Сюзанна Шайблер - Красотка
На лице Эдварда появилось задумчивое выражение. Он вспомнил, что говорила Вивьен по поводу его бизнеса.
— Мы ничего не строим, Фил, ничего не производим.
— Мы делаем деньги, — сказал Филип Стаки с той злостью, которая иногда прорывалась сквозь его мальчишеские повадки.
Однако во взгляде Эдварда что-то насторожило его, и он сменил тон.
— Мы работали целый год, — начал он уговаривать Эдварда. — Успех тебе обеспечен, я тебе старика на блюдечке подношу, он полностью в твоей власти. Осталось лишь нанести последний удар, чтобы прикончить его. Так чего мы ждем? Звони в банк!
Эдвард медленно, но решительно покачал головой.
В этот день он вернулся в «Риджент Беверли Уилшир» совсем поздно.
Вивьен заказала в апартаменты ужин на две персоны. На празднично накрытом столе горели свечи и красовались цветы. Вивьен сидела, ни к чему не притрагиваясь: она ждала Эдварда. Девушка была совершенно голая, если не считать повязанного на шею галстука, который еще недавно носил продавец обувного отдела.
Свечи уже наполовину сгорели, и праздничный ужин остыл. В номере было тихо. Вивьен включила было приемник, но тут же выключила его: слушать музыку не было никакого желания. Ей хотелось, чтобы, наконец, пришел Эдвард. Весь день она жила ожиданием этой встрече.
Но вот послышался звук открывающейся двери. Вивьен встрепенулась и, положив на стол ноги, обутые в босоножки на шпильках, приняла эффектную позу. Лицо и прическа Вивьен были приведены в полный порядок, и вся она была очень хороша и эффектна в мерцающем свете свечей.
Эдвард с папкой под мышкой вошел в гостиную и, заметив в раскрытые двери столовой голую Вивьен, замер от неожиданности.
— Ну, как прошел день, дорогой? — мило поинтересовалась она, как любящая супруга, встречающая с работы своего благоверного. В кино она слышала эту фразу тысячу раз.
Озабоченное лицо Эдварда осветилось улыбкой.
— Какой симпатичный галстук, — сказал он, приблизившись.
— Это тебе, — поднялась Вивьен.
Серебристые нити галстука сверкали в свете свечей, а глаза ее спрашивали: «Ты рад? Тебе нравится? Не правда ли, я удачно выбрала?»
И он сделал то, чего она ожидала: нежно обнял ее и поцеловал в обе щечки.
Позднее, когда был уже съеден остывший ужин, Вивьен наполнила ванну и первой нырнула в воду, покрытую шапкой душистой пены. Эдвард последовал за нею.
Ванна была просторной, свободно вмещавшей двоих. Расположившись позади Эдварда, Вивьен намылила ему спину и, тихонько смеясь, большими пальцами ног открыла позолоченный кран, чтобы добавить горячей воды.
Мужчина, расслабившись и полузакрыв глаза, откинулся назад. Вивьен намылила банную рукавицу и, просунув руку ему под мышку, мягкими круговыми движениями потерла Эдварду грудь.
Это было приятно. Эдвард почувствовал вдруг, что он хочет ей рассказать обо всем, что весь день занимало его, отвлекая от переговоров, расчетов и споров: о своем прошлом, о тех поворотах судьбы, которые сделали из него сегодняшнего Эдварда Луиса.
Он вовсе не собирался что-либо менять в своей жизни, но все же ему не давали покоя вопросы и сомнения по поводу всего, чем он занимался до этого. Возможно, Фил Стаки прав: с ним что-то произошло за последние дни. Что-то в нем изменилось.
Может быть, из-за Джима Морриса? Или из-за Дэвида, который так откровенно гордился и восхищался своим любимым дедом? Ответа на этот вопрос у Эдварда не было.
Когда-то давно он мечтал об отце, которым можно было бы гордиться и восхищаться. Но у мальчишки, любившего строить из кубиков башни и пирамиды, отец был совсем не такой. И это отразилось на всей его жизни.
— Моя мать, — стал он рассказывать Вивьен, нежно ласкавшей его тело, была учительницей музыки. Она вышла за моего отца, отпрыска очень богатой семьи, который бросил ее ради другой женщины. И забрал все деньги.
Вивьен молчала. Сняв банную рукавицу, она взяла губку и стала смывать пену с груди мужчины.
Эдвард устроился поудобней в ее объятиях. Он знал, что история, которую он рассказывает, довольно банальна. Подобные происходят сплошь и рядом, калеча людские судьбы и множа число одиноких женщин и несчастных детей, которым трудно смириться с уходом отца, неожиданно оказавшегося вовсе не тем героем, каким он им виделся.
Одни рано или поздно примиряются с этим, другие — нет. Эдвард был из числа последних.
— Моя мать умерла, — продолжал он. — Я был страшно зол на отца. Позднее мне пришлось заплатить моему психологу десять тысяч долларов, чтобы избавиться от этого комплекса.
Согласись, ежеминутно испытывать злость к отцу — это что-то клиническое. «Здравствуйте, меня зовут Эдвард Луис, я страшно зол на своего отца…»
Вивьен засмеялась и выжала воду из губки Эдварду на плечо.
— Лично я, выложив десять тысяч, злилась бы еще больше.
— Мой отец был президентом компании, — в его голосе зазвучали торжествующие нотки, — которую я, завладев контрольным пакетом, продал по частям.
Не оборачиваясь, Эдвард нашел руки девушки, и его длинные сильные пальцы сплелись с ее пальцами.
— И что на это сказал психолог? — спросила Вивьен.
— Что я выздоровел, — пожал он плечами.
— Серьезно? Значит, ты расквитался с ним. И теперь наверняка счастлив.
Эдвард, продолжая сжимать ее руки, взглянул на Вивьен. Это еще вопрос, расквитался ли. А может, то, чем он занимается до сих пор, — не что иное как бессознательное сведение счетов… с отцом?
— Что молчишь? — улыбнулась Вивьен и, не дождавшись ответа Эдварда, обхватила его ногами. — А ты знаешь, какие длинные у меня ноги? Метр десять от бедра до кончиков пальцев. Так что ты сейчас получаешь терапию длиной в два метра двадцать сантиметров. Причем почти даром. За каких-то три тысячи долларов.
Эдвард, наконец, рассмеялся.
— Три тысячи. Это неплохо, — сказал он, похлопав Вивьен. И подумал: «Хорошо, черт возьми. Как здорово — быть с этой девчонкой! Вивьен просто чудо!»
Следующий день для элитарного местного клуба любителей поло был днем знаменательным: в Беверли Хиллз состоялся очередной матч.
По этому случаю был установлен специальный шатер для буфета. Публика толпилась у кромки поля, наблюдая за игроками, которые, горяча лошадей, гонялись по зеленой траве за мячом.
Одна команда вышла на поле в красно-белой форме, другая — в белой, с зеленой полосой вдоль плеч. Молодые мужчины смотрелись на лошадях замечательно. Захватывающее состязание сопровождалось комментарием из открытой кабины:
— Итак, игрок «Соколов» Эберсон в одно касание отдает мяч Кинану. Говорит Билл Фрикер, рядом со мной в кабине находится Гвен Ол-сен, вместе с которой мы будем помогать вам следить за матчем.
