Марджери Хилтон - Цена прощения
— Нет, я… Я не могу. Не проси.
— Почему? Ты тоже этого хочешь.
— Нет. — Отчаянным рывком она освободилась и шагнула в сторону. — Нет. Ты…
— Тогда что это было?
— А я не просила, чтобы ты целовал меня. Я… — Постепенно приходя себя, Герда уже сама не верила, что могла позволить себе зайти так далеко. Она растерянно развела руками. — Я не хотела. Как-то само собой получилось.
— А, здорово! «Так получилось»! — Ему с трудом удавалось говорить спокойно. В голосе слышалась закипающая злоба. — «Так получилось» и «до свидания, дорогой». Я, видишь ли, вдруг вспомнила, что совсем и не хотела. Какие же вы все ханжи! — взорвался он. — Но самое противное, что вы считаете это нормой.
— Ты не в своем уме! — яростно выкрикнула Герда, встретившись с его презрительным взглядом. — У тебя слишком разыгралось воображение. Я не считаю, что это нормально, но ведь я пришла сюда не для того, чтобы предложить тебе заняться любовью.
— Правда. Да, у тебя все на лбу написано, и предлагать не надо. Сама мучаешься и меня мучаешь.
Не выдержав надменного, самоуверенного взгляда, Герда отвернулась, с горечью осознавая, как она уязвима, пока над ней властвует предательское желание. Джордан молча наблюдал за ней.
— Иногда я начинаю верить, что я тебе действительно безразличен. Но это только еще больше разжигает во мне зверское желание сорвать с тебя шкуру невинной овечки.
В медленных, обманчиво непринужденных шагах Герда ясно расслышала приговор. Джордан подошел вплотную. Горькая усмешка говорила только об одном — на самом деле он ни на секунду не осознавал, чего ей стоило удержаться и не броситься ему на шею. Слова прозвучали вкрадчиво, почти угрожающе:
— Так ведь можно заиграться не на шутку. Я не ручаюсь, что не изнасилую тебя прямо здесь и сейчас.
— Давай, давай! Как бесчувственную куклу, да? — неожиданно взбесилась она.
— Ах, а мы иногда позволяем себе чувствовать? — зло паясничал он. — Ты же отрицаешь, что хочешь меня. — Он был нагло спокоен. Его руки плавно двигались под пиджаком по тонкому шелку блузки. Несмотря на июньскую жару, Герду колотил озноб.
— Ты слишком хороша, чтобы брать тебя силой, моя снегурочка. Лучше займемся любовью, — сказал он тихо, чуть хрипловатым голосом. Не отрывая взгляда от ее испуганного лица, он осторожно снял пиджак и бросил его на стол. Герда почувствовала тепло его рук, с нежным нетерпением трогающих ее грудь. — Ты слишком долго играла со мной, Герда. Теперь моя очередь.
Усталость лишила ее силы воли. Бороться бесполезно. Да и стоит ли? Что получала она до сих пор взамен растоптанных желаний? Только боль и разочарование. Отдаться, хоть раз отдаться во власть его страсти. Может, хоть так удастся заглушить переполняющую ее горечь воспоминаний. Покорно и несмело Герда склонила голову ему на плечо.
Объятия закружили в безумном сладостном вихре, а она все шептала в полузабытьи одно и то же:
— Нет, Джордан, тебе не в чем меня винить.
Герда впервые встретила Джордана на одной из вечеринок на яхте недалеко от Уиндзора. К тому времени она уже была знакома со Стюартом. Когда тот представил их друг другу, Джордан равнодушно поприветствовал девушку. Потом, когда им случалось встречаться, он ее почти не замечал. Герда досадовала, но причиной тому было не просто задетое самолюбие. Каждый раз она ловила себя на том, что глазами ищет его в толпе. А когда он появлялся в поле зрения, весь мир вокруг словно исчезал, становился лишь фоном, на котором ясно вырисовывался только один силуэт, одна фигура, одно единственное лицо. Джордан Блэк. Это было не просто уязвленное самолюбие, но Герда не позволяла себе задумываться. Только спустя несколько месяцев, в тот первый незабываемый уик-энд в Грин-Риг, все встало на свои места.
К тому времени Стюарт был по уши влюблен в нее. Увидеть Джордана можно было только на официальных семейных мероприятиях, которые случались очень редко. Постепенно Герда поняла, что стала встречаться со Стюартом, только чтобы иметь возможность хоть изредка видеться с Джорданом.
С каждым днем чувство вины становилось все нестерпимее. Несколько раз Герда собиралась во всем признаться. Так просто, с беспечностью глупенькой девочки сказать: «Прости, но мне больше нравится твой брат». Но либо мешал страх, что Стюарт слишком болезненно воспримет это, либо не хватало смелости открыть свои чувства. Мучения продолжались, пока однажды Стюарт неожиданно не сделал ей предложение.
Он сказал это так, будто восхищался, что ей удалось-таки заставить его пасть к ее ногам, пожертвовать своей драгоценной свободой. Какой-то странный восторг богатенького мальчика, полного самолюбования и якобы бессилия перед судьбой. Когда Герда, насколько возможно мягко и деликатно, отказала, искреннее изумление Стюарта перешло в злобное замешательство. Гордый и эгоистичный по натуре, он не ожидал отказа и наговорил гадостей. В конце концов дошло до того, что он совершенно несправедливо обвинил Герду в том, что она изменяет ему с Блэйзом Мэнстоном. Для Герды в то время не было друга ближе, чем Блэйз. Она целиком и полностью доверяла ему. Их отношения походили на отношения Ховарда Дюррела с матерью Герды. Герда никогда не смотрела на Блэйза как на потенциального любовника. Да и тот, казалось, видел в ней лишь застенчивую восемнадцатилетнюю девчонку, которой недостает внимания и поддержки. Довольствуясь малым, не желая навязывать свои чувства или боясь, что в их спокойной дружбе может появиться натянутость, Блэйз никогда не говорил Герде, как сильно любит ее. Это было и так ясно.
Он всегда был рядом, когда она нуждалась в нем. Герда испытывала к нему огромную симпатию и благодарность, но не любовь. Зачем она, отказав Стюарту, вышла за него замуж? Может быть, от отчаяния, может, от желания сделать хоть кого-то счастливым, раз уж самой не дано. С Блэйзом она обрела покой и умиротворение, понимая, что он счастлив с ней. Но она так и не смогла забыть Джордана.
К любви, таящейся в ее сердце, примешивалось странное благоговение, даже страх перед ним. Видит бог, Герда пыталась выбросить мысли о нем из головы. Но воспоминания тревожили ее душу. Вдруг на улице встретится прохожий с серебристыми волосами или в желтой водолазке, какая была на Джордане в тот день, кто-нибудь из знакомых ненароком упомянет о нем, в газете попадется его фотография, — в такие минуты ее сердце начинало неистово колотиться, а перед глазами возникал образ любимого…
Герда презирала себя. Блэйз не заслужил предательства, хоть и мысленной, но все же измены.
Неприятности начались, когда его младшая сестра неожиданно для всех вышла замуж. После того как молодожены вернулись после медового месяца с Капри, вся семья воссоединилась в доме матери Блэйза в Девоне. В тот день погода была прекрасная, и все целый день отдыхали на пляже. Вот тогда, наблюдая за счастливыми новоиспеченными мужем и женой, Герда впервые увидела, как счастливы люди, которые по-настоящему любят друг друга. Весь оставшийся день она молчала, а ночью, не в состоянии заснуть, бродила в одиночестве. Стихийная сила неподвластного чувства заставила наконец считаться с собой, и впервые за все время Герда позволила себе помечтать о счастье.
Всею силою веры в истинную любовь захотелось любить самой, страстно и нежно, создавая свой собственный, тайный мир, где двое понимают друг друга с полуслова, с полувзгляда. Где нестерпимо, до исступления любишь все — смех и насмешки, веселье и тоску, — все, что создает неуловимое духовное единение двух земных существ. И милое смуглое лицо Джордана вновь возникало перед глазами, и Герда почти физически ощущала тепло его ласкового взгляда. В ушах божественной мелодией непрерывно звучал тихий хрипловатый голос. А где-то там, в лазурной бесконечности, белой чайкой парила мечта о неземной любви…
— Почему ты раньше не сказала?
Вопрос прозвучал неожиданно грубо. Она нервно поежилась и отстранилась от него.
— Ты бы все равно не поверил. — В голосе дрожала давняя обида.
— Еще бы… О господи, как глупо получилось!
Он сидел, сгорбившись, какой-то жалкий, сбитый с толку. Она замерла в ожидании. Наконец устало произнесла:
— А что это меняет?
— Глупая, все меняет! — Он порывисто встал и нервно заходил по комнате. — Я не святой, но у меня есть принципы, представь себе. Я не соблазняю невинных девочек.
При этих словах она только сильнее закуталась в его большой теплый халат. Голова не работала, не хотелось ни о чем думать. Как надоели все эти бесполезные разговоры. Какой смысл?
— Теперь все равно.
Он резко обернулся. Лицо исказилось в страдальческой усмешке.
— И все-таки я не верю.
От злости у нее перехватило дыхание.
— Ну и не надо. Я же сказала, теперь все равно.
— Не все равно. — Он подошел и осторожно присел на кровать. — Для меня не все равно.
