Нелли Осипова - Я тебе верю
– Эй, вы! – крикнул кто-то. – Айда купаться! В Москве, что ли, не наговорились?
– Сейчас идем! – отозвался Иван и, обратившись к Ксюше, негромко добавил: – В субботу мои зовут к обеду всю вашу семью, так ты при всех скажи, что у тебя возникли трудности с подготовкой к экзаменам и тебе необходима моя помощь. Лучше всего это сделать прямо за столом, чтобы все слышали. Тогда я смогу приходить к тебе, пока родители на работе.
– А как быть с ребятами?
– Так же. Занимаемся – и все.
– Они не поверят, – засомневалась Ксюша.
– Если ты до субботы действительно будешь сидеть дома и серьезно, по-настоящему заниматься, – все поверят.
– Ой… так не хочется…
– Но ведь все равно заниматься нужно. Или ты передумала поступать?
– Нет, конечно, только досадно: все гуляют, а мне сидеть и долбить, – скорчила гримасу Ксения.
– Ничего, зато в зимние каникулы приедешь домой уже студенткой.
– Так вы будете купаться? – крикнула подружка Ксюши из воды.
– Идем! Уже идем! – ответила Ксения.
Они скинули с себя одежду и плюхнулись в воду…
Хитрость, придуманная Иваном, сработала наилучшим образом: во время обеда Ксюша пожаловалась, что занятия ее идут не очень гладко, что за год она многое подзабыла.
Отец Ивана, даже не дав ей закончить фразу, заметил с удивлением:
– А чего Ванька не поможет? Или он тоже успел все забыть?
– Да я всегда готов, – отозвался сын, – только Ксюша ничего мне не говорила.
– Считай, что уже сказала, – чуть было не хихикнула та.
– Ладно, давай завтра и начнем. Я к тебе зайду или ты к нам? – спросил Иван.
– Лучше приходи к нам, а то все учебники придется перетаскивать, – уточнила Ксюша.
На следующий день Иван пришел к ней, и счастливые влюбленные бросились друг к другу с таким пылом и страстью, словно хотели компенсировать все «пустые» дни, – так называла Ксюша дни, когда им не удавалось остаться наедине.
Однако после нескольких любовных свиданий Иван строго объявил, что готовиться к экзаменам все равно придется, и взялся составлять жесткое расписание занятий.
– Ксюшенька, не забывай, что у тебя не каникулы, а отпуск, к тому же вступительные экзамены начинаются раньше, чем учебный год. Или ты забыла и это?
– Ничего я не забыла, – обиделась она. – Получается, что мне осталось всего три недели.
– Получается, – согласился Иван.
– Что же делать?
– Как что? Заниматься! – возмутился Иван.
– Мне все равно не успеть, – печально констатировала Ксюша.
– Говори, Лиса Патрикеевна, что задумала.
– Вот если бы ты поехал со мной… – начала она.
– Так у меня же еще целый месяц каникул! Что я буду делать в Москве? Без дела болтаться? – возмутился Иван.
– Почему без дела? Будешь помогать мне, заниматься со мной перед каждым экзаменом, а в день сдачи – болеть. Знаешь, как это помогает! – заявила Ксюша, хитро глядя ему в глаза.
– Ишь чего надумала, – покачал он головой.
Ксюша бросилась обнимать его, приговаривая:
– Ну, Ванечка, Ванюша, не бросай меня.
– Ой-йо-йой, – развел руками Иван. – Бедняжечка моя, сиротинушка брошенная.
– Тебе весело, да? – обиделась Ксения.
– Мне будет весело, когда ты поступишь наконец в институт, дубинушка моя, – Иван крепко прижал к себе Ксюшу. – Я поеду с тобой, я всегда буду с тобой.
– Я тебе верю, Ванечка, – Ксюша подставила ему губы, и они так долго целовались, что даже перехватило дыхание…
Оставшиеся три недели до отъезда в Москву занятия на самом деле шли интенсивно и продуктивно. В столицу ребята приехали уверенные в успехе. Все произошло, как и хотела Ксения: Иван приезжал с ней на каждый экзамен, болел, потом водил ее в кино, чтобы немного развеяться и отдохнуть, а на следующий день снова усаживал за учебники.
Наконец дождались результата – Ксюша принята! Решили быстро собраться и ехать в деревню до начала учебного года.
– Это ты поступил, не я, – сказала она Ивану в порыве благодарности.
– Ладно, разберемся. Теперь главное – хорошо учиться, – наставительно подытожил он.
– Ты – как математическая формула: все у тебя проверено, все точно, все правильно, – с оттенком досады заявила Ксения.
Она не впервые упрекала Ивана в правильности, в заданности поступков и решений, каждый раз словно не замечая, как это настораживает и раздражает его. Куда девалась в подобных случаях ее природная интуиция, трудно объяснить, видимо, характер, склонный к спонтанным действиям, превалировал над ней, и Ксения со всей непосредственностью неискушенной деревенской девушки протестовала против рационализма Ивана.
– Это плохо? – спросил он.
– Ну-у… не плохо, но неинтересно, скучно… – промямлила она, понимая, как всегда, с опозданием, что сморозила чудовищную бестактность, хотя и любила Ивана, и была благодарна ему бесконечно.
Иван от неожиданности даже отшатнулся, словно получил пощечину, но тут же взял себя в руки и после недолгого раздумья повернулся и быстрыми шагами, почти бегом, вышел из административного корпуса, где висели списки принятых, на улицу.
Он пересек Пироговку, подошел к остановке трамвая, увидел, как бежит за ним Ксюша и что-то кричит ему. Странно, подумал он, почему я не слышу ее голоса? Трамвай «Аннушка», словно ждал своего единственного на этой остановке пассажира, подошел раньше, чем Ксюша догнала Ивана. Он вскочил на подножку, вошел в вагон, взял билет, прошел в другой конец, где заметил свободное место, сел и почувствовал такую усталость, что невольно закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья.
Проснулся Иван от того, что двое бравых плечистых мужиков трясли его за плечо, требуя показать билет. Он вытащил из кармана смятый клочок и, прежде чем вручить его контролерам, мельком приметил забавный номер билетика, состоящего из одних восьмерок, только в начале и в конце стояли нули. Разумеется, никакого значения эти цифры не имели, но почему-то запомнились, вернее, вспомнились много позже.
Он доехал до конца маршрута, вышел, понимая, что проехал свою остановку, пересел на другой, такой же трамвай «А», что звался у москвичей «Аннушкой», и поехал обратно…
До общежития Иван добрался очень поздно, все уже спали. Стараясь не шуметь, прошел в свою комнату, куда еще не все ребята вернулись с каникул, и потому жильцов там временно оставалось всего двое – Иван и Костя, студент санитарно-гигиенического факультета, тихий, незаметный парнишка из Тамбова, часто и вовсе отсутствующий по причине бурного романа с такой же тихой юной девицей из Подмосковья, где она обитала с родителями и двумя сестрами в собственном двухэтажном доме.
Сегодня, восьмого августа 1938 года, Костя ночевал в общежитии, спал, укрывшись с головой влажной простыней, – кто-то из старшекурсников научил его таким образом спасаться от жары.
