Кэрол Марш - Серебряная цепь
Глаза Даны были полны слез, и она позволила обнять себя и утешить. От него пахло мылом, кремом для бритья, и его тело было таким сильным и крепким.
— Послушай, дорогая, — с волнением проговорил он, но в голосе слышалось облегчение. — Это был просто плохой сон, выкинь все из головы. — Он похлопал ее по спине. — Я исправлюсь, обещаю. — Он бережно положил ее на подушки, стараясь не касаться тела, и нежно улыбнулся. — Ты будешь завтракать в постели, а я буду читать тебе газету — как пожилая семейная пара. — Он нежно дотронулся до ее мокрой щеки. — Обещай мне, что больше никогда не будешь плакать. Я больше не хочу видеть твое лицо грустным. — Дана перестала плакать. Любовь, которую она питала к нему, пересилила все обиды, когда она увидела неподдельное огорчение на его лице. Наконец она выдавила смущенную улыбку и робко кивнула головой.
Маршалл обошел кровать, заботливо подсунул еще две подушки под спину жены и, придвинув к кровати сервировочный столик, изящным движением снял серебряные крышки с китайских тарелок и подал ей чашку дымящегося кофе. Взяв "Санди таймс", перелистал газету, пока не дошел до описания их свадьбы. Он прочитал вслух статью, поддразнивая Дану и притворяясь удивленным, когда дошел до строки, где его называли потомком основателя первой автомобильной компании в Детройте, а Дану — наследницей состояния Уэллесов. Затем он стал подшучивать над описанием Джосса как всемирно известной звезды театра и кино. Несмотря на плохое настроение, она вдруг обнаружила, что смеется над его дурацкими шутками, и улыбнулась от души.
— Я прощен? — Маршалл уронил газету на пол и благодарно посмотрел на Дану, потом осторожно лег поверх покрывала на другой стороне кровати и, опершись на локоть, стал смотреть на нее. Дана застенчиво кивнула и, когда он наклонился и нежно поцеловал ее губы, отвернулась и поставила пустую чашку на ночной столик.
— Я люблю тебя, милая, — хрипло прошептал он.
— Я тоже тебя люблю. — Дана уткнулась лицом в его плечо и обвила руками шею. Так они и лежали, касаясь телами через покрывало, пока Маршалл не откинул покрывало с одеялом и очень нежно прижал ее к себе. Медленно провел рукой по ее спине, затем по ягодицам и вниз по ноге. Дана придвинулась поближе и поцеловала его в шею. Он на минуту сжал ее в объятиях, затем расслабился, слегка отстранившись. Они улыбались, глядя друг на друга, пока он ласкал ее тело, слегка поглаживая грудь и плоский живот. Дана почувствовала, как поднимается внутри ее волна тепла, губы раскрылись, и она задрожала под его ласками, а он продолжал медленно дразнить ее, сначала руками, а потом губами. Ее дыхание стало прерывистым, и она застонала от удовольствия, когда голова мужа зарылась между ее ногами. Дана приподняла бедра и обхватила ногами плечи Маршалла, а он выпрямился и нежно вошел в ее распаленное тело. Сначала медленно, а затем с все возрастающим темпом они ритмично двигались, пока Дана не выгнула спину и не вскрикнула от наслаждения. Маршалл обнимал ее, пока не затихла, нежно успокаивая, гладя тело, целуя ее волосы и лицо. Они прильнули друг к другу, ее лицо уткнулось в его грудь, а потом Дана глубоко вздохнула и посмотрела на мужа с изумленной улыбкой. Глаза ее сияли. Она прочитала вопрос в его глазах и ответила:
— Полностью прощен. — Ее голос был хриплым от страсти, и целый мир для нее сконцентрировался в одном обнаженном теле мужа, сплетенном с ее телом.
8
Дана осторожно подвинулась, чтобы не разбудить спящего мужа. Он начинал немного похрапывать, повернув к ней загорелое лицо с выгоревшими ресницами. Стюардесса унесла поднос с остатками еды в крошечную кухню на борту самолета, а пожилая женщина, сидевшая впереди, задернула штору, закрыв яркое солнце, светящее над облаками.
Они вылетели из Барбадоса в восемь утра после двухнедельного медового месяца, который провели на вилле высоко в горах. Окна дома выходили на широкий пляж в Санди Лэйн. Дана посмотрела вниз на плотные белые облака. За эти две недели она совсем не думала об их с Маршаллом новом доме и о семейной жизни. Но теперь, за несколько часов до прилета, она ощутила беспокойство, думая о том, какая жизнь ждет ее в Гросс Пойнте. Вздохнув, она опять пожалела, что Маршалл не захотел заехать в Нью-Йорк перед возвращением в Детройт. Дане очень не хватало бабушки и Джосса. Она уже соскучилась по ним и стала мечтать о встрече. Маршалл обещал, что она съездит домой еще до лета, но Джосс собирался в Голливуд, а бабушка уже уехала в Дувенскилл. Ничего, успокаивала она себя, может, Джосс заедет в Детройт по пути на побережье.
Она сонно откинулась назад, но была слишком возбуждена, чтобы уснуть. Она закрыла глаза и вспомнила их медовый месяц. Виллу мужу одолжил один из друзей Гэвина Фоулера, который был только рад, что Маршалл с женой поживет там несколько недель. Вокруг цвели розы, а дом окружала живая изгородь из приморского винограда. Стены просторной спальни были покрашены в белый цвет, окна и двери с одной стороны выходили на лазурный океан, а с другой — к голубому бассейну. Утром их будил визг обезьян, носившихся по деревьям и собирающих бананы. Домоуправитель по фамилии Уилкерсон подавал им завтрак на террасе, обед — возле бассейна, а ужин — при свечах на полированном столе тикового дерева под медленно вращающимся вентилятором на потолке.
Солнечные дни смешались в памяти. Утра они проводили на поле для гольфа в Санди Лэйн, и Маршалл пытался научить свою молодую жену обращаться с клюшкой. Она печально улыбнулась, вспомнив свою неловкость и его раздражение.
— Просто расслабься, Дана, — нетерпеливо наставлял ее Маршалл. — Наклони голову, нацелься на мяч и не закрывай при этом глаз.
Она старалась, но безуспешно, пока наконец он, выйдя из себя, ушел играть с мальчиком, который подносил клюшки и мячи. Глядя, как он исчезает за холмом, она пообещала себе, что будет брать уроки в Гросс Пойнте и удивит его своим уменьем. Тогда они смогут играть вместе. Но зато она отыгрывалась на теннисном корте. Ей удавалось отбивать его удары почти так же точно и быстро, как и ему, хотя он играл в полную силу, не делая для нее никаких скидок. Ей втайне было приятно, когда он наконец признал, что она "не так уж плохо играет".
Она закрыла глаза и вспомнила ночи, когда они спускались в клуб Санди Лэйн и танцевали под спокойную музыку английской группы, и ночи, когда они приезжали в Бриджтаун и танцевали лимбо в пульсирующем ритме барабанов калипсо. Маршалл был потрясающим танцором, и вместе они кружились в ритме местной национальной музыки, звучавшей все быстрее и быстрее.
Эти две недели сливались в калейдоскопе ярких образов: музыка; туман, застилающий сознание от огромного количества коктейлей с ромом; занятия любовью на широкой постели, когда солнечные лучи падали на их обнаженные тела, и вновь и вновь испытываемое наслаждение, которое доставлял ей Маршалл. Она слегка вздрогнула, вспомнив его требовательные руки и губы. Все было так прекрасно до того вечера за два дня до отъезда, когда муж, от которого сильно пахло ромом, несмотря на его обещание бросить пить, с улыбкой предложил ей спуститься в отель выпить по коктейлю. Она решила, что лучше примет роскошную ванну, пока его не будет, взяла с него обещание вернуться после одного коктейля, и поцеловала. С улыбкой следила она, как он пробирался по извилистой тропинке к пляжу внизу. Но Маршалл не вернулся, и когда пробило десять, она позвонила в отель только затем, чтобы услышать, что мистер Фоулер уехал в Бриджтаун. Испуганная и встревоженная, Дана просидела почти до утра, когда белое такси наконец доставило ее растрепанного и пьяного мужа к портику виллы. Он дико посмотрел на жену, в его глазах был вызов, и она увидела того незнакомца, который жестоко обошелся с ней в их первую брачную ночь. Пошатываясь, он дошел до спальни, стянул с себя одежду, все время натыкаясь на мебель. Дана следовала за ним на расстоянии, ее сердце часто билось.
