Времена года - Наталья Литтера
– А у тебя как… с единением? – во взгляде Июля читалось легкое недоумение.
– Тоже полный порядок, – Майя широко улыбнулась. Ей ужасно льстил его интерес. И вопросы. Ужасно просто. И волновали. – Моя скрипка – это продолжение моих пальцев. Часть меня. Поэтому я ее тоже никогда не отдам в чужие руки.
– То есть она у тебя на всю жизнь? – Илья продолжал спрашивать с каким-то странным упорством. – Вот та, что сейчас лежит в футляре?
Майя задумалась над ответом. Так вот, размышляя, убрала контрабас обратно на место, закрыла застежки. И пристроилась почему-то рядом, на пол, привалившись спиной к стене. Как бы объяснить? Особенно если твой собеседник – не музыкант. Свистулька – не в счет.
– Каждый инструмент – настоящий инструмент, а не фанера с болтами, – индивидуален, как отпечаток пальцев. И есть твои и не твои инструменты. Известны случаи, когда знаменитые скрипачи отказывались играть на не менее знаменитых скрипках, потому что… Ну не совпадаешь ты с инструментом, будь он хоть Страдивари, хоть Гварнери, хоть Амати. Скрипка – это не сумочка, ее не выбирают под платье или место, куда планируешь идти. Это…
Она раздраженно взъерошила волосы. Не то. Не те слова. Не так!
– К своему инструменту привыкаешь, и он становится частью тебя. А иначе играть по-настоящему невозможно. Так что моя скрипка со мной надолго, до конца обучения и на первые годы работы – точно. А потом, может быть, заработаю на что-нибудь покруче. Если смогу.
– Значит, твоя скрипка – это часть тебя? – донеслось сверху.
– Да, – Майя наконец-то подняла голову. Я объяснила? Ты понял? – Когда играю – жизненно важная часть.
– Пойдем, – он протянул руку с непроницаемым лицом. И, когда Майя поднялась, но выпустить его теплую ладонь не торопилась, добавил: – Я хочу посмотреть твою скрипку. Оказывается, я не всю тебя видел.
Румянец затопил щеки мгновенно. Да что там щеки – ей казалось, лицо вспыхнуло полностью. Видел не всю… Он же не имел в виду… потому что если не считать скрипки, то… Да, Майя по-прежнему еще немного стеснялась всего этого. Особенно если говорить об этом так… прямо. Вслух.
Она сбежала от своего смущения. Но он шел следом.
– Ты ее видел в нашу первую встречу, – это Майя бурчала себе под нос, чтобы справиться с неловкостью.
Защелки скрипичного футляра плохо поддавались непослушным пальцам. Но все-таки справилась.
– Я могу ее взять?
Любому другому она бы сказала «нет». Но солнцу в зените отказать невозможно.
– Конечно. Главное, не роняй.
Он осторожно принял на руки инструмент и долго и внимательно его разглядывал. С таким же видом, с каким читал какие-то страшно официального вида документы. А потом поднял голову.
– А в чем вы совпали?
Она не могла ответить на вопрос. Умолчав о другом, важном. А сейчас об этом говорить не хотелось – слишком долго и сложно объяснять. Но и соврать нельзя. Уже много ее вранья стоит между ними. И промолчать тоже нельзя.
– Цветом, – ответила тихо. И это было правдой.
Он кивнул. Будто понял.
– И характером, думаю. Наверное, не каждая скрипка согласится носить такой вензель на спор.
Майя рассмеялась в попытке рассеять смущение. Но смех замер, когда он протянул ей инструмент со словами:
– Сыграешь?
Сказать, что эта просьба ее изумила, – не сказать ничего. Была уверена, что скрипкой и ежевечерними репетициями Илья сыт по горло.
– На свистульке подыграешь? – потому что ни одного умного слова не нашлось.
– Боюсь, я еще не уверен, что именно эта свистулька – продолжение меня. Могу сфальшивить.
Она попробовала улыбнуться, но не получилось. От волнения начала кружиться голова. Он попросил. Сам попросил. Всерьез попросил!
Вдохнула глубоко.
– Слова не мальчика, но музыканта, – кивнула со всей возможной и нарочитой важностью. – С удовольствием сыграю. На мой выбор?
– Да.
Решение пришло из ниоткуда. Из откуда-то. Из оттуда.
Май смотрела в глаза Июлю. Волнение растаяло в жарком полдне.
– Помнишь, ты рассказывал о Венеции? Сейчас я сыграю «Венецианский карнавал» Паганини. А ты потом скажешь – похоже на Венецию или нет?
* * *
Май взмахнула смычком, и комнату наполнила музыка. Совершенно легкая, порхающая, словно яркая бабочка, которая перелетает с цветка на цветок.
Его квартира каждый день выдерживала репетиции струнных, но Илье казалось, что музыку, именно музыку, а не заунывные звуки смычка по струнам, он слышит в первый раз. И ее видит в первый раз. Такую. Юную. Тонкую. Соединенную со своей скрипкой. Они и правда были неделимы. Илья вспомнил, какие твердые, мозолистые у нее подушечки пальцев. И подумал, что, наверное, именно там происходит контакт. Май и скрипка становятся продолжением друг друга, когда пальцы касаются струн. Именно пальцы. А смычок уже потом.
Она закрыла глаза и улыбалась, играя. Словно сама была на том карнавале, про который пел ее инструмент. Волосы рассыпались по плечам, на лице легкий румянец – возбуждение, и вся Майя растворилась в музыке.
Девочка. Его девочка. Да, именно его. Он понял это сейчас, ясно и отчетливо. Как понял и то, что хочет показать ей Венецию, и чтобы Майя сама сравнила музыку и город. Он хочет показать ей собор Святого Марка и Дворец дожей, сводить в Ла Фениче[11] и услышать, как она будет играть на своей скрипке у раскрытого гостиничного окна с видом на Большой канал. И он все это сделает. Обязательно. Потому что она – Его Май.
Музыка закончилась. Майя открыла глаза и посмотрела на Илью. Он читал ее лицо как раскрытую книгу. Девочка спрашивала, понравилось ли ему. И он знал, ей хотелось, чтобы понравилось.
Илья подошел, осторожно вынул из рук Май скрипку, смычок, положил инструмент в раскрытый футляр, а потом обнял ладонями лицо девушки и поцеловал – очень аккуратно, очень нежно. И после, скользнув губами по щеке, сказал:
– Да, это очень похоже на Венецию. А Венеция похожа на тебя.
В последующие дни Елена Дмитриевна кроме ужинов готовила бульоны для лежавшего в больнице Севы, а Май возила другу еду на «мерседесе» с водителем. Сам Илья с головой ушел в фондовый рынок и отслеживал котировки акций не только отцовской компании, но и других, понимая, что хочет сформировать личный хорошо диверсифицированный пакет, при котором потеря по одним позициям перекроется прибылью по другим.
– Илья Юльевич, вам корреспонденция из банка, – информировала секретарь.
В конверте помимо внушительного делового предложения о сотрудничестве лежало приглашение на презентацию новых услуг для ВИП-клиентов. По опыту Илья знал,
