Никогда_не... (СИ) - Танич Таня

— Людка, да прекрати ты народ пугать, скажешь тоже! — закончив прихорашиваться, жена главного энергетика подходит к нам, видимо, желая развлечь себя болтовней перед полдником, и садится рядом с Людой на кровать. — Все мы это делали, и только у одной тебя голоса. Не виноватая ни ты, ни она, а только муженёк твой-дурак, который тебя по черепушке колотил. В колокол так бить начнёшь — и тот загудит. А ты про голоса! Не чугунная у тебя голова-то? А Тамара тут ни при чем. Хотя не всегда ее наговоры работают — моему вот сколько привороты на верность делала… Как с гуся вода. Месяц не блядует, а потом как мания какая-то. Сам, говорит, себя не контролирую, это хуже, чем водка. Так я и от водки его заговаривала, на всякий случай. Трезвенником сделался! А под юбки бабам все равно лез, только сил больше стало. Да и девки наши хороши — ни одна отказать не могла, точно как поделали им… Вот бы на всех баб порчу навести — только это помогло бы. Так за такое даже Тамара не бралась — а я просила. Нет, говорит, это большой грех, не хочу такое на душу брать — вот что она сказала. А ты говоришь — плохая, плохая. Нет, Людок, честная она, хоть и ведьмачка. Если у тебя одной не срослось, так это не значит, что она плохая. Значит, ты что-то делала не так.

— Все я так делала, — не сдаётся Люда, а я уже почти не обращаю внимания на ощущение, что на самом деле мы находится не в травматологии, а в отделе психических расстройств. Все эти ведьмачки, наговоры, порча на женщин, проклятие «блядством» — ощущение нахождения в адекватной реальности покинуло меня давно, только, надеюсь, не навсегда.

— А гараж мужику своему зачем подпалила? — подкалывает Люду жена энергетика. — Тебе разве это сказали делать?

— Это. Она сказала, там его оберег, который всю силу держит. И на кладбище сказала пойти, закопать косточки и похоронить с его фотографией, чтоб извести. Там они ко мне и пристали.

— Какие косточки? — поражённая такой экзотикой, спрашиваю я. До этого все мои познания о методах «работы» Тамары Гордеевны распространялись только на нашептывания и какие-то странные ритуалы в домашнем антураже.

— Собачьи. Не людские же, я б на такое не пошла, — с будничным спокойствием обьясняет Люда, и я озадаченно покашливаю.

— А пристал кто?

— Черти. Это они ко мне подселились и голосами мучают. Не надо никогда ночью на кладбище ходить, нечистую силу подхватишь — потом не отгонишь, так и будете вместе…

Что ж, кажется, этот городок прямо-таки кишит чертями — такие же прыгали в кабинете у несчастного Кроликова, который так и не подписал мне необходимые документы. Это тогда, спустя пару часов после поезда, я думала, что умилительные бабули, сообщившие мне эту новость, фантазируют или шутят. Теперь же понимаю, что они были вполне серьёзны, как и девушка-регистратор в пыльном, с облупившейся краской окошке.

Многие вещи из моего недавнего прошлого я начала понимать только сейчас, только мне от этого не легче. Скоро эти знания мне все равно не понадобятся. Буквально пара часов — и я уйду отсюда. А пока — немного посплю. Нервы у меня и так ни к черту — снова позвонив Артуру и снова не получив ответ на свой звонок, я чувствую, что хочу заплакать, хотя и знаю, где он, знаю, что он, наконец, отдыхает, мало того — сделала так, что его буйное семейство не побеспокоит его у меня дома.

Все хорошо. Надо просто поспать и успокоиться. Это всегда так — чем меньше времени остаётся до решающего события, тем больше волнения. Ничего страшного. Уже скоро. Уже совсем скоро…

И, проваливаясь в тяжёлый сон под болтовню моих соседок, которые после общения с Тамарой Гордеевной кажутся мне милейшими людьми, последнее, что я слышу, это тихую и странную беседу Люды и жены энергетика:

— А я тебе говорю, куча народу на кладбище ходила….У нас с каждой могилы то землю таскают летом, то снег зимой. Я сама вон своему сколько раз супы варила на растопленном снеге с могилы — что ему хоть бы хны, что мне!

— Это только тебе кажется. Неправильно это. За все платить придётся. Вот, болеем с тобой — думаешь, это просто так?

— Так не молодость же! Что ж ты хотела, в шестьдесят лет здоровой кобылкой скакать, а, Людок? Перестань себе нервы делать. Это мужик твой козел, а не ты. Да и мой не лучше, господи…

— Не знаю. Не верю я тебе. Есть на мне грех, и серьёзный. В том гараже, что я спалила… щеночки малые сгорели. Охламону моему ничего не сделалось, хоть все вещи его пожгла, как Тамарка твоя советовала. А он как бил так и бьет. И где его оберег, спрашивается? Сгорел, а толку нет. А собачки маленькие… — Люда надолго умолкает. — До сих пор не могу забыть этого… Вот меня черти и мучают. И никакими таблетками этого не вылечишь. Думаешь, я на это надеюсь? Я чтоб под присмотром быть, и других от беды отвести. Вот такие дела… Такие дела. Плохая она женщина, Тамарка. Много грязи на ней.

Конечно же, сон, в который я погружаюсь под эти разговоры не может быть легким и дарящим отдых.

Мне снится что-то странное, бьющееся в висках мутным беспокойством — Люда, которая работает почему-то у Вэла, эти самые щеночки — не сгоревшие, а еще живые, бегающие вокруг моего дома — и я все никак не могу понять, это та самая котельная, где я жила последние три с половиной недели, или мой новый дом, о котором мы мечтали с Артуром. Снится козел Антон, неожиданно для себя ставший Бафометом — полностью живой, кроме головы, которая так и пристроилась на его мохнатом тельце, живописным черепом. Я совсем не удивляюсь, как это бывает обычно во снах, когда он поедает траву и кусты, странно шевеля голыми костями челюстей. Снится почему-то древняя бабуля, заставшая нас с Артуром на безлюдном пляже — она пытается поймать Антона на привязь, все повторяя: «А ты ж Надькин внук! Отой, шо сгорив! Чи не — Зойкин! Отой, шо утопився!»

«Это Антон!» — хочу сказать я. — Он не Бафомет! Он хороший!» — но только беспомощно открываю рот. Да, если бы и смогла что-то произнести, мой голос все равно заглушил бы противный громкий звук — то ли сирена, то ли натужные писклявые гудки. Они разливаются по всем окрестностям, по всему этому странному миру — и постепенно приходя в себя, я открываю глаза, пытаясь понять, что происходит. Пищащие звуки не прекращаются при моем пробуждении, и только спустя мгновение, я понимаю, что это мобильный.

Сон как рукой снимает — Артур? Наконец-то! Но я тут же разочарованно и громко вздыхаю — нет, это Дэн… Звонок прерывается и, не успев принять его, я вижу, что это уже шестой по счету. Денис снова трезвонит изо всех сил, и что-то подсказывает мне, что новости, принесённые им не будут хорошими. Краем глаза гляжу на значок времени, и этого мне хватает, чтобы вскрикнуть от неожиданности — шесть часов вечера! Шесть! Всего через полчаса должен приехать Артур! Я проспала на час дольше, видимо, не услышав будильник!

Черт, черт, черт! Ну что за новые дурацкие совпадения!

Даже не успев осмотреться, что нового произошло в палате к вечеру, набираю Артура — и… он снова не отвечает. Да что же такое происходит! Почему всё снова наперекосяк! Хочешь-не хочешь, а мимо воли начнёшь верить в слова Тамары Гордеевны, давшей мне два часа на раскаяние. Ну, назад поворачивать поздно — мое время вышло ровно час назад, да и как каяться перед ней, я не имею понятия.

Так… надо собраться. Надо просто собраться. Пусть Артур сейчас не отвечает — он обязательно позвонит мне. Может, он сейчас в ванной, или относит в багажник последние вещи, а телефон оставил в доме.

Он позвонит, он обязательно позвонит.

А я пока наберу Дэна — жизнь уже показала мне, что не стоит пренебрегать его звонками, пусть новости он приносит не всегда хорошие.

— Полинка! Блядь! — привычно орет на меня трубка его голосом, и я даже кривлюсь в подобии улыбки — какая- никакая, а стабильность. — Где Артуро? Где Артуро, говори мне быстро!

О, и этот туда же. Возможно, Тамара Гордеевна взяла его в заложники и все пытается выпытать эту бесценную информацию. Мысли спросонья в голову мне лезут самые идиотские.