато. Ведь ни слышать, ни видеть ее я не хочу. Возможно, Панкратов прав и я действительно должна что-то поменять. Ведь с каждым прожитым годом я лишь больше вязну в нашем семейном болоте.

Мое чувство ответственности и сопереживания, близким только на руку. Я помогаю с младшими, работаю, чем вношу и материальный вклад. Я не уехала учиться в другой город, потому что не смогла выдержать материнских слез и причитаний: «Как же мы без тебя будем?!».

Но я же так хотела вырваться на свободу. Закончить школу и свалить отсюда. Хотела, но осталась. Поддалась на уговоры. Мне изо дня в день давили на жалость, и я просто сдалась.

— Где ты? Тебя не было всю ночь.

— Я в безопасности. Не переживай.

Соскальзываю с кровати и, поставив телефон на громкую связь, надеваю платье.

— То, что вчера произошло, я совершенно этого не хотела. Эмоции взяли верх. Ты должна меня понять. Я же так за тебя переживаю.

— Ага, — бормочу себе под нос, пока кручусь перед зеркалом, чтобы застегнуть молнию на платье.

— Еська, надеюсь, ты сегодня вернешься?

— Да. Но нам нужно серьезно поговорить.

— Конечно-конечно, — мама тараторит и, кажется, плачет.

А вообще, у нее сейчас нелегкий период в жизни. Прошла уже неделя после сокращения, но работу она себе так и не нашла. Это в каком-то смысле ее убивает. Чувствовать себя ненужной, выброшенной на обочину жизни — очень отвратительное ощущение.