Далекое море - Джиен Кон
– Мама сделала все возможное, лишь бы брат не бросил семинарию. Слезно просила меня не говорить о твоих звонках. А сегодня выяснилось, что ты звонила тогда к нам домой уже после вашего свидания…
– Ты даже это помнишь? – спросила она.
Прошла неделя, а может, дней десять после ее бегства, и она позвонила ему домой. Трубку взяла мать. Было ужасно неудобно обращаться к ней, ведь, скорее всего, мать не знала, кто она такая, но ей удалось себя пересилить. Никогда не забыть, как ее лихорадило в кабине телефона-автомата с малиновой трубкой в руках, пока она медленно, будто через силу, произносила слова. На улице стоял жуткий холод, а сердце сжималось от ледяного тона его матери, от угрызений совести (что, если именно она сбила с пути студента духовной семинарии?) и от чувства вины из-за отказа… Однако нестерпимое желание увидеться с ним превосходило все мучения.
– Меня зовут Роза Ли Михо, с недавнего времени я присоединилась к учительскому служению в воскресной школе. Я должна сообщить брату Иосифу кое-что очень важное. Передайте ему, пожалуйста, когда вернется домой. Мой номер телефона он знает.
С того дня она, точно приклеенная, сидела у аппарата в гостиной. А отлучаясь по делам, по возвращении допрашивала домочадцев, не звонил ли ей кто за это время. Сколько раз она поднимала молчавшую трубку, чтобы проверить, работает ли телефон!
И когда она позвонила снова, ответила его сестра.
– Алло, это я, Михо. Несколько раз пыталась дозвониться до твоего брата, но все никак не могу его застать.
А сестра в ответ сказала:
– Да, я слышала. Мама говорила ему, и я тоже. Он сказал, что знает.
Его младшая сестра испытывала к ней симпатию, они хорошо ладили, поэтому ей даже в голову не могло прийти, что та может сказать неправду.
– Будь добра, обязательно передай, что сегодня я приду на детскую площадку перед вашим домом. У меня для него кое-что есть. Скажи, буду ждать его там.
Холод стоял на улице ужасный. А еще в тот день был ее день рождения, но она об этом не упомянула.
– Не волнуйся. Я ему уже говорила, что ты звонила аж три раза.
Скорее всего, отвечая так, милая и по-детски непосредственная младшая сестренка не подумала о последствиях своего вранья. Да и откуда ей было знать, что упрямая глупенькая Роза проторчит на лютом холоде больше двух часов, чуть не отморозив себе ноги. Нашла чем заняться в день восемнадцатилетия…
– Прости меня.
– Ну перестань! Это же было сорок лет назад…
– И все равно от вины не убежать… Я не раз убеждалась: чтобы угрызения совести не переросли во что-то более серьезное, надо признавать свои ошибки; когда увиливаешь от чувства вины, ситуация усугубляется.
Остановившись на светофоре, она потерла озябшие без перчаток руки.
– Мы с мамой и представить не могли, что брат так поспешно женится – буквально сразу после знакомства с девушкой. Мы знали, насколько сильно ему нравилась ты, Роза, поэтому, так сказать, решив проблему, ни о чем не беспокоились. Но жизнь такая штука… часто застает врасплох… Кстати, ты ведь видела мою сноху? Она тоже преподавала в воскресной школе.
– Лицо и имя знакомы. А близко – нет. Мы буквально месяца три спустя уехали из того района, и больше в церковь я не ходила.
– Мама говорит, это расплата за наши грехи. В лице особы, черной как шершень.
От этих слов она вмиг протрезвела.
– Черный шершень?!
– Ага. Про него написано в «Энтомологических воспоминаниях» Фабра, в любимой книжке брата. Этот шершень, словив долгоносика, парализует его, чтобы не сбежал. И в таком состоянии оставляет на съедение своему потомству.
– А! Ты имеешь в виду королевского шершня? Ну ты сравнила…
– Значит, по-научному он не черный, а королевский? Ну да один черт, в любом случае речь про этого жуткого шершня… – поморщилась она, закусив губу, а затем продолжила: – Хотя да, звучит жестковато. Я ведь похоже отреагировала, когда мама ее так назвала. Но сравнение довольно точное. Ты же видела, как в ресторане брат оплатил счет наличкой вместо карты? А он здесь, между прочим, довольно-таки успешный бизнесмен. Компанией владеет старший брат снохи, но он носа сюда почти не кажет: все больше в гольф играет да путешествует. Именно брат привлек всех партнеров по бизнесу. Их стулья рекламируют даже в модных глянцевых журналах. Недавно они открыли бутик в элитном Верхнем Ист-Сайде на Манхэттене. Однако брат, представь, не может нормально кредиткой расплатиться, когда кто-то приезжает из Кореи.
Все это звучало странно, до нее не доходил смысл сказанного.
– И телефон его она постоянно проверяет. Не дай бог ей заметить переписку с какой-нибудь женщиной или увидеть его на фото в дамской компании – всю ночь напролет будет выносить ему мозг. Так он и прожил эти сорок лет.
Теперь стало понятно, почему он не предложил сфотографировать ее на свой телефон. С каждой новой подробностью все больше открывалась ей жалкая и печальная ситуация.
«Похоже, я думаю лишь о себе, не считаясь с другими…» – вспомнилась фраза, которая тогда весьма ее озадачила.
– Больше всего она не переваривает людей из церкви – его знакомых со времен учебы в семинарии.
Она лихорадочно сглотнула.
– Оказывается, сноха когда-то давно обнаружила твои письма из Германии, которые брат хорошенько припрятал… И все эти годы она места себе не находит, когда кто-то прилетает из Кореи, особенно если приезжают прихожане нашей бывшей церкви. Знала бы она, Роза, что ты появишься на горизонте только сейчас!
Она поняла, что имеет в виду сестра. Тем самым она хотела сказать, какая же все-таки жестокая и беспощадная штука – жизнь.
– Сейчас уже, конечно, неважно, но тогда брат не шибко-то и хотел бросать семинарию. После сегодняшнего разговора я поняла, что он просто изо всех сил стремился быть с тобой. А раз ты отказалась, веских причин бросать учебу не было. Сейчас я припоминаю: в какой-то момент его будто подменили. Напивался каждый божий день и перестал ходить на мессу. Мы с мамой списывали это на потрясение из-за событий в Кванджу. Просто в голове не укладывалось, как такой веселый, душевный человек мог прямо на наших глазах превратиться в гуляку и пьяницу. Даже сейчас, если честно, не знаю, что послужило причиной: события в Кванджу или все-таки сноха… Хотя сегодняшний разговор на многое открыл глаза. Теперь мне кажется, он резко переменился из-за тебя, Роза.
– Ну… Однозначного ответа, наверное, быть не может. Жизнь состоит из многих вещей. Скорее всего, повлияло все разом… Может, и отец Ромеро…
– Отец Ромеро?
– Да.
Сестра умолкла.
Разве, сталкиваясь с кардинальными переменами в жизни, можно выхватить пинцетом одну-единственную причину и сказать, что дело именно в ней? Вот и сейчас над Манхэттеном бушевал шторм, преграждающий путь весне, хотя уже давно пришло ее время вступить в свои права. И в чем причина этакого безобразия?
– Знаешь, вообще-то, я еще раз видела твоего брата после того рокового дня, – вдруг сказала она.
Тот день четко предстал перед ее глазами. На лице сестры отразилось изумление.
– Надо же, только сейчас вспомнила. Кажется, это произошло менее чем через год после нашего переезда, потому что я еще не бросила учебу и не уехала в Германию. Ты же знаешь, примерно тогда нам пришлось перебраться на окраину Сеула. Однажды рано утром, делая пересадку на «Мён-доне», я увидела твоего брата. Непохоже, чтобы он ждал автобус, так как он стоял под навесом какого-то здания. Опешив, я сама подошла к нему. До сих пор помню, что тогда он, кажется, сразу и не узнал меня. Погоди, или он окинул меня холодным взглядом с немым вопросом, мол, кто это тут у нас?.. Хотя нет, не так. Он вроде бы смотрел на меня, но его взгляд, проходя сквозь мои глаза, мой затылок, был устремлен куда-то в неведомую точку далеко позади.
«Прямо как сегодня», – хотела добавить она.
– Да? В ту пору он еще не бросил семинарию, но часто не ночевал дома. И знаешь, все из-за…
