Джоанна Троллоп - Любовь без границ
— Удалилась в приют?
— Для жертв домашнего насилия. Она там работает большим ухом. И подтиралкой для обделавшихся детей.
— Очень гуманно.
Леонард вгрызся в сандвич. Все, что лежало сверху, начало валиться ему на колени.
— Умм… вам известно, что Кейт не желает узаконить свои отношения с Джеймсом?
— Нет. А это необходимо?
— А как же!
— Потому что так приличнее?
— Вот еще! — фыркнул Леонард, с отвращением отряхивая брюки. — Просто, пока они не поженятся, в этом доме не будет мира.
— Вот как? — Беатрис отказалась от мысли о сандвиче и откинулась в кресле. Леонард казался ей колоритной фигурой. — Я никогда не была замужем, а вы?
— Этого только не хватало!
— Значит, ни один из нас не разбирается в вопросах брака.
— Ха! — Леонард вперил в Беатрис насмешливый взгляд. — А в чем вы разбираетесь, если не секрет?
— В старости.
С минуту он буравил ее взглядом, потом придвинулся ближе.
— И каково ваше заключение?
— Старость — подлый предатель.
— А есть в ней, по-вашему, что-нибудь хорошее?
— Крайне мало.
— Да уж, верно, — кивнул Леонард, сникая. — Я бы сказал, старость омерзительна. И страшна. Даже на меня наводит ужас. — Он снова встрепенулся. — Кстати, как раз поэтому я вас и пригласил.
Беатрис промолчала. Некоторое время синеватые губы Леонарда шевелились беззвучно, но когда он высказался, она ничуть не удивилась.
— Я хочу поговорить об эвтаназии.
Позже Леонард подстерег Кейт на кухне. Домой она вернулась пешком. Шла и шла, через весь Порт-Мидоу в его неописуемом зимнем унынии. Это не помогло, только утомило. Домой она вернулась на грани срыва.
— Угадай, кто у нас сегодня побывал!
— Ее величество королева? — процедила Кейт, пытаясь отвлечься на прикидки, что бы такое приготовить из фунта говяжьего фарша, и опасения, что в любом случае на всех не хватит.
— Мимо.
— Папа римский?
— Мимо.
— Мэрилин Монро?
— Прямо в точку! У нас побывала несравненная мисс Бачелор!
— Оставь меня в покое, а? — устало попросила Кейт. — Впрочем, что я! Ты на это не способен.
— Могу смело заверить, что опасаться тут нечего, — сообщил Леонард, склоняясь к ней. — Это в самом деле старая кошелка, и ничего больше.
— Без тебя знаю.
— Ей не откажешь в силе духа, в интеллекте и даже в кое-какой бойкости языка. При всем при том она остается чудаковатой старушенцией.
— Знаю.
— Тогда какого дьявола ты так изводишься из-за невинной дружбы Джеймса с этой старухой?
Кейт подняла измученные глаза:
— Вот именно.
Джеймс не был из тех, кто любит пооткровенничать. Человек по натуре открытый, он, однако, не любил вдаваться в личные детали, даже в отношениях с Хью предпочитая роль слушателя, кроме тех редких моментов больших потрясений (например, смерти первой жены), когда человеку нужно выговориться, освободиться от бремени сожалений или вины. Семейные неурядицы, в глазах Джеймса, не подходили под эту категорию, и он не был расположен делиться ими даже с лучшим другом. Да и что мог он сказать? Что несчастен и растерян? Что Кейт и самой ничуть не лучше? О таком можно было говорить только с ней самой, и если она не желала (или не могла) обсуждать происходящее, оставалось только ждать. Как он тосковал по Кейт! Лежал рядом с ней в постели, сидел напротив за столом — и отчаянно по ней тосковал.
«Я же люблю тебя! — хотелось крикнуть ему. — Люблю, как любил! Неужели это уже ничего не значит? Неужели этого уже не достаточно?»
Тоска лежала на плечах тяжеленной мантией и давила, давила… Порой казалось, что это и не тоска вовсе, а настоящее, большое горе. Работая над очередной статьей, слушая ученика, выполняя привычные домашние обязанности, беседуя с Леонардом или пытаясь вызвать на разговор Джосс, Джеймс говорил себе, что никто ни о чем не догадывается, что мантия, которую он носит, никому не видна и ощутить ее дано лишь ему. Тем большим сюрпризом явилось появление Хью.
Когда они уселись в кабинете, Хью разразился долгой жизнерадостной речью. Он бурлил энергией, сыпал шуточками и сиял, как начищенный медяк. Он так быстро шагал взад-вперед по травянисто-зеленому ковру, что рябило в глазах.
— Все чудесно! — говорил он. — Жизнь идет полным ходом! Работы невпроворот. После гольф-клуба был супермаркет, потом оздоровительный центр. То и другое я осилил одной левой.
Джеймс молча слушал. Внезапно Хью резко остановился прямо перед ним.
— А теперь дело за…
— За чем?
— За тобой.
Джеймс устремил на него вопросительный взгляд.
— Хочу, чтобы ты помог мне с той задумкой, помнишь? Насчет эвтаназии. В каком-то смысле все ведь началось с твоей подачи. Продюсеру идея понравилась — да что там понравилась, он в восторге! Ждет не дождется начать. Беатрис согласна. Да, и угадай, кто еще?
— Ну кто?
— Леонард!
— Леонард?!
— Он вчера мне звонил, — сообщил Хью с довольной усмешкой. — Сказал: «Можешь считать, что я перешел в истинную веру».
— Ну да, конечно, — хмыкнул Джеймс. — Ему бы только покрасоваться на экране.
— Какая разница? Так ты поможешь? Уговоришь Беатрис сделать следующий шаг — найти других желающих, лучше всего с медицинским дипломом?
— А почему ты обращаешься ко мне? Мы столько лет знакомы, и до сих пор тебе не требовалась моя помощь.
— Почему? А ты как думаешь почему? — Ответа не последовало, и Хью сказал: — Потому что нет лучшего лекарства от тоски, чем работа.
— От какой еще тоски?
— Тебе лучше знать.
— Со мной все в порядке.
— Ну, значит, и лечить тебя не от чего. Забудем о моем предложении.
— Нет, отчего же! Это очень глубокий и… мм… увлекательный проект.
— В самом деле, но речь не об этом. В дружбе нельзя только отдавать, нужно еще и принимать, а иначе это нездорово. Увидишь, все только выиграют: у меня будет крепкий тыл, у тебя будет чем отвлечься. А в конечном счете может выиграть и Кейт.
— Кейт?.. — эхом повторил Джеймс.
Несколько минут длилось молчание.
— Короче, — наконец заговорил Хью, — с этого дня ты в нашей команде. В конце концов, терять тебе нечего.
Дом Марка в Осни, весь словно пронизанный беззаботной легкостью бытия, с первого взгляда очаровал Кейт. Он стоял на Вест-стрит, фасадом к каналу, и за узкой полосой воды просматривалась луговина, чуть заметно идущая вверх, к собору Святой Фридесвиды. Из окна все это казалось игрушечным.
Первый этаж Марк сдавал молодому индусу (тот окончил колледж в Эдинбурге и только что устроился в Оксфорде в проектное бюро), а во втором жил сам, обставив одну из спален как гостиную. Когда Кейт впервые переступила порог, там вовсю хозяйничал свет: лился в окна и, отражаясь от чего только можно, омывал теплом чистенькую ультрамодную мебель, добавлял сочности в яркие тона ковров и словно вдыхал жизнь в бронзовый бюст, увенчанный бейсболкой.
