Элли и арфист - Прайор Хейзел
– Нет, все хорошо. Я только… – Я жестом указываю на ванную, ныряю в нее и захлопываю за собой дверь с более громким стуком, чем хотелось бы. Из зеркала на меня таращится мое отражение, стыдливо окрашенное в багровый цвет. Я сбрызгиваю лицо холодной водой. У меня трясутся руки. Я злюсь на себя. Более того, я с треском провалила свою миссию.
Возможно, я неправа. Но с другой стороны, размышляю я, логично, что в спальне Рода не станет выставлять напоказ свою тайну, особенно если предположить, что в эту спальню наведывается Дэн… или кого-либо еще. Я уже не знаю, во что верить, а во что нет.
Я снова бросаю взгляд на свое отражение. И прикусываю губу.
* * *Я швыряю в мусорное ведро бутылку и с удовлетворением слушаю, как она разбивается. За ней – еще одну. Разбивать и ломать вещи – прекрасная терапия. Слава богу, что есть центры утилизации. Слава богу, Клайв в эти дни пьет много пива. Меня ждет еще много бутылок.
Я ее ненавижу. Я не должна этого делать. Но я ее ненавижу.
Я чувствую себя зверем в клетке, грызущим решетку. Опухшие глаза слезятся. Я останавливаюсь и делаю глубокий вдох, после чего достаю из полиэтиленового пакета еще одну бутылку. И со всей силы швыряю ее в мусорное ведро. За ней следуют еще три бутылки, они разлетаются вдребезги, их звон болезненно рассекает воздух. Затем я останавливаюсь и снова дышу.
Опоздавшие покупатели спешат мимо по пути на автостоянку. Я поднимаю взгляд и внезапно замечаю небо. Надо мной – бескрайнее, сверкающее пространство. Яркие громады облаков с медной каймой плывут по глубокой, шелковистой синеве. Я на мгновение представляю, что и сама плыву среди этих облаков; купаюсь в свете, скользя по воздуху под звуки арфы. Рядом плывет Дэн. Чувство вины, мой постоянный спутник, говорит мне, чтобы я прекратила вести себя как идиотка и прогнала этот романтический образ. Но я не хочу его прогонять, я хочу, чтобы он хранился здесь, в моем сердце. Я позволяю своему взгляду задержаться на небе еще на пару мгновений, а потом вспоминаю о Роде. И разбиваю еще одну бутылку.
Я отчаянно пытаюсь докопаться до тайны Роды. Если моя теория верна, то она имеет для Дэна гигантское значение, поскольку может изменить его жизнь, а он об этом даже не догадывается. Но мне не хватает соответствующей информации. Если бы мы были близки, я бы подошла к Роде и спросила все у нее напрямую, но мы с ней далеко не подруги и не думаю, что когда-нибудь сблизимся.
Погруженная в свои мысли, я возвращаюсь к машине. Я рабыня своего любопытства. Оно заставляет меня терзаться одними и теми же вопросами. И я не успокоюсь, пока не получу ответы.
* * *Мява выглядит спокойной и задумчивой. А Кристина – нет. Она порхает по кухне, как тревожная бабочка.
– Она швейцарка, так что, скорее всего, у нее странные гастрономические предпочтения. Как думаешь, жаркого с орехами на рождественский ужин будет достаточно или нет? Алекс говорит, что она неприхотливая, но Алекс далеко не самый проницательный человек. И он смотрит на нее влюбленными глазами, да еще и через розовые очки.
Я пытаюсь ее успокоить. Это здорово, что сын собирается привезти домой на Рождество свою девушку.
– А вдруг я ее возненавижу? Или вдруг она меня возненавидит?
– Никто не сможет тебя возненавидеть, Кристина!
– Как бы мне хотелось, чтобы это было правдой! – Она тянется за сигаретой и едва заметно морщится. Я чувствую, что за ее жизнерадостностью скрывается глубокая, щемящая печаль. Недавно она попробовала онлайн-знакомства и встретилась с целым рядом неудачников и разного рода неподходящих типов. Затем в попытках заполнить пустоту она связалась с одним из своих бывших – только для того, чтобы услышать: «Кристина, я не хочу тебя в своей жизни. Отвали!» Я не знаю, почему ей так не везет с мужчинами. У нее привлекательная, даже экзотичная внешность, и с ней весело. Возможно, она для них слишком сильная.
– Давай наконец-то поговорим о тебе! – восклицает подруга и садится в кресло. – Ты уже рассказала Клайву об арфе? Ты хочешь, чтобы я продолжала врать о своей опасной ране от консервного ножа?
– Да, пожалуйста, продолжай врать, – киваю я. – И нет, я никому не рассказывала об арфе. Только тебе.
Она выглядит польщенной.
– Мява, – она хватает на руки сопротивляющегося зверька и едва не подпаливает его сигаретой, – она никому не сказала, кроме меня! Даже твоей сестре? – добавляет она, с подозрением глядя на меня.
– И ей тоже нет. Вик разболтает все мужу, и это может как-нибудь дойти до Клайва.
– Даже если и так, что будет?
Я делаю глубокий вдох.
– Мне нужно действовать осторожно. Ты же знаешь, каким может быть Клайв!
– Да, знаю: он кисло-сладкий. Все прекрасно, когда он веселый, но когда он сердится… – В ее глазах мелькает тревога. – Элли, ты же знаешь, что играешь с огнем. Клайву это не понравится. А вечно держать все в секрете не получится.
Я не хочу об этом говорить. Я не хочу думать о последствиях.
– Кстати, о секретах. Я кое-что узнала о Роде, – говорю я Кристине. – Ну, по крайней мере, я думаю, что узнала.
– Что именно?
– Что-то важное. Но мне еще нужно проверить. Возможно, потребуется твоя помощь.
– Расскажи подробнее, – просит она.
21
Дэн
Я делаю восемь бутербродов. Я вырезаю их в форме ромба, потому что Элли говорит, что разнообразие добавляет жизни остроту.
Пока мы едим бутерброды, она спрашивает, знаю ли я о концерте Косули, который состоится на следующей неделе.
Я говорю, что да, знаю.
– Ты на него пойдешь? – спрашивает она.
Я отвечаю так: я говорю, что в прошлом ходил на все концерты Косули, потому что она хотела заручиться моей поддержкой, и что она играла так, что ее всегда было приятно слушать. Однако что не доставляло мне особого удовольствия, так это то, что на ее концертах всегда собирались огромные толпы людей.
В людях нет ничего плохого, когда они сидят рядами и спокойно слушают музыку. Но они становятся проблемой во время антрактов, когда наполняют зал какофонией своих громких голосов, произнося слова и предложения. Меня это разрывает на части. Поэтому всегда, когда я ходил на концерты Косули, я по возможности бронировал место в самом заднем ряду. В последнюю минуту перед антрактом я вскакивал и бежал в свой «Ленд Ровер». Снова садился на место я только тогда, когда начиналась вторая половина концерта, но как только она заканчивалась, я опять стремглав выбегал из зала. Вся эта беготня утомляла. Кроме того, мне приходилось быть очень точным во времени, и Косуле тоже. Но иногда она эту точность не соблюдала. И это приводило к проблемам.
В конце концов Косуля сказала, чтобы я прекратил мучиться. Посещение этих концертов стоило мне больших усилий, и она объяснила, что я ей больше не нужен. Более того, мое присутствие начинало ее напрягать. А напрягаться перед тем, как выступить с арфой перед публикой, было для нее более чем некстати.
Так что я уже пять лет не был ни на одном из ее концертов.
Элли созерцает бутерброд в форме ромба. Внутри него хумус. Она поднимает бутерброд и произносит странные слова:
– Скажи мне, Дэн. Рода действительно твоя девушка?
Я растерянно моргаю.
– Не обижайся, – спешит добавить она, – но вы редко видитесь, учитывая, что географически вы находитесь не так уж далеко друг от друга. Судя по всему, ей не хочется приезжать сюда, даже чтобы заниматься со мной на арфе; все наши занятия проходят в Тонтоне. Я думала, что будет здорово, если у нее появится еще один повод приехать к тебе, но нет. А когда в тебя стреляли, она ни разу не приехала, чтобы тебя проведать. – Она нахмурилась. – Мне просто интересно. Влюбленные обычно прилагают немного больше усилий, чтобы как можно чаще находиться рядом. – Она машет бутербродом в воздухе, и кусочек хумуса выпадает ей на колени. Она достает из кармана салфетку и вытирает ноги. – Извини, Дэн, это не мое дело, но я не могу не удивляться.
