Бывший. Сжигая дотла (СИ) - Кей Саша
– У тебя что ли свои…
– А у меня свои. Прикинь? – приподнимаю бровь, и чувствую саднит. Достал меня все-таки.
Рэм встревает.
– Хорош друг, который не знает, откуда у нас деньги.
– Да знаю, на бирже играете. Чего ж не играть, когда есть инсайдерская инфа? Это шикозные условия.
– Дебил, – кривится Рэм. – Если не соображать, никакая инсайдерская инфа не поможет.
Эта гнида столько лет была рядом. Запредельное говно.
– Я вбухал все свои призы с соревнований. Когда не хватало, я дрался на подпольных боях без правил. Мой стартовый капитал реально кровью пропитан.
– Ой, ну, блядь, ты – Зорро! Гениальный, благородный, честный, блядь! А я нет, – он еще пытается издеваться, но размазывая кровавую юшку под носом, выглядит не впечатляюще. – И че? Грохнешь меня?
– Да ничего. Вот еще, руки марать. Сломанных пальцев и ребер с тебя хватит в качестве аванса, но это не значит, что ты расплатился.
Бросаю купюру.
– Вызови себе такси.
– Что ты мне сделаешь? А? – орет Зверь, когда я сажусь в тачку.
– Тебе не понравится, – обещаю я.
Глава 36
Демон
В доме стоит непривычная тишина.
Рэм знает, что я не столько люблю вечеринки, сколько ненавижу тишину. Только в шуме голосов, грохоте музыки затыкается одиночество, которое всегда со мной.
Он вызывается составить мне компанию, но я отказываюсь.
Сегодня мне надо переварить все, что происходит в моей жизни. Понять, как я это допустил.
– Ты как? – скупо спрашивает Рэм у ворот, уже пересаживаясь в свою тачку.
Я зло ухмыляюсь:
– Да так же, как и ты, брат.
Он понимающе кивает и хлопает дверцей машины. Отсалютовав мне за стеклом, отчаливает, а я остаюсь со всем этим дерьмом.
Мозг лихорадочно пытается отложить мысли на тему того, что я узнал, в долгий ящик, предчувствуя, что ковыряния приведут к новому витку бешенства, гремучей ярости и злости на себя.
На автоответчике несколько сообщений от Кравцовой. Нахер.
Гребаная тишина звенит в ушах.
Только с Ингой было по-другому.
Когда она выключала весь звук, для меня наступало время рая. Мне хватало того, что она может мне дать, чтобы забыть обо всем. И дело не в сексе.
Один раз она притащила какую-то херь, вроде штуки для пускания мыльных пузырей. Ее так тащило с этого, что я готов был заниматься этой херотой вечно.
Она трогала и душу, и тело.
Задристая и острая на язык, Инга все равно делилась своим теплом и светом, в котором я грелся, как уличный кошак в солнечном пятне на крыльце чужого дома.
А когда, смущаясь ласкала, прикасалась ко мне, вот тогда у меня срывало крышу. На чисто. Папаху рвало, как в ураган.
Это долбанный тоннель, где я не видел ничего, кроме нее. Жрал глазами, боясь упустить хоть отблеск эмоций. Все имело значение, каждая деталь. Закушенная губа, влажный блеск глаз, опущенные ресницы – все имело смысл.
Я рвался в нее, желая навечно прорасти в ней, стать, блядь, сиамским близнецом и никогда не разделяться. Стараясь сдерживаться, я все равно не мог контролировать себя до конца и оставлял следы на нежном теле Инги.
Я стискивал упругие ягодицы, направляя ее, когда она была сверху. Упивался ее стонами. Вколачивался в нее, подминая под себя ее хрупкость. Это все давало мне иллюзию обладания.
Дебил.
Я знал, что никак не могу повлиять на Ингу, что она со мной, только потому что этого хочет. И я сам своими руками разорвал нашу связь в клочья.
Рэм, когда мы с ним отъезжали от трека, оставляя верещащего Зверя, пытающегося подняться, держась за ребра, спросил меня:
– И что ты будешь теперь делать?
– Ты про Зверя? Есть пара идей, но надо отшлифовать.
– А… с Ингой?
– Какие тут, блядь, варианты? Возвращать.
Рэм с сомнением смотрит на меня:
– Ты считаешь, что получится? Я не знаю, что там у вас и как, но тогда у «Эгоиста» мне не показалось, что у тебя есть шансы…
Резко вдав по тормозам, я останавливаюсь.
– Ты думаешь, я не понимаю! – ору я на Рэма, будто в том, что происходит, есть его вина. – Она сто пудов пошлет меня на хер, и будет права! А я сдохну! Я уже загибаюсь!
– У тебя план-то есть?
– Какой, ко всем чертям, план? Я даже думать не могу, потому что понимаю, что шансов ноль целых хрен десятых! Я, блядь, последние двадцать четыре часа занимаюсь сраным аутотренингом: убеждаю себя, что я смогу как-то вывернуться на изнанку, чтобы она была рядом. Мне такая дурь в голову лезла, ты не представляешь. И когда я дошел до мыслей запереть ее в доме, я понял, что я слетел с катушек.
– Брат, охолони. Инга меня бесит, но если все так, как ты говоришь, она тебя любила… Может, поймет, что ты был не в курсе, что тебя вообще в стране не было…
– Что значит любила? Я не позволю ей перестать! – снова срываюсь, потому что прошедшее время в этом ублюдочном глаголе – это как пинок по яйцам. – Я нутром чую, она меня не забыла, только это нихуя не облегчает всю это дерьмовую ситуацию! Что с того, что я не знал? Это может что-то исправить? Сотрет из ее жизни эти месяцы? Все будет заебись, и по лавандовому полю запрыгают радужные единороги?
– Диман, тебя колотит, пересаживайся, я поведу, – мрачно на мою тираду отвечает Рэм, потому что нечего сказать. Ничего не изменится. Всего, что произошло, не отменить. Никакой долбаный Морфиус не предложит нам красную и синюю таблетку!
От души шарахнув дверцей порше, я выхожу из машины.
Молча закуриваю.
Рэм встает рядом и, засунув руки в карманы, смотрит бесцельно на горизонт. Молчит.
– Ты не знаешь, о чем говоришь… Кроме того, что она видела, как я драл какую-то шмару, хотя я уже этого и не помню…
– Вы тогда расстались, – пытается найти моему скотству оправдание Рэм.
– Блядь, я облажался. Как не назови. Я облажался в ту ночь, когда поехал к ней. Я не знаю, как отмыться, – я пялюсь на тлеющую сигарету и вижу, что руки дрожат. – Но главное, я поверил не ей.
– Я…
– Не надо ничего говорить. Этому нет оправдания. Поехали, – я выбрасываю едва прикуренную сигарету и плетусь на пассажирское. – Она меня казнит, я заслужил. Но перед этим ответят все.
И сейчас, когда я сижу один в пустом доме, глотая горечь во рту, как мазохист раз за разом прокручивая ту ночь, все, что я могу, это сделать шаг на тропу мести.
Месть – какое пафосное слово. Назовем это раздачей по-гореловски.
Достаю мобильник и набираю номер.
Добро пожаловать в мой ад.
Глава 37
Инга
Сегодня второй день как я обживаюсь на новом месте.
Квартира внучки Тамары Львовны довольно уютная, обжитая, но мне все равно не по себе. Я чувствую себя временным гостем, как в гостинице.
Вчера я просто слонялась по квартире, раскладывая вещи и бесцельно разглядывая вид из окна. Глупость, конечно, но мне не хватает постера на стене, занавески в цветочек в ванной и скрипящей дверцы шкафа.
Почему-то ощущение, что и замиокулькасу тоже сиротливо. И я поставила горшок с ним на тумбочку у постели. Как будто мы друг друга поддерживаем.
Засыпая, я разглядывала его мясистые листья и извинялась за вынужденный переезд.
По утру с непривычки собрала все косяки в квартире, понаставив себе синяков.
Там, где я жила, не было такой шикарной мебели, но там я чувствовала себя дома.
Ничего.
Осталось недолго.
Скоро получу диплом и уеду.
Я ведь могу поехать, куда угодно, правда?
Несколько раз звонила Жанка, и я даже нашла в себе силы ей ответить, что пока занята, и как только смогу, обязательно выйду на связь.
А еще звонил Виктор.
Мы обменялись телефонами на всякий случай.
Он уточнял у меня все ли в порядке, все ли работает, не нужна ли какая-то помощь.
Виктор очень деликатен и ничего такого не говорит и не делает, но я по-женски чувствую его интерес. Должно быть Тамара Львовна предупредила внука, что на меня сейчас не стоит давить…
