Оливия Уэдсли - Первая любовь
— Отчего они уехали? — полюбопытствовала Валери.
— Не могли оставаться в Англии, — отвечала миссис Хиль. — После того, как Джордж уплатил все причитающиеся налоги и пожертвовал на благотворительные цели ту сумму, которую должен был дать человек, занимающий его положение, у них не осталось ни гроша. Полнейшее разорение. Им был предоставлен выбор между Аргентиной или домом призрения бедных, и, конечно, они остановились на Аргентине. Они поехали туда, главным образом, ради своих детей, так как надеялись, что смогут привыкнуть к новой жизни и их сын Джордж унаследует незаложенное имение. Должна признать, что Биби держала себя превосходно. Впрочем, она всегда принадлежала к числу женщин, находящих своего мужа безупречным и заботящихся о нем, как о ребенке. Удивительно, как Джордж не стал из-за этого несносным эгоистом. Это симпатичный добряк и неумный человек, но знает толк в лошадях. Поэтому они решили купить ранчо.
— По описанию они мне нравятся, — заявила Валери.
— Они действительно славные люди… — начала миссис Хиль, но в эту минуту судно закачало с такой силой, что все, кроме самых закаленных матросов, почувствовали себя дурно. Миссис Хиль патетически вздохнула и сказала слабым голосом: — Еще одна такая волна… и я… — Она сделала знак проходившему в это время слуге и добралась с его помощью до каюты.
Валери осталась лежать в плетеном соломенном кресле. Закинула руки за голову и глядела на небо, яркая синева которого резала глаза.
Она находилась за тысячу миль от Англии, но ей не удалось пока уйти от своего горя. Не могла забыть о смерти Хюго. Ее мучило воспоминание о том вечере, когда они танцевали и смеялись и который был вечером его смерти.
Хюго был прекрасным пловцом, и ей казалось непонятным, что он, уронив весло и стараясь поймать его, не мог установить равновесие в лодке. Валери вспомнила об уроках плавания. Он давал ей их летом, которое они провели вместе еще до свадьбы с Лайлой — на маленьком французском приморском курорте. Он славился умением нырять и плавать в различных положениях; небольшая толпа всегда собиралась на берегу, когда Хюго входил в воду. Ее мысли коснулись прошедшего лета. Какое ужасное время ей пришлось пережить! Вначале эта история с убийством и потом смерть Хюго.
Она встала и начала ходить по палубе, невзирая на жару. Движение успокаивало ее.
В Эль-Рио миссис Хиль высадилась на берег. Мнение, высказанное ею об удобствах отеля, немногим отличалось от комментариев об океане; но все же отель имел одно значительное преимущество: она могла покинуть его в любую минуту.
После первого обеда, на который миссис Хиль возлагала надежды, понятные только человеку, страдавшему морской болезнью, она категорически заявила, что уезжает на следующий день.
— Цыплята со сладкими огурцами не так уж плохи, — запротестовала Валери, интуитивно чувствуя причину высказанного теткой желания. Но даже цыплята со свежими огурцами и почки под густым сметанным соусом не повлияли на решение миссис Хиль.
Они уехали рано утром, чтобы путешествовать до наступления жары в автомобиле, напоминающем карету Красного Креста или грузовик. Внутри его были две расположенные по бокам скамьи, а верх оказался сделанным из полосатого полотна. Шофер не был, конечно, виноват в том, что одно колесо сломалось в нескольких милях от начала пути. К счастью, в это время повозка медленно взбиралась на холм, и миссис Хиль почувствовала небольшое сотрясение, но нисколько не пострадала от катастрофы.
— Быть может, мы пока позавтракаем, — вздохнула она покорно.
Лоренцо, шофер, кивнул и улыбнулся, показав свои ослепительно белые зубы.
— Я с вами совершенно согласен, — сказал он. — Вы правы.
Впоследствии миссис Хиль узнала, что эти несколько слов были единственными, которые он знал из английского языка, несмотря на объявление «говорят по-английски», красовавшееся на его оригинальном автомобиле, и невзирая на заявление хозяина отеля, подтвердившего эту ложь.
На вершине холма было очень жарко, но Валери разложила припасы под деревом. Они уселись, закурили и начали наблюдать за работой Лоренцо. Прежде всего он позавтракал, причем его еда так изобиловала чесноком, что вести с ним переговоры приходилось, находясь на почтительном расстоянии. Время от времени он зевал и улыбался, показывая белоснежные зубы. Между тем, колесо лежало в пыли, и время шло.
Валери подошла к нему, предлагая свою помощь. Она взяла в руки ключ от гаек и попросила Лоренцо надеть колесо. Но вместо ответа он указал трагическим жестом на поломанную ось.
Оглянувшись, Валери к величайшей радости убедилась, что миссис Хиль спала глубоким сном. Она закурила папиросу, а Лоренцо, постелив холст, лег и закрыл лицо шляпой. Наступило молчание, прерываемое только легким, равномерным похрапыванием миссис Хиль.
Педро Каллос, направлявшийся в Салтандар на телеграф, остановил машину и вышел из нее, приветствуя Валери низким поклоном; он растолкал Лоренцо. Его поступками руководили не вполне рыцарские соображения.
«Тут, — говорил себе Педро, — сидит молодая барышня, прекрасная, как солнце, вместе со старой наседкой, своей родственницей, и у них, вероятно, есть деньги. Я, кажется, набрел на удачное дело и смогу возместить потери от игры в карты».
Валери разбудила миссис Хиль, та начала разглядывать Каллоса в лорнет и спросила;
— Кто это такой?
Каллос сделал великолепный приветственный жест своим сомбреро и произнес с сильным акцентом, но на вполне понятном английском языке:
— Ваше сиятельство, я надсмотрщик за рабочими на плантациях и довезу вас, если желаете, до ближайшего города.
Тот факт, что он говорил по-английски, окончательно успокоил миссис Хиль. До этой минуты она питала твердое убеждение, что все мужчины в широкополых шляпах и с черными усами были бандитами. Они добрались к заходу солнца в Салтандар, и Каллос подвез их к самой большой гостинице в городе, носившей название «Куба».
— Если я не получу десять процентов со счета, то увезу их в другое место, — сказал он Гонессу, хозяину отеля. — Это две англичанки, одна старая, похожая на ночной кошмар, а другая молодая, напоминающая прекрасный сон. Остроумная шутка, не правда ли! Что ж, вы согласны?
Миссис Хиль в течение всего пути объясняла Каллосу, что не выносит пищи, жареной на сале. Теперь он упомянул об этом факте Гонессу, тот проворчал в ответ «сумасшедшая», — но приготовил прекрасный обед, следуя правилам тонкой французской кухни.
Миссис Хиль оказала ему честь с таким рвением, что вскоре почувствовала желание вздремнуть и решила лечь в кровать.
