Диана Чемберлен - Любимые дети, или Моя чужая семья

Я снова вспомнила, как он обозлился во время вчерашней встречи. И еще вспомнила, что сказала мне Летиша после того, как Ящерица избила меня во второй раз.

– Ее гнев порожден страхом, – сказала она. – Помни это.

Тогда я не поняла. Ящерица боится? Я так не думала. Но сейчас до меня дошло. Дошло, что Кит злится, потому что испуган. Да и кто бы не испугался, когда исчезла твоя мать?

Я села за стол, глядя в обеспокоенное лицо матери, пока она слушала дядю Маркуса. Она была бледна как полотно, когда положила трубку.

– Он сказал, что это, возможно, ложный след.

Ма прислонилась к стойке и прижала руку к щеке.

– Он сказал, что есть люди, которым доставляет удовольствие наводить полицию на ложный след, как, скорее всего, в этом случае.

– Но не могут же они это проигнорировать, – сказала я.

– Не могут. Завтра утром начнут обыскивать лес за «Фуд Лайон». С собаками. Офицер Гейтс спросил, сможем ли мы с Дон собрать волонтеров.

Она открыла дверцу шкафа, где лежал список телефонных номеров друзей и соседей. После чего потянулась к телефону.

Я наблюдала за ней, испуганная и пристыженная, поскольку знала, что мне предстоит стать одним из волонтеров. Но я не могу находиться среди людей. Я сделаю все, чтобы помочь, только из безопасного укрытия. Из своего дома. Но я не готова выйти на люди. Ни ради моего единокровного брата. Ни ради Сары.

Ни ради кого бы то ни было.

Нам полагалось идти рядом, на расстоянии нескольких футов, растянувшись цепью. Мы двигались медленно, в самом деле медленно, через лес за «Фуд Лайон». Проходили десять футов, останавливались и изучали каждый квадратный дюйм земли, камней и травы, сорняков и кустов вокруг нас. Я никогда не представлял, сколько мусора в лесу. Повсюду бутылки из-под газировки и пива, обертки от еды из «Дин-Дон» и «Твинкиз». Бумажные пакеты из «Макдональдса». Пустые картонки, все еще не высохшие после вчерашнего дождя. Чья-то туфля. Дерьмо! У меня едва сердце не остановилось, когда один из волонтеров крикнул, что нашел туфлю. Но это была детская обувь. Кроссовка. Ничего такого, что могло бы принадлежать матери.

Сью Чарлз, одна из подруг матери, шла справа и сказала, что не может не поражаться тому, каким спокойным я выгляжу. Но вид может быть обманчив. Прежде всего, я почти умирал от боли. Сегодня утром я принял всего одну таблетку перкосета, чтобы голова была ясной. С понедельника я принимал двойную дозу. И теперь одна таблетка просто меня не брала. Кроме того, вчера я съел банку чили. Ошибка. Внутренности делали сальто-мортале, и мысли – ни одной хорошей – пролетали в голове со скоростью сто миль в минуту. Я боялся, что мы ничего не найдем, и еще больше боялся, что найдем что-то. Поиски начаты чертовски поздно. Слишком поздно. Мать пропала в понедельник, а сегодня пятница, и копы только сейчас собрались действительно заняться поисками. Конечно, анонимный звонок поступил только вчера ночью, но к этому времени они могли бы сделать больше, чем засыпать меня вопросами. Маркус сказал, что я не могу знать наверняка, но пока что большую часть работы делали волонтеры. Раздавали листовки, звонили в больницы. Хотелось бы, чтобы мать видела, как стараются люди найти ее. Иногда ей казалось, что у нее мало друзей. Что люди к ней безразличны.

Теперь, когда копы получили анонимный звонок, возникла новая теория. Она приехала на парковку «Фуд Лайон». Кассиры, работавшие в тот день, ее не видели, так что она, возможно, не входила внутрь. Вместо этого к ней на парковке подошел какой-то тип и вынудил пойти с ним в лес. А потом сделал с ней то, что сделал. Я не хотел об этом думать. А потом украл машину, поскольку ее на парковке не было. Возможно, он увез мать с собой, а может, изнасиловал и заставил сесть в машину. К этому времени они могли добраться до Сибири.

Теперь мы обшаривали лес, и я не мог сосчитать, сколько людей участвовало в поисках. Во всем этом кошмаре есть одно светлое пятно. Пусть копы ни черта не делают, но остальные стараются, как могут. Некоторые служащие «Фуд Лайон» тоже были здесь. Группа морских пехотинцев из Кэмп-Лежен. Два волонтера с тренированными собаками. Незнакомые люди приехали даже из Рали. Мисс Триш постаралась, чтобы о матери объявили на всех телевизионных станциях штата. Плюс в Виргинии и Северной Каролине.

Но в пресс-релизе упоминался и я. Зря она не оставила меня в покое. В новостях рассказывалось о том, как моя мать едва не потеряла меня в большом пожаре, и так далее, и тому подобное. У меня хотели взять интервью, но я сказал, черта с два. Если бы это помогло, я обязательно согласился бы, но я не видел, какая в этом польза. Разве что дать людям шанс взглянуть на мое обожженное, изуродованное лицо. Нет уж, спасибо.

На одном конце линии поисковиков была девушка, очень похожая на эту крошку Джен из «Харрис Титер». На ней была голубая бейсболка, черные волосы связаны в хвост, тощая, но я никак не мог ее разглядеть. Она просто не выходила у меня из головы. И я видел ее повсюду. Кроме того, поиски были связаны с моей матерью, не со мной. И определенно не с крошкой из «Харрис Титер».

Через несколько часов люди стали уходить. Девушка, похожая на Джен, должно быть, тоже ушла, потому что больше я ее не видел. Я никого не винил за уход. Поиски шли чертовски медленно, казались очень утомительными, и к этому времени мы сильно углубились в лес. День выдался облачным, так что в лесу было темно, и трудно было отличить лист от обертки из «Дин-Дон». У меня смертельно разболелась голова, и я остановился, чтобы потереть лоб, когда внезапно раздался вопль:

– Я что-то нашел! По-моему, это труп!

Парень шел далеко от меня, и, хотя мы, что бы ни случилось, должны были оставаться в линии, я направился к нему.

– Кит! – окликнула меня Сью Чарлз. – Оставайся здесь!

Я продолжал идти, спотыкаясь о ветки, камни и обходя пеньки. Толпа людей окружила парня, и листья летели в воздух фонтаном. Словно он раскапывал целую кучу, чтобы добраться до того, что нашел.

Передо мной внезапно встал Маркус Локвуд. Схватил за плечи, не давая ничего разглядеть.

– Отпустите!

Я так задыхался, что не мог выговорить ни слова, только пытался увернуться от него. Легкие горели.

– Держись, – сказал Маркус.

Я стал вырываться, но он меня не отпускал. Черт, этот тип слишком силен. Левое плечо так болело, словно в него воткнули меч.

– Отпустите! – заорал я снова. – Это не ваша мать! Я хочу видеть!

– Пусть полиция поймет, что слу…

– Ложная тревога! – крикнул один из пехотинцев. – Это всего лишь олень!

Маркус отпустил мои руки, и ноги неожиданно подогнулись. Я плюхнулся задом на землю, но прежде чем понял, что делаю, уронил голову на руки и заплакал, как гребаный младенец.