Теряя Контроль - Джен Фредерик
— Она уже спит, хотя и беспокоилась. Ей не нравится, что ты работаешь на Малкольма, — голос Йена звучит страдальчески, будто для него говорить нормальным тоном — непосильная задача. Я же из-за этого ощущаю толику удовольствия. — Мы звонили.
— В районе десяти зарядка на телефоне села. А вы, похоже, неплохо поладили.
Направляюсь на кухню и сразу же в поисках еды начинаю рыться в холодильнике, где полным-полно фруктов и овощей, но нет и намека на вчерашнюю великолепную тайскую кухню.
— А где остатки?
— Остатки? — не понимая, спрашивает он.
Мой желудок недовольно урчит, напоминая, что у меня уже давно не было крошки во рту.
— Ну, остатки тайской еды, которую ты заказывал?
Вопрос определенно сбивает Йена с толку.
— Зачем тебе старая тайская еда? В этом здании отличный сервис, тут есть шеф-повар, работающий двадцать четыре часа в сутки, — заявляет он, вытаскивая свой телефон. — Итак, что желаете на ужин?
Я, наконец, замечаю, что он избавился от своего мятого костюма и теперь стоит босой, одетый в джинсы и голубую футболку, настолько изношенную, что она больше напоминает белую.
«Еда, Тайни».
Желудок снова урчит.
— Сэндвич с запеченным сыром и томатный суп.
С приподнятыми от удивления бровями он все же делает заказ.
«Что за удивительное место?!»
Я подхожу к окну и смотрю на темный парк. Без солнечного света плотная листва выглядит довольно жутко.
— Как ты все это объяснил? — спрашиваю я, кивая головой в сторону гостиной. Мама, скорей всего, задала кучу вопросов об отдельной палате, девушке-волонтере и этой великолепной квартире с видом на Центральный парк.
— Сказал, что ты оказала мне услугу, — отвечает он, присоединяясь ко мне возле окна, — что это место уже несколько месяцев пустовало, а я придерживаю его лишь в качестве одолжения, пока не заселится хотя бы половина здания.
— Так продай ее.
— Продам. Вообще, риэлтор сегодня заходил, и он даже с твоей мамой познакомился. Она пообещала ему содержать квартиру в чистоте, и что, как только понадобится, вы освободите ее. Софи поняла, что апартаменты будет легче продать, если покупатели увидят, что в ней живут люди, нежели пытаться толкнуть абсолютно пустое и стерильное место, которое нельзя сбыть по каким-либо непонятным причинам.
— Ясно! — вполне разумные объяснения. — Полагаю, мне не стоит привыкать. И на сколько мы можем задержаться? — интересуюсь я, стараясь звучать не слишком разочарованной. То есть я провела весь день, пытаясь найти оправдание, дабы принять столь щедрое предложение, лишь только для того, чтобы узнать, что нас скоро отсюда вышвырнут.
Я отворачиваюсь от окна и задерживаюсь взглядом на мраморной столешнице и сверкающей белой стеклянной посуде. Здесь все настолько элегантное, что даже нержавеющая сталь была бы не к месту.
— Пока не найдешь свой собственный угол. С теми деньгами, что заплачу я, и теми, что будешь получать от Малкольма, тебе, скорей всего, удастся подобрать что-то нормальное и безопасное в отличие от той комнаты, где вы живете сейчас.
В это время в дверь звонят, и Йен уходит за моей едой. Не проходит и пятнадцати минут.
«Вот это сервис!»
— И зачем тебе эта подстраховка? — спрашиваю я, откусывая огромный кусок вкуснейшего сэндвича, после чего в мгновение ока съедаю половину.
— Боже, Тайни! Но почему ты во всем ищешь подвох? — он проводит рукой по волосам, которые выглядят, словно совсем недавно проиграли битву подушке.
— Боже, Йен! А с чего все должно быть по-твоему?
— Потому что так лучше.
Он наклоняется вперед и откусывает вторую половину сэндвича. Я бью его по руке, после чего Йен отступает, слизывая сыр с большого пальца. От этого вида у меня теплеет внизу живота.
— Какие мы самонадеянные!
Он лишь улыбается в ответ и указывает мне на тарелку; я доедаю в тишине. Откинувшись в кресле, я потягиваюсь и глажу свой живот, после чего рассеянно проговариваю:
— Я собираюсь выспаться сегодня.
Йен издает звук, что-то среднее между хрипом и кашлем:
— Очень на это надеюсь.
— Одна, — выдаю я, с укором глядя на него. — Но я хочу, чтобы ты объяснил мне, почему я вдруг стала сотрудником «Керр Индастриз». Ты, что, серьезно? Я думала, та работа не касается дел компании.
Вместо ответа на свой вопрос слышу другой:
— Как много у тебя было парней?
Столь нелогичное продолжение нашего разговора выбивает меня из колеи, поэтому мой ответ вырывается прежде, чем я могу остановить его:
— Всего несколько.
— А бывало ли у тебя такое чувство интуитивного притяжения, что ты не могла не думать о них? Настолько сильное, что они отвлекали бы тебя от важных встреч и деловых сделок, свиданий с другими людьми?
Мысль о наличии «других людей» обжигает мне горло будто кислотой, но у меня нет права ревновать Йена к другой женщине.
— То есть, ты хочешь сказать, что мой вид в шортах из спандекса постоянно отвлекает тебя?
— Возможно. А может это постоянное притяжение возникает потому что, чем больше я узнаю тебя, тем больше ты меня интригуешь.
Положив локти на стол и скрестив пальцы, Йен наклоняется ко мне.
— Тем самым бросая тебе вызов? — спрашиваю я, закатывая глаза и пытаясь сдержать смех, так как серьезный Йен является наибольшей угрозой для моего самоконтроля. Намного легче злиться на него, перечисляя все его диктаторские замашки в попытке контролировать меня. — Это же самая заезженная фраза пикаперов.
— Ты хоть знаешь, сколько человек на данный момент говорит мне «нет»? Пять. И никто из них со мной не спит. Не стану рассказывать печальных историй о том, как сложно встретить женщину, потому что вся соль не в этом. Вызов — это значит найти ту единственную, которая больше заинтересована в других вещах, чем в тех, что я могу ей дать.
— Серьезно? Только лишь из-за того, что ты рискуешь всем, чтобы получить свой доход. Очнись! Единственная причина, почему я здесь, — обвожу взглядом квартиру, — это деньги.
— Если бы я хоть на мгновение так подумал, тебя бы здесь не было, — возражает он.
— Думаю, твой член тебя обманул. Мои принципы не столь важны, когда дело касается денег.
— Отлично, — нетерпеливо отвечает Йен. Он разгибает пальцы так, словно хочет понять, как сильно они смогут сжать мою шею. — И что ты сделаешь ради денег? Как на счет того, чтобы подойти и сделать мне минет?
— Сколько? — вдруг опрометчиво спрашиваю я.
Его зеленые глаза загораются от гнева. Или от желания? Я точно не знаю, но выяснять совсем не хочется.
— А сколько просишь? — с презрением интересуется Йен.
Похоже, мы играем в вербальные «гляделки»: ни один из нас независимо от надвигающейся боли не
