Дженнифер Уайнер - Чужая роль
Она быстро просмотрела снимки. Роуз тоже стало любопытно. Тут были школьные фотографии ее и Мэгги, Майкла и Кэролайн в день свадьбы: чудесный снимок, где их мама сдувала со лба вуаль, а Майкл преданно смотрел на нее. Интересно, а Сидел заметила?
Судя по ледяной физиономии и устремленному вперед взгляду крохотных глазок — да.
— Вперед, Птички! — завопил прямо в ухо Роуз сидевший сзади тип и в завершение рыгнул.
Роуз поднялась и направилась в гулкий, насквозь продуваемый вестибюль, где купила себе чашку водянистого горячего шоколада и сосиску в отсыревшей белой булочке, съела ее в мгновение ока, а потом облокотилась о перила и стала снимать пушинки с шарфа, считая минуты до восьми вечера, когда увидит Джима за ужином.
«Держись», — приказала она себе, прежде чем купить еще три чашки шоколада и осторожно отнести остальному семейству.
12
— Миссис Лефковиц! — окликнула Элла, барабаня в алюминиевую дверь и придерживая поднос на бедре. — Вы меня слышите?
— Проваливайте ко всем чертям, — невнятно прозвучало в ответ.
Элла вздохнула и постучала снова.
— Обед! — крикнула она как могла жизнерадостно.
— Отвали! — заорала миссис Лефковиц. Миссис Лефковиц перенесла инсульт, и ее выздоровление, к несчастью, совпало с той неделей, когда обитатели «Голден-Эйкрз» могли бесплатно смотреть кабельное телевидение. Помимо всех прочих передач в программе стояло выступление Маргарет Чо[22] в прямом эфире. С тех пор миссис Лефковиц называла Эллу не иначе, как Главная Задница, и при этом оглушительно хохотала.
— Я принесла суп, — сообщила Элла. Небольшая пауза.
— Суп-пюре из шампиньонов? — с надеждой осведомилась миссис Лефковиц.
— Из лущеного гороха, — призналась Элла.
Очередная пауза.
Дверь распахнулась, и в проеме возникла хозяйка: четыре фута одиннадцать дюймов, спутанные седые волосы, розовая фуфайка, такие же спортивные штаны и вязаные розовые с белым башмачки, удивительно смахивающие на гигантские пинетки. Элла постаралась сдержать улыбку, но последняя на сегодня клиентка «Милзон-уилз» ответила яростным взглядом.
— Лущеный горох, — с отвращением повторила миссис Лефковиц. Левый угол ее рта слегка опустился. Элла заметила, что левая рука была прижата к боку под каким-то странным углом. Старуха с надеждой взглянула на нее — Может, вы подогреете мне суп-пюре из шампиньонов?
— А у вас есть готовый?
— Конечно-конечно, — закивала миссис Лефковиц, ковыляя к кухне. Крохотная фигурка терялась в нелепых розовых одеяниях.
Элла последовала за ней, на ходу поставив поднос на кухонный стол.
— Простите, что накричала, — извинилась старуха. — Приняла вас за кое-кого другого.
Интересно, за кого? Насколько было известно Элле, к миссис Лефковиц никто, кроме нее, не заходил, если не считать доктора и патронажной сестры, навещавшей ее три раза в неделю.
— За моего сына, — пояснила миссис Лефковиц, поворачиваясь к Элле с банкой консервированного супа в руках.
— И вы говорите своему сыну такие слова?
— Ах уж эти нынешние детишки, — с удовлетворением заметила старуха.
— Да. Но как мило, что он вас навещает! — возразила Элла, вываливая в кастрюльку застывшую сероватую массу.
— Я велела ему не приходить. Но он сказал: «Ма, ты была на пороге смерти». А я ответила: «Мне восемьдесят семь. На каком пороге я, по-твоему, должна стоять? Ночного клуба?»
— И все равно хорошо, что он вас навещает.
— Фигня, — фыркнула миссис Лефковиц. — Просто хочет погреться на солнышке. Я всего лишь удобный предлог.
Опущенные уголки губ жалко дрогнули.
— Угадайте, где он сейчас? На пляже, конечно. Скорее всего пялится на девушек и пьет пиво. Ха! Ему не терпелось поскорее убраться отсюда.
— Пляж — это совсем неплохо, — заметила Элла, помешивая суп.
Миссис Лефковиц отодвинула стул, осторожно села и подождала, пока Элла снова придвинет ее стул к столу.
— Наверное, — пробормотала она наконец.
Элла поставила перед ней миску. Миссис Лефковиц опустила туда ложку и поднесла к губам, но рука дрогнула и суп пролился на фуфайку.
— Черт, — выговорила она едва слышным, дрожащим голосом. Голосом побежденного и смирившегося человека.
— Какие у вас планы на ужин? — спросила Элла, вручая старухе салфетку и переливая суп в кофейную кружку.
— Я сготовлю сама. Индейку. Он любит индейку.
— Могу вам помочь, — вызвалась Элла. — Что, если мы разложим на блюде сандвичи с разными деликатесами?
Она встала и поискала глазами ручку и блокнот.
— Мы можем выйти, купить грудинки, холодную индейку, консервированную говядину… салаты, картофельный и из капусты с морковью, если он такие любит…
Миссис Лефковиц улыбнулась половиной рта.
— Когда-то я покупала салат с тмином, а в конце ужина, когда убирала посуду, всегда находила маленькую горку тмина на краю его тарелки, но мальчик никогда не жаловался… просто молча выбирал семена.
— Моя дочь проделывала то же самое с изюмом. Выбирала его отовсюду, — вспомнила Элла.
Миссис Лефковиц пристально взглянула на нее, и Эмма тут же осеклась. Но старушка умудрилась сунуть в рот ложку и, казалось, ничего не заметила.
— Так мы идем в магазин? — спросила она.
— Конечно, — кивнула Элла, складывая посуду в посудомоечную машину и поворачиваясь спиной к миссис Лефковиц. Сегодня за ней собирался заехать Льюис и повести в кино. Когда же начнутся вопросы? У вас есть дети? А внуки? Где они? Что случилось? Вы с ними не видитесь? Интересно, почему? — Конечно, — повторила она.
13
— Вот ты и дома! — воскликнула Мэгги. Роуз настороженно шагнула через порог. День выдался кошмарный. Она проработала тринадцать часов, все это время кабинет Джима был закрыт для посторонних, и сейчас у нее не было настроения слушать бред Мэгги.
В маленькой гостиной горели все лампы. Пахло так, словно на кухне что-то подгорело. Мэгги, одетая в красные пижамные шорты с оборочками и красную майку с серебряной надписью «Секс-кошечка», примостилась на диване, переключая каналы. В центре стола стояла миска с подгоревшим поп-корном. Рядом красовались еще одна, с разогретой кукурузой, двумя палочками сельдерея, и банка с арахисовым маслом. По убеждению Мэгги, все это и называлось сбалансированным ужином.
— Как идут поиски работы? — осведомилась Роуз, вешая пальто и направляясь в спальню. К ее ужасу, оказалось, что все вещи из ее гардероба перекочевали на кровать.
