Ромашка для Горыныча - Юлианна Клермон
Вытираю дорожки слёз.
Это не я плачу. Это рыдает моя душа, из которой я выдираю всё хорошее, что знаю о Горине, всё, что помню о нём и с ним, все свои чувства к нему и всего его…
Глава 15
Достаю телефон, быстро проверяю время — до пары всего несколько минут. Я сегодня пришла раньше. Зачем? Потому что дура!..
Раз за разом медленно и глубоко вдыхая, успокаиваюсь. Решение принято, и отступать я не собираюсь.
Выхожу в коридор и уверенно шагаю к нужной аудитории. По сторонам не смотрю. Я себя настолько накрутила, что Горину лучше на глаза мне не попадаться.
Захожу в кабинет одновременно со звонком, стараясь не смотреть на одногруппников, и сажусь на своё место. Преподавателя ещё нет, и в аудитории царит привычный шум. Студенты галдят, переговариваются, кто-то переписывает конспект, кто-то уткнулся в телефон и комментирует видюшки.
— Сонь, — торкает меня ручкой в бок Люба.
Неохотно поворачиваюсь.
— Что?
— Что с тобой? — она рассматривает меня с нескрываемым любопытством.
Невольно облизываю вмиг пересохшие губы. Неужели у меня на лице всё написано?
— А что со мной? — цежу с вызовом.
— Ну… Ты какая-то… странная. Взбудораженная.
— Взбудораженная? — саркастично усмехаюсь. — Собака бешеная напала. Убегала от неё. Вот и взбудоражилась.
Да-да, Горин, сравнила тебя с собакой. Бешеной! Потому что из-за угла налетел, ошарашил, увлёк, зацеловал и…
От воспоминаний кидает в жар, в животе скручивается тугой сладкий комок…
Не думать! Нет! Стоп, Соната!
Люба приподнимает идеально очерченные перманентные брови:
— Правда?..
— Ещё бы! — хмыкаю. — Я всегда говорю только правду.
Девушка недоверчиво смотрит на меня.
— Вообще-то, больше похоже, что ты…
Не даю договорить, неожиданно срываюсь и зло восклицаю:
— Люб, тебе заняться больше нечем? Сессия на носу, а ты за чужими делами следишь. Лучше бы конспекты писала!
— А тебе-то какое дело? — обиженно парирует она.
— Абсолютно никакого, — отрезаю и отворачиваюсь.
Действительно, какое мне до неё дело? Мне бы в своей жизни разобраться, прежде чем в чужую лезть.
— Доброе утро, студенты, — в аудиторию входит преподаватель, и лекция начинается.
Стараюсь не отвлекаться, но мысленно то и дело уношусь куда-то далеко. Вспоминаю, что Горин шептал мне на ухо… Что творил в тот момент, что делал своими руками и губами… Как я горячо и сладко стонала…
Щёки моментально вспыхивают, дыхание сбивается, и под языком появляется лёгкая сладость, как отголосок вкуса губ Егора. Сглатываю и нервно кручу в пальцах ручку, пытаясь хоть так успокоиться.
— Сонь, — снова шепчет Люба.
Не реагирую, но она повторяет громче:
— Соня!
— Что? — тихо спрашиваю и кошусь на неё.
— Ты что, заболела?
— С чего такие выводы? — цежу.
Тоже мне, Ванга! Да, заболела… Гориным… И сейчас усиленно вытравливаю из себя эту заразу.
— Красная вся, дышишь тяжело… — объясняет девушка и смотрит, со значением поигрывая бровями.
— Люб, я тебя просила отстать, — шепчу раздражённо.
— Уважаемые студентки! Ведите себя потише. Если вам не интересно, то дайте послушать другим, — обрывает нас преподаватель.
Кидаю злой взгляд на соседку. Сама не слушает и мне не даёт. Ещё и замечание теперь из-за неё получила.
Больше на Любу не отвлекаюсь, хотя она ещё несколько раз пытается со мной заговорить. Решаю, что больше садиться с ней рядом не буду. Слишком часто отвлекает она своей болтовнёй. И выводами… правильными…
Звенит звонок. Быстро собираю конспект, закидываю его в сумку и выхожу вместе с одногруппниками. Идём большой шумной толпой. Стараюсь держаться в середине и аккуратно кошу взглядом по сторонам, но Горина нигде не вижу.
У входа в раздевалку облегчённо выдыхаю. Забираю куртку, выхожу на улицу… И тут взгляд приковывает ярко-жёлтая машина и водитель внутри.
Сердце бьётся быстрее. Внутри поднимается сладкая, тягучая волна.
Крепко сцепляю зубы. Нет, Соната! Нет!
Спускаюсь по ступенькам, поворачиваю в сторону общежития и ускоряю шаг.
Машина коротко сигналит. Вздрагиваю, но не оборачиваюсь. Слышу тихий хлопок двери и писк сигнализации. Не жду дальнейшего развития событий, а просто срываюсь на бег.
Бежать! Просто бежать! Неважно, как мой побег выглядит со стороны, но это лучше, чем потом разгребать последствия нашего безумия.
Пробегаю буквально несколько метров, когда Горин хватает меня за руку и дёргает в сторону.
— Пусти!
Кричу, вырываюсь, а он будто не чувствует моего сопротивления и, как куклу, тащит за угол небольшого цветочного магазинчика.
Прижатая к задней стене киоска каменным телом Егора, продолжаю брыкаться, бить его ногами и пихать в грудь.
— Пусти, Горин! Пусти, я тебе сказала! Отвали! Отстань! — пищу без остановки.
Мажору мои удары, как слону дробина. Он молча хватает за запястья и заводит руки мне за спину, а потом наваливается всем телом, выбивая из лёгких весь воздух, и закрывает мой рот коротким поцелуем.
— Успокойся. Мы просто поговорим, — говорит, оторвавшись от меня.
Голос вроде спокойный, но случайно цепляю его взгляд. Радужка тёмная, и это очень плохо.
— Егор, отвали, очень тебя прошу.
Сил сопротивляться больше нет. Мажор ничего не делает, только держит руки и прижимает телом к стене. Это я извиваюсь, как змея, поэтому очень быстро выдыхаюсь.
Затихаю. Тяжело дышу.
— Что тебе надо? — пыхчу, пытаясь отдышаться.
— Ромашка, — тихо говорит Егор, — может, хватит бегать от меня? Вроде, ничего плохого я тебе не сделал. Почему такая реакция?
Что ответить? Что не от него, а, скорее, от себя бегаю? Что нельзя мне ни с кем заводить отношения? А, уж тем более, терять от них голову. Потому что с собственной безголовости все беды обычно и начинаются.
— Потому что ты мне не нравишься! — отвечаю, глядя Горину прямо в глаза.
— Не стыдно врать? — он усмехается и медленно наклоняется ко мне.
Уворачиваюсь от неминуемого поцелуя, но он тут же обжигает шею. И ещё один… И ещё…
Коротко всхлипываю от мгновенной реакции и закрываю глаза.
— Ай-яй-яй, ромашка, — шепчет мажор, обдавая моё ухо горячим дыханием. — Зачем твой сладкий язычок мне врёт? Придётся его наказать.
Он покрывает жадными колючими поцелуями мои скулы, снова спускается к уху и шепчет:
— Поверь, если бы я был тебе противен, ты бы так не реагировала на вот это…
Горин нежно прикусывает мочку уха, и я судорожно вздыхаю от пронзившей меня сладкой вспышки.
— …и это…
Он проводит по шее горячим языком, и меня трясёт.
— …и это… — Егор тяжело дышит мне прямо в губы, и я борюсь с собой, не зная, чего хочу больше — отвернуться или податься вперёд.
— Нееет… — стону
