Ночь беззакония - Дилейни Фостер
Я ответил на его улыбку своей собственной. — Слава Богу. Я четыре года ждал приличного бургера.
***
Skyline Room находился на последнем этаже самого высокого здания на Донахью Плаза. Со всех сторон были окна, выходящие на небо Манхэттена — отсюда и название. Это был классический вид модерна с большой хрустальной люстрой в центре комнаты и искусно составленными цветочными композициями на каждом столе, покрытом белым льном. Там, где обычно стоял рояль, расположился джазовый оркестр. Это не совсем мое представление о хорошем времяпрепровождении, но маме было приятно.
Большинство людей пришли сюда ради моей мамы, но несколько человек были здесь, чтобы увидеть меня. Я вошел и сразу же обнял ее, постарался сказать все нужные слова: как все идеально, как прекрасно она выглядит, как я благодарен. Затем я обнаружил Чендлера Кармайкла, прислонившегося к барной стойке, который выглядел как всегда достойно модели с обложки журнала GQ. Чендлер всегда был отполирован, всегда безупречен, но я знал, чем он занимается в свободное время. Я знал, где он бывал.
— Блудный сын возвращается, — сказал он, его яркая улыбка сияла, когда он поднял в воздух бутылку Shiner Bock в знак приветствия.
Я покачал головой, затем махнул рукой бармену, чтобы тот принес и мне пива. — Больше похоже на Аполлона. — В отличие от блудного сына, уходить было не моей идеей.
Чендлер нахмурил брови, отпивая пиво. Бармен передал мне мою бутылку.
— Греческий бог, который был изгнан с Олимпа за то, что разозлил своего отца, — объяснил я, а затем сделал глоток. Ледяная жидкость была просто райской.
Его глаза расширились, когда он уловил смысл моих слов, и направил свою бутылку в мою сторону. — Или Ромео. Они изгнали этого ублюдка за то, что трахнул не ту девушку, а потом убил ее брата.
— Ее кузена.
Чендлер остановил бутылку прежде, чем она коснулась его губ. — Что сделал?
— Он убил ее кузину. — Я отпил. — Но если честно, кузен убил его лучшего друга, так что око за око и все такое литературное дерьмо.
— Говоря о лучших друзьях, хотел убедиться, что ты знаешь, что я сделал то, о чем ты просил..., — он посмотрел через мое плечо, — ...той ночью.
— Я знаю, что так и было.
Мы не говорили о том, что случилось с Лирикой после того, как я попросил его привезти ее домой. Это было не то, что я хотел делать по телефону. В нашем кругу нужно было уметь читать между строк и слышать слова, которые на самом деле никогда не произносились.
Он снова посмотрел на меня, его глаза были темными, а тон глубоким и серьезным. — Итак, у нас все хорошо?
Я встретил его взгляд. — У нас все хорошо.
Чендлер снова выпрямился и попросил принести еще пива. — Но, чувак, Линкольн Хант...
Бросил на него пристальный взгляд. — Не здесь. — Я посмотрел через комнату и улыбнулся своему отцу, который наблюдал за нашим разговором с напряженным выражением лица, и снова взглянул на Чендлера. — В другой раз.
Он взял свое пиво у бармена. — Понял.
Я допил свое пиво и поставил бутылку на барную стойку. Бармен быстро откупорил крышку и протянул мне еще одну.
Чендлер откинулся назад и оперся локтями на барную стойку позади себя, осматривая комнату. — Ты говорил с ней? С Татум, я имею в виду.
— Нет. Пока нет. — Я оттолкнулся от барной стойки. — Собираюсь сделать обход, а потом мы пойдем. — Я улыбнулся ему. — И под «мы» я имею в виду, что мы пойдем разными путями, как только окажемся на улице.
Чендлер усмехнулся в ответ. — Тебе нужно быть где-то еще?
Я сделал длинный глоток пива, допил его и поставил пустую бутылку на барную стойку. — Вообще-то, да.
ГЛАВА 13
Татум
— Первая позиция, затем плие. — Я стояла, вывернув ноги и согнув колени. — Руки впереди, помнишь? Как будто ты держишь букет цветов. — Я расставила руки. — Теперь релеве.
Эйвери споткнулась и вздохнула, сдувая упавшие из пучка волосы. В течение нескольких месяцев я работала с ней над ее уверенностью в себе, даже предлагала ей частные уроки. Эйвери была меньше других девочек, поэтому она изо всех сил старалась быть идеальной. Я слишком хорошо знала, что это такое — необходимость быть идеальной.
Мне не нравилось, что она чувствовала себя не в своей тарелке. Иногда мне хотелось поднять ее, обнять и сказать, что размер не имеет ничего общего с талантом. Она может это сделать.
— Все в порядке, Эйвери. Смотри. Следи за моей формой. — Я встала, держа спину прямо и высоко. — Видишь, как мои пятки стоят на полу?
Эйвери кивнула, и остальная часть класса молча наблюдала.
Я медленно согнула колени, пока они не сравнялись с кончиками пальцев ног, затем грациозно поднялась на ноги. — Теперь попробуй ты.
Эйвери сделала глубокий вдох и подражала моим движениям.
— Отличная работа. Теперь релеве. — Я поднялась на носочки.
Весь класс захлопал, когда она последовала за мной, а затем прекрасно закончила в первой позиции. Ее улыбка озарила комнату, даже несмотря на отсутствие одного из передних зубов.
— Прекрасно. Далее мы попробуем поворот бурре. Релеве. — Я приподнялась на носочки и выгнула руки дугой над головой. — Втяните живот хорошо и плотно. Если вы не можете балансировать с поднятыми руками, вы можете просто держать талию. — Я продемонстрировала, затем снова подняла руки. — Теперь маленькие шажки по кругу. Как будто вы ходите на цыпочках в рождественское утро, пока все еще не проснулись. — Я остановилась, чтобы посмотреть, как десять маленьких девочек поворачиваются по кругу на цыпочках, и улыбнулась.
А потом замерла.
Кто-то наблюдал, я почувствовала это в своих венах.
Я оглядела студию и посмотрела в окна. Иногда я любила оставлять шторы открытыми во время занятий. Люди на тротуарах останавливались и смотрели с улыбками на лицах. Некоторые из них даже хлопали после мини-спектакля.
Это
