Ржавчина - Виктория Юрьевна Побединская
Вот так драма. Шекспир отдыхает. Они ругаются все громче, и я понимаю, что пора линять. Но, только перелезаю через канаты, на лестнице раздаются шаги. Металлические ступеньки звенят под тонкими каблуками, и, так меня и не заметив, девушка проносится мимо. Судя по гневу на ее лице, Вега тоже не в настроении разговаривать, поэтому как только хлопает дверь, я собираюсь сбежать, но не тут-то было. За спиной раздается властное:
– Стоять!
Спустившись по лестнице, Ли медленно шагает навстречу. Окидывает меня с головы до ног волчьим взглядом, останавливаясь на ссадинах на лице.
– Простите. Я ничего не слышал. И вообще уже ухожу.
Тянусь к дверной ручке. Дурацкая была затея.
– Зачем пришел?
Не знаю, как у меня само вырывается:
– Надоело бегать.
С минуту на лице Ли сквозит недоумение, а потом его осеняет.
– Избитый философ, ты ли это? – растягивая гласные в словах, произносит он.
– Да, типа того, – опускаю я глаза.
– И что нужно от меня? Послал, что ли, кто?
– Нет, я сам пришел. – Я осмеливаюсь поднять взгляд. – Хочу научиться… драться.
– Прости малыш, – смеется он. – Здесь не секция по интересам.
– Я могу быть полезным. Делать любую работу, какую скажете. Подметать, убирать, пол мыть в зале, по мелким поручениям бегать. Я быстро бегаю.
– Я не вожусь с малолетками. – Он открывает дверь, явно намекая, что мне пора.
– Я смогу, вот увидите. Я всю жизнь занимаюсь спортом. – Ли приподнимает бровь, и я уточняю: – Баскетбол.
Он усмехается, покачав головой.
– В таком случае в следующий раз попробуй отбиться от обидчиков мячом. – И, так и не дав мне шанса, выталкивает на улицу.
Он остается по ту сторону, я – по эту, не представляя, что делать дальше. Идей нет, и я просто плюхаюсь на землю, пялясь на свои ладони.
– Эй, с тобой все в порядке?
Девчонка Ли, та самая, на тонких каблуках и в короткой юбке, стоит передо мной.
– Да, все путем, – отвечаю, поднимаясь на ноги. – Просто заходил поговорить с мистером Вега. Оказалось, он сейчас занят.
– Ха, – хмыкает она и достает тонкую сигарету. Взгляд ее уже не раздраженный, скорее раздосадованный. – Позволь дать тебе совет: беги отсюда, пока можешь. Ли мастерски умеет лить в уши, так что все покупаются, вот только обязательств своих никогда не выполняет. Сама когда-то повелась, так что поверь, я знаю, о чем говорю.
Она закуривает, второй рукой подхватывает стоящие на лавке пакеты с продуктами и уходит. Я вижу, что нам в одну сторону, поэтому окликаю:
– Давайте помогу. Донести.
Хотя сам думаю только о том, что, возможно, мне удастся поговорить с ним вечером. По крайней мере буду знать, где этот парень живет.
Мы идем молча. Вернее, я молчу, а девушка курит и не торопясь выспрашивает, мол, кто я и откуда. Между нашими домами две улицы, мы практически соседи. Поблагодарив за помощь, она заходит в дом и закрывает дверь, а я остаюсь снаружи. Окидываю лужайку взглядом. Действительно помойка, ничего не скажешь. Подождать его здесь, что ли? Я присаживаюсь на валяющийся прямо под открытым окном пень и невольно слышу телефонный разговор.
– Клянусь, сегодня была последняя капля, – жалуется она подруге. – Разумеется, он забыл. Да, пять лет со свадьбы.
Я ухмыляюсь.
– Если заявится вечером снова как ни в чем не бывало, вот увидишь, я соберу вещи и сегодня же уйду.
Я хмурюсь, пиная валяющийся рядом камень. Черт бы тебя побрал, Ли. Почему ты такой паршивый муж? Если он еще и разведется, то мне точно помощи не видать. Может, намекнуть ему как-нибудь?
Пока жду, решаю хотя бы немного прибраться на заднем дворе. Может, это его задобрит? Оттаскиваю сухие ветки, валяющимся у забора ломом выкорчевываю старый пень. Траву бы подстричь, но я не уверен, есть ли здесь газонокосилка. Поэтому решаю сгонять домой.
Матери нет, сестер тоже. Сложив все, что может понадобиться, на тачку, я закрываю дверь и, глядя на распустившиеся мамины цветы, замираю. Все девчонки их любят, верно?
Словно под гипнозом я протягиваю руку к секатору. «Они ведь все равно засохнут. Так уж пусть лучше послужат благому делу». И срезаю ветку за веткой.
Пока Джули нет, я одалживаю у нее длинную розовую ленту и пару каких-то ярких штук для украшения, что когда-то дарил Тобиас. На то, чтобы собрать букет, уходит добрых полчаса, но за результат меня берет гордость. Потому что вышло реально круто.
К дому Ли я возвращаюсь уже на закате. Заглядываю в окна, гадая, вернулся ли он. Оставляю цветы на пороге, тачку с инструментами загоняю в сарай, закрываю дверь и, только собираюсь уйти, слышу:
– Какого черта ты тут трешься?
Ли собирается целой тирадой в мой адрес разразиться, но удивленно замирает, оглядывая двор.
– Твоя работа?
Двери открываются, и на пороге появляется его девушка.
– Что здесь происходит?
Она опускает взгляд на лежащий у ее ног букет и внезапно… улыбается. Так широко, что в этот момент я понимаю, за что Вега на нее запал. Когда не орет и не хмурится, она очень даже ничего.
– Накрою ужин. – Подхватывает цветы и убегает в дом.
– Годовщина, – шепчу я так, чтоб только он услышал. – Ваша, если че.
Ли пристально на меня смотрит, просто испепеляя взглядом.
– Пожалуйста, возьмите, – прошу я. – Буду делать, что скажете.
Раскрываю рот, чтобы добавить что-нибудь еще, не менее позорно жалостливое, но не успеваю. Миг, и я оказываюсь на земле, прижимая ладонь к пульсирующей болью скуле.
– Че-е-ерт!
Он ударил меня! Я целый день проторчал на лужайке перед его домом – и вот благодарность? Ли наклоняется, поднимает слетевшую с моей головы бейсболку и, отряхнув ее пару раз о колено, бросает мне в руки.
– Это за то, что подслушивал. Вставай!
Моргаю, размышляя, стоит ли. На несколько секунд мы так и замираем: я, все еще лежащий на земле, и стоящий надо мной Вега. Затем он, как щенка, хватает меня за ворот и поднимает на ноги.
– Завтра в семь утра чтоб был здесь, – приказывает он. – Опоздаешь хотя бы на минуту – наш договор расторгнут.
Ли уходит молча, напоследок посмотрев мне прямо в глаза. И этим все сказано. А я стою и, как идиот, улыбаюсь потрескавшимися губами. Мне уже не кажется – теперь я точно знаю: все изменится.
Ночь опускается на Ржавый город, окутывая его со всех сторон, затекая в проулки, заполняя пустые остовы домов, но мне она больше не враг. Я иду домой, каждой своей частицей ощущая, что вот он, тот самый момент,
