Переплетение судеб (СИ) - Ланкастер Наталья

- Ты… - шипит из телефона. – Как ты только посмела прикоснуться к нему, ничтожная сучка!? Он мой!

Карие глаза смотрят прямо в мои, когда Дженнифер отвечает Мелиссе.

- Смирить, блондинка, ты проиграла, - хмыкает Дженн. – Он тебе даже отвечать на телефон не хочет, что уж говорить про встречи и то, что он твой.

- Ты ушла от него, - выплевывает Уайт. – Ушла, бросила, он ведь тебя ударил, и все три года унижал. Как ты смогла вернуться к нему!?

- Ну, он так сладко попросил прощения, что я просто не смогла его не простить, - бывшая мисс Харрис испускает надменный смешок, и я сначала думаю, что она смеется надо мной, но тут же ее рука хватает мою, что еще находится около лица девушки и осторожно переплетает несколько наших пальцев, и выражение ее лица мягкое, но слегка уставшее.

«Я не смеюсь над тобой. Не издеваюсь. Не унижаю. Это для нее».

- Так что смирить, сучка. Ты – проиграла. Джим мой и только мой, - еще один смешок. – А теперь забудь этот номер и дорогу к нашему дому. Он к тебе больше никогда не вернется, правда, дорогой?

- Определенно, дорогая.

Отбой.

А затем слышится хоть и тихий, но полноценный смех моей жены, чьи глаза сейчас сверкают – игривые и даже капельку счастливые.

- Смех победителя? – усмехаюсь я, наблюдая за веселящейся Дженнифер. – Ты была права все это время.

Она вдруг замирает и смотрит-смотрит-смотрит.

- Все будет хорошо, - шепотом, что кажется проникает в самые отдаленные участки моей души, - я обещаю.

Большой пальчик ее руки, что все еще переплетена с моей, мягко поглаживает костяшки моей. Я тихо выдыхаю, от руки, что она ласкает поднимается такое тепло, что не передать словами.

- Не будь ты таким козлом, - смеется Дженнифер, - давно бы уже подружились.

- Прости, - я смотрю на нее, и она и впрямьулыбаетсямне.

- Прощаю.

Дженнифер.

Радость и даже ощущение легкости вот что поднималось во мне после этого разговора с мерзкой сучкой, что раньше звалась любовницей моего мужа, а потом и небольшого диалога с самим мужем. Я и правда простила его, потому что устала жить в постоянном напряжении и ссорах, потому что он первый сделал первый шаг на встречу нашему перемирию. Если бы не это, ни за что бы не вернулась в этот чертов дом, где стены, казалось бы, уже насквозь пропитались нашей обоюдной ненавистью и отчаянием.

Я не врала, когда сказала ему, что не прочь стать ему другом, что не брошу его даже если мы разведемся. Хочется быть свободной, любить кого сама захочу, а не принадлежать кому-то словно какая-то вещь – красивая кукла для ребенка в обертке из послушания и молчания. Больше я молчать не планирую. Не после того, что сделал отец, не после его помолвки, на которую мне кстати даже не пригласили, будто он знал, что я ему все «испорчу и опозорю его».

Мерзко. Отвратительно. Блевать тянет от лживости и надменности, жадности этого мужчины.

Темные мысли вызывают головную боль отчего я морщусь и чувствую, как пальцы моего мужа слегка вздрагивают. Открываю глаза и вижу, что она смотрит на меня, в серых глазах можно отчетливо увидеть напряжение и отголоски боли, которую принесли как оказалось годы предательства и этот чертов звонок.

- Ты хмуришься, - осторожно произносит Джим, пальцы его подрагивают, словно он не знает отдернуть руку или нет. – Я сказал или сделал что-то не так?

- Нет, - я слегка мотаю головой в сторону, отчего волосы от подушки спутываются еще больше, - это не из-за тебя. Просто вспомнила кое-что не приятное.

- Поделишься или это снова меня не касается? – теперь хмурится он и замечаю, как на последнем слове он отводит глаза и теперь смотрит в потолок.

Я поднимаюсь и сажусь в позу лотоса, но руки не выпускаю лишь полностью переплетаю наши пальца, другой рукой вожу по его костяшкам – это очень успокаивает. Раз уж мы решили стать друзьями, то почему бы немного не открыться ему…

- Мой отец, - стоило произнести эти слова как он еще больше нахмурился и перевел взгляд сначала на наши руки, сжал переплетение еще крепче, будто в поддержке, а потом перевел взгляд на меня. – Мой отец скоро женится. Вот о чем я вспомнила. О том, что недавно, еще до… До аварии, он помолвился с какой-то женщиной из нашего круга. Он меня даже не пригласил на помолвку, я узнала об этом от одного из журналистов из моего журнала, когда он спросил у меня какого это в такое количество лет заиметь себе мачеху практически ровесницу. Я сначала не поняла, о чем он, пока мне не показали фотографии с помолвки. А потом, - чувствую, как злые слезы подкатывают, начиная жечь глаза, закусываю губу, стараясь физической болью отогнать душевную, что буквально начинает сжирать меня. – А потом я встретила его на кладбище. У мамы…

Джим поднимается, крепко стискивая наши руки, помогая себе другой рукой, упираясь в кровать, а после осторожно прикасается к моей щеке. Даже не заметила, как слезы все-таки срываются с ресниц, пока он не вытирает одну из них.

- Он пришел туда после всего, что натворил. После рака, после всех этих лет издевательств и нелюбви, после того как нашел себе новую. Боже, ей ведь всего двадцать семь, она на несколько лет меня старше. А он пришел к маме, и как ни в чем не бывало стоял там, а потом еще и начал вновь… Прямо перед ней…

Джеймс дергает меня на себя отчего я буквально впечатываюсь в его горячую крепкую грудь и слышу, как тихое рычание зарождается внутри, отчего грудная клетка слегка вибрирует. Его руки зарываются в мои волосы вжимая голову в его шею, что слегка пахнет потом и мягкой отдушкой ментолового шампуня, пальцы осторожно перебирают пряди, ласково царапают кожу головы и я начинаю медленно успокаивается.

- Я не знал, что все настолько херово, - хриплый голос звучит прямо над ухом. – Еще раз изв…

- Не надо, - шепчу я ему в ответ, - не стоит извиняться. Как ты однажды сказал недавно, никто из нас не знает, что было в прошлом у каждого, поэтому нет нужды в извинениях. Они нужны, но не от тебя. А он… Он просто не умеет извиняться. Я просто надеюсь, что теперь, теперь мы узнаем друг друга и будем поддержкой.

Оба молчим. Джим все еще крепко держит меня в своих руках, перебирая волосы и мягко поглаживая, а я дышу его запахом и греюсь от жара его тела. Пока наше уютное и успокаивающее времяпровождение не прерывает звон его будильника. Я вздрагиваю так как успела даже немного задремать – Джим был прав, нужно больше спать – и слегка отстраняюсь от мужа.

- Думаю, это сигнал к тому, что пора начинать собираться, - хмуро молвит Николсон и с такой ненавистью смотрит на свои ноги, словно они ему жизнь поломали. В принципе, отчасти так и есть, вот только не они, а она…

- Эй, - я осторожно кладу ладонь прямо на его бесчувственные ноги, и он сначала смотрит на мою руку, потом на меня, а потом снова на руку и все еще хмуриться. – Я обещала, что поставлю тебя на ноги и я это сделаю, сколько бы времени на это не понадобилось. Помнишь?

Джим кивает, а потом берет меня за руку – ту самую, что лежит на его бедре, - чуть сжимает и выдыхает.

- Давай приступим ко всему этому.

Я ободряюще ему улыбаюсь и помогаю перелезть в кресло.

Теодор.

После всего того, что случилось в этой клинике несколько недель назад: после попытки убийства, приезда полиции и неприятной сцены с наследством и прикрытием сына, после того, как

миссис Никол

Дженнифер покинула больницу и своего мужа, ажиотаж наконец, поутих. Жадные до сенсации журналисты перестали осаждать приемную и мешать врачам спасать жизни и все вроде стало налаживаться.

Кроме, пожалуй, состояния моего пациента.

Джеймс Николсон.

От всей этой ситуации его состояние значительно ухудшилось. Наркотики всегда выводятся из организма с осложнениями на этот самый организм и психику самого человека, в котором эта дрянь пребывала. Но ему было еще хуже, с учетом того, что кроме родителей больше никого рядом не было, и даже так, с ним чаще пыталась быть мама, пока отец пропадал на работе.