Заколоченные Сердца - Рут Стиллинг

Предположим, он любил её. Да, это меня не устраивает. Я не могу сдержать своего растущего разочарования; она не из тех женщин, которых ты принимаешь как должное, и что-то подсказывает мне, что этот мудак, Эллиот, поступил именно так.

— Просто ничего не получилось, и, наверное, по пути я потеряла саму себя, — её плечи расправляются вдоль спинки стула, и она поднимает подбородок. — Но я хочу снова найти себя. Мои дети растут и находят свой собственный путь, поэтому теперь я хочу чего-то для себя. Я хочу работать над своей карьерой, завести друзей и расправить крылья. Даже в тридцать девять лет не может быть слишком поздно.

В её словах столько всего, что у меня голова идет кругом, когда я пытаюсь осмыслить их смысл. Я слышал, что она хочет обрести независимость, но как новый мужчина впишется в её будущее? Как бы я вписался в её будущее?

— Тебе тридцать девять?

Это вряд ли можно назвать старостью; она всё ещё молода. Но я думал, что она всего на год или два старше меня. Она вздыхает.

— Да, в июле следующего года мне исполнится сорок.

Я сажусь на табурет рядом с ней и подпираю подбородок ладонью, глядя на неё с игривой усмешкой.

— Так это делает тебя моей сладкой мамочкой?

Она возражает.

— Сладкая мамочка? Нет, Джон, это дерзко4.

— Дерзко, хммм. С этим я могу работать, — я шевелю бровями.

— Не дави на меня, Морган. Ты молодец, что накормил меня потрясающей едой и вкусными напитками. Наша дружба получила сильное начало.

После сегодняшнего дня и тех поцелуев, которыми мы обменялись, я бы сказал, что мы давно не друзья.

ГЛАВА 14

ДЖОН

Я в плохом настроении уже несколько дней.

Я мог бы солгать себе и притвориться, что во всём виноваты наши домашние поражения, но это не первое мое родео. Форма на льду приходит и уходит, и, несмотря на то, что тренер вызвал нас на тренировку ранее, моё настроение отражает проблему, которая ближе к дому.

Очевидно, что Фелисити полна решимости прочно закрепить моё положение во френдзоне. Она сама сказала это в понедельник вечером — она хочет “расправить крылья”. Я провел все шесть периодов в последних двух домашних играх, не в силах отвести глаз от неё и Джека. Она время от времени улыбалась мне, но после того, как я отвез её домой, я понял, что она отдаляется. Поцелуи, которыми мы обменялись в её офисе, а затем у меня дома, были неописуемы. За свою жизнь я целовал многих женщин, но ни одна из них не вызывала у меня таких чувств, какие я испытываю с ней. С Фелисити это кажется таким легким и естественным, но она, кажется, полна решимости отрицать то, что, я знаю, она тоже чувствует, и это чертовски расстраивает меня.

— Морган, сейчас же в мой кабинет, — резкий тон тренера Берроуза рикошетом разносится по раздевалке, прерывая мои мысли. Я встаю со скамейки и надеваю спортивные штаны и толстовку с капюшоном, готовый встретить его гнев лицом к лицу.

— Что ты натворил на этот раз, Джон? — Дженсен растягивает слова дразнящим тоном, но я не в настроении шутить.

— Просто думай о своей игре, — огрызаюсь я, хватаю свою сумку и вылетаю из раздевалки в направлении кабинета тренера.

Я останавливаюсь у его двери, когда мои часы яростно жужжат. Я быстро смотрю на экран, показывающий, что мой пульс в состоянии покоя составляет двадцать один удар в минуту. Я не удивлен; такое чувство, что он вот-вот разорвется в груди, а температура моего тела просто зашкаливает.

Не обращая внимания на уведомление, я делаю несколько глубоких вдохов-выдохов, как я практиковал с Беном на протяжении многих лет, и пытаюсь вспомнить свой привычный успокаивающий образ: я лежу на пляже в Мексике, у моих ног плещутся океанские волны. Но в последнее время, каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу только Фелисити, улыбающуюся мне на моей кухне, и с каждой секундой, когда я вспоминаю ее идеальную улыбку, мое сердцебиение замедляется. Учащенное сердцебиение заметно утихает, и приступ тревоги, который, я знаю, назревал, проходит гораздо быстрее, чем я когда-либо испытывал в прошлом.

Как может женщина, которая видит во мне не более чем ненадежного плейбоя, быть источником моего смятения и в то же время моим противоядием? Она обладает такой властью надо мной, что способна создать или сломать меня по щелчку пальцев, и что по-настоящему пугает, я не думаю, что она об этом догадывается.

— Присаживайс, Джон, — тренер указывает на черные кожаные кресла напротив своего стола. Я бросаю сумку и сажусь, закидывая ногу на противоположное колено. С таким же успехом я мог бы устроиться поудобнее, потому что, когда тренер называет меня по имени, ты понимаешь, что дело принимает серьезный оборот.

— Чем я могу вам помочь, тренер? — я стараюсь говорить непринужденно, пока я скрежещу зубами.

— Перейду сразу к делу. Мы с тобой достаточно долго работали вместе, чтобы понимать, что сейчас у тебя паршивое состояние. Твоя игра оставляет желать лучшего, и это ещё мягко сказано. А твои товарищи по команде? Ну, они это видят, и это приводит в уныние всю раздевалку.

Я думал, что он закончил, когда он делает ещё один глубокий вдох, откидываясь на спинку стула, его глаза прикованы к моим.

Но затем он продолжает.

— Однако меня беспокоит не столько твоя неустойчивая форма на льду, сколько твой настрой. Я вижу, что вырисовывается определенная закономерность, и мне не нравится, как это выглядит. Когда ты в последний раз тусовался с командой после игры?

Он поднимает руку, чтобы прервать меня, прежде чем я успеваю начать отвечать.

— И я не имею в виду появиться на час, а потом убраться восвояси или в свой отель. Я имею в виду, как прежний Джон, готовый тусить всю ночь, который привлекает новичков в команду и заставляет их чувствовать себя желанными гостями. Конечно, ты по-прежнему забрасываешь шайбу и время от времени демонстрируешь сильную игру, но, честно говоря? Ты сбился с пути. Итак, расскажи мне, что, чёрт возьми, происходит.

Мой желудок скручивает от правды в его словах. Он прав, и, честно говоря, я думал, что у меня получалось лучше скрывать это. Как, чёрт возьми, я должен сказать человеку, который так много вложил в мою карьеру, сделал меня капитаном и поддерживал меня, когда