Лия Флеминг - Девушка с «Края Света»
Ее новый наряд был вдохновлен сценой из «Унесенных ветром», где Скарлетт О’Хара шьет себе платье из гардин. Флорри порылась в сундуке и нашла кусок бархата, остатки старых штор, украшавших гостиную. Бабушка настаивала, чтобы Миррен надела на вечеринку что-нибудь приличное, но никому не хотелось расходовать хорошую, новую материю, вот они и отрезали выгоревшие на солнце места. Оставшегося куска оказалось достаточно, чтобы сшить облегающее платье с короткой юбкой, рукавом в три четверти и глубоким вырезом с фестоном в виде сердца. Подарок Джека был хорошо виден всем. Флорри помогла Миррен уложить волосы спереди в изящный валик, а сзади они падали пышной волной на ее спину.
– Ну, ты просто ослепительная красавица, – засмеялась она. – Все парни попадают штабелями от изумления!
Миррен с трудом узнала себя в зеркале. Прежде ей не приходило в голову наряжаться, и теперь на нее глядела из рамы незнакомка. Но в ее глазах сияла надежда, что Джек приедет домой, и это поднимало ее настроение.
Ей никак не хотелось, чтобы он увидел ее в пропахшем навозом старье. Другие девчонки из Земледельческой армии наверняка станут строить ему глазки. Ей пришлось повозиться с запахом, навязчивой смесью кислого молока, навоза и пота. Все городские девчонки в шутку, намекая на «о-де-колон», именовали его «о-де-коровник» (в первые дни этот запах вызывал у них позывы рвоты, но потом они постепенно к нему привыкали). Но все старались обзавестись самыми сильными духами – так, на всякий случай. У Миррен были только лавандовая вода и мыло «Лайфбуой». Она понадеялась, что этого будет достаточно.
Бен обещал подбросить ее на грузовичке, а чтобы это выглядело как легитимная трата бензина, он привязал в кузове козу, словно вез ее к ветеринару. Все так делали время от времени, чуточку расширяя предписания Военного комитета.
Миррен жалела, что не Джек сопровождал ее на танцы, но от него уже неделю не было писем. Она плохо представляла себе, чем он теперь занимался, а он лишь намеками писал о своей новой должности. Война не война, но если он приедет на Рождество, это будет счастье.
Бен не поленился почистить к танцам свою военную форму и отполировать до блеска башмаки. Еще он вымылся и побрился, набриолинил свои светлые волосы, расчесав их на пробор, и почистил зубы. Он не хотел, чтобы от него пахло фермой, когда он повезет расфуфыренную Миррен, но и танцевать у него тоже не было настроения.
Пропал без вести его старший брат Берт. Телеграмма пришла неделю назад, и с тех пор ничего, тишина. Они молились, чтобы он попал в плен. Многие парни, улетавшие на бомбардировщиках за пролив, оказывались в немецком плену. Конечно, хорошего мало, но все-таки лучше, чем гибель. При мысли об этом ему делалось тоскливо.
После телеграммы он сразу поехал в Лидс утешить родителей. Те храбрились, но мамины глаза покраснели от слез, а сам он чувствовал свою беспомощность.
– Не будем терять надежду и поищем утешение в работе, – улыбнулась мама сквозь слезы. – Слава богу, что ты в безопасности. – В ее голосе не прозвучало ни капельки упрека, но он прочел его на лицах других людей, приходивших к дверям их виллы в Уэст-парке, чтобы выразить соболезнование.
Он забыл про все свои печали при виде Миррен. Она вышла из дома в бархатном платье, с изящно зачесанными надо лбом прядями, в туфлях, обликом похожая на спелую сливу.
– Да ты здорово отмылась, – сказал он, стараясь не показать своего восхищения. – Тебе бы надо укутаться потеплее и захватить резиновые сапоги. Погода-то гляди какая. Вот-вот снег пойдет.
Она почему-то сердито нахмурила брови, но он схватил ее в охапку и посадил в кабину, отодвинув рюкзак.
– Какие новости? Как там тетя Пам? – спросила она. – Привези сюда родителей на Рождество.
Он кивнул. Теперь ему не хотелось портить вечер мыслями о войне.
– Ты всюду ходишь с этим старьем – почему? Там что, твои сбережения? – спросила она, теребя лямку рюкзака.
Бен спихнул его под ноги. Он не имел права никому говорить, что это его боекомплект. В случае внезапной тревоги он должен будет бросить все дела, схватить рюкзак, скрыться в бункере и ждать дальнейших инструкций. В нем было все необходимое: пистолет, несколько патронных обойм, боевой нож Ферберна, моток проводов, инструменты, карты, таблетки солодового молока «Хорликс», другие продукты, которые поддержат его силы, пока он будет добираться до секретного убежища.
Они уже много раз отрабатывали эти действия глубокой ночью – уходили в тайный лагерь на пустошах, захватывали «вражескую» батарею, «минировали» железнодорожное полотно. Все в духе бойскаутов, но со смертельной серьезностью. Как-то дядя Том поймал его и врезал оплеуху за бездельничанье, но он отнесся к этому стоически, по-мужски. Он не мог сказать ему правды, это было бы прямым предательством.
Бен и Миррен в молчании спустились в Уиндебанк, оставили грузовик в укромном месте на верхней дороге и привязали козу на обочине, чтобы она подкормилась. Такая же идея пришла в голову многим – в других грузовичках пищали цыплята и гавкали собаки. Все окна были затемнены, деревня тонула во мраке, и лишь на углах улиц несколько белых линий направляли осторожных прохожих. Трио музыкантов «разогревалось» перед выступлением.
Деревенский зал несколько дней украшали по вечерам жены ополченцев – под потолком висели фонари, колокольчики и бумажные гирлянды, на подоконниках стояли в стаканах свечи. На сцене стояла рождественская елка, возле нее уже расположилось трио Джимми Бенсона – скрипач, ударник и пианист.
Бен посмотрел с надеждой в дальний конец холла, где на столе, накрытом скатертью, стояли угощения, принесенные участниками вечеринки – пирожки и сосиски в тесте, булочки с начинкой из холодной нарезки и мясного паштета, фруктовые пироги, печенье, все по порциям, чтобы каждый получил свою справедливую долю. При мысли об ужине он понял, что страшно голоден. Был там и разрешенный бар, но пива в нем мало, не разойдешься, в основном шипучка. Парни будут подзаправляться в пабе, благо он недалеко. Танцы – штука такая, что хочется пить, а они будут отплясывать до рассвета.
Там была стайка школьниц в носочках до щиколотки, соплячки пыжились, изображая из себя взрослых. Бена с интересом разглядывали подружки Миррен из хостела – нарумянили щеки, накрасили губы помадой, и от них исходил какой-то аптечный запах. Несколько деревенских женщин дежурили возле стола, отгоняя от него вороватые пальцы.
Бен был неважным, неуклюжим танцором, стеснялся этого, но на деревенских танцах чувствовал себя увереннее. В дверях он заметил парня из своего отряда, пожиравшего глазами кружившихся в вальсе девчонок, и подошел к нему поболтать. В мужской компании он чувствовал себя увереннее. Когда он снова повернулся, Миррен лихо отплясывала с Арни Блеуиттом. При свете фонарей она выглядела роскошно, ее светлые волосы колыхались за плечами, стройные лодыжки так и мелькали над полом. Рядом с ней другие девчонки казались размалеванными простушками.
