Наталья Штурм - Школа строгого режима, или Любовь цвета юности
Класс равнодушно прогудел.
– А вот по поводу Шумской я хотела бы поговорить отдельно… – Она постучала карандашом по столу и многозначительно оглядела класс. – Кто хочет выступить?
Угадайте, кто поднялся? Конечно, Аня Сурова.
– Я считаю, – начала она «пионерским» голосом, – что Шумская недостойна называться комсомолкой. Она подрывает дисциплину в классе, дерется с учениками и подбивает других учащихся плохо себя вести. Я как комсорг класса категорически против принятия Шумской в комсомол.
Класс эмоционально загалдел. Каждый выражал свое мнение с места, поэтому ничего нельзя было разобрать.
Слово взял Борис.
– Господа! Граждане и гражданки! – начал он речь, как всегда, с ироничной ухмылочкой. – Для чего мы с вами здесь собрались? Принять человека в комсомол или устроить судилище? Учится Шумская нормально, по профилирующим предметам отлично. Да, у нее плохая успеваемость по алгебре и геометрии, но разве это повод для того, чтобы не принимать ее в комсомол? Как человек она… лично мне она симпатична. Честная, открытая, веселая. Разве не такой должна быть комсомолка?
– Ты, Боречка, ездил с нами на теплоходе? Не ездил! Тогда сиди и молчи! – повысила голос Аня Сурова, чтобы перекричать бурлящий класс. – Твоя Шумская, между прочим, сорвала экскурсию, сама чуть не утонула и девчонок подбила с ней сбежать!
– Ну и что, девчонки сами, как я понимаю, были не прочь прогуляться. А насчет утонуть – она сама же себя и наказала. Кстати, если вы не забыли, на соревнованиях по плаванию Шумская завоевала третье место и отстояла честь школы! За что же ее теперь в комсомол не принимать? – продолжал бороться за меня Борис.
– Агриппина Федоровна! – обратилась Сурова прямо к классной. – Просто вы не знаете… вы отдыхали уже в каюте… а Шумская после отбоя распевала на палубе антисоветские частушки!
Класс затих.
– Так-так… – медленно произнесла Сова, оглядывая ребят. – Кто, кроме Ани, еще это слышал?
Тут со своего места вскочила возмущенная Вика и завопила:
– Никакие это не антисоветские частушки! Эти частушки, между прочим, по радио передают!
Я схватилась за голову, поняла, что все пропало. Лучше бы «умная» Вика молчала. Дернула ее нечистая вступиться за меня.
– Так какое радио передает ваши частушки? – ехидно переспросила Сурова.
– Какое… Я название точно не помню… По-моему, «Голос Америки»…
Класс охнул, а Сова скорбно закачала головой.
– Ну вот, докатились… То, что передают враждебные нам «голоса», мои ученики не только слушают, но еще и пропагандируют!
Вика поняла, что сболтнула лишнего, и «пошла грудью на амбразуру»:
– Я тоже пела эти частушки! Наказывайте тогда и меня.
– Ты, Виктория, и так уже наказана: мозгов-то у тебя немного… Но тебя уже приняли в комсомол в предыдущей школе, поэтому ты нас не интересуешь.
Вика сквозь слезы взглянула на меня и опустилась за парту.
– Так! Кто за то, чтобы не принимать Шумскую в комсомол? – строго спросила класс Аня Сурова.
Десять человек подняли руки и преданно смотрели на Агриппину.
– Кто за то, чтобы принять ее в комсомол?
Поднялось тоже десять рук, владельцы которых смотрели в парту.
– Ничья! – крикнул с места Борис. Он голосовал за меня.
Аня Сурова торжественно повернулась ко мне и злорадно сказала:
– Нет! Я еще не голосовала! Одиннадцать против десяти. Шумская, ты не достойна звания комсомолки!
Чувствовала я себя после собрания очень тухло. Месть есть месть. У Суровой был единственный шанс отомстить мне за кашу, и она его использовала. Обидно было не то, что с комсомолом «прокатили», – я туда особо и не рвалась. Взбесило показное судилище, устроенное по подобию парткомовских разборок. Муж изменил – в профком. Парня не поделили – из комсомола исключить. Подобные методы поощрялись и смаковались. Аккурат как в стихах Александра Галича про товарища Парамонову:
В общем, ладно, прихожу на собрание,А дело было, как сейчас помню, первого,Я, конечно, бюллетень взял заранееИ бумажку из диспансера нервного.А Парамонова, гляжу, в новом шарфике,А как увидела меня, вся стала красная,У них первый был вопрос – свободу Африке!А потом уж про меня – в части «разное».Ну, как про Гану – все в буфет за сардельками,Я и сам бы взял кило, да плохо с деньгами,А как вызвали меня, то сник от робости,А из зала мне кричат – давай подробности!
Все как есть, ну, прямо все как есть! Жаловаться некуда и не на кого. Комсорг всегда прав. Тем более, когда идет в одной упряжке с классной руководительницей. Остается на себя пенять… Что вот такая «недостойная комсомола» уродилась… Сама я за собой грехов не наблюдала – ну, может, один раз было, когда пришла на субботник без лопаты. Но это была моя самая большая провинность за всю пионерскую жизнь.
Первой попала «под раздачу» Вика. Она выскочила из класса жалеть меня и нашла в туалете.
– Ой, прости меня, я хотела как лучше, – заканючила она, глядя жалостливыми глазами.
Я вытирала слезы обиды, отвернувшись к окну. В туалет уже выстроилась очередь: кабинки без дверей давали возможность любопытным делать одновременно два дела – сидеть на унитазе и слушать, о чем мы разговариваем.
– Откуда Сурова узнала, что я тонула в Волге?
– Это я ей сказала. Когда меня Сова перевела к ней в каюту, Анька начала тебя хаять, сказала, что ты ее боишься. Тогда я и рассказала, какая ты смелая, хотела на спор Волгу переплыть, но тебя течением унесло… А что, нельзя было?
– Знаешь, Вика, у тебя язык – помело. Читать надо больше и на уроки ходить. Удивляюсь, как тебе на уроках до сих пор не пришло в голову привести в пример мальчиков из ШРМ с их марихуаной и Солженицыным.
– Ты хочешь сказать, что я дура? – догадалась Вика.
– Нет, сказать не хочу… Но придется. Может, ты и станешь великой актрисой или знаменитым режиссером, но Нобелевская премия тебе не светит!
Вика очень обиделась. Вряд ли она когда-нибудь вообще слышала об этой премии, но из моих уст это прозвучало очень обидно.
– Можно подумать, ты будешь! – ввязалась в склоку Вика.
– И я не буду, потому что меня не приняли в комсомол. И в институт меня не возьмут. И теперь вообще неизвестно, что со мной будет!
На эмоциях я выбежала из туалета и тут же столкнулась с девчонками.
Танюха схватила меня за плечи и начала трясти:
– Вот только плакать не надо! Сурова и Сова – две кретинки! Они просто ненавидят тебя. Нужно, чтобы тебе дал рекомендацию член партии, тогда они никуда не денутся.
