Влюбленный без памяти - Ксюша Левина
Потом было ярче и лучше, но вот тогда – это было невообразимо. Ты не стал меня лапать и лезть в трусы своими лапищами, но целовал очень легко и невесомо, просто говоря “Доброе утро” и спрашивая “Как спалось?”, а я отвечала “Хорошо, спасибо”, а потом “И тебе доброе утро”.
Утро было робким, оно тоже хотело с нами поздороваться. Оно было сырым, но шумным. Разбушевалось, разразилось молнией и громом и уговаривало поспать ещё немножно. Оно нас не прогоняло из постели.
– Ты чего?
– Ничего, захотелось тебя поцеловать.
Утро сделало тебя нежным и тёплым, как котёнка. Растрепало твои чёрные волосы, затуманило взгляд и сделало веки опухшими. Ты был смешным и милым.
– Теперь ты будешь очаровательным со мной?
– Нет, не думаю. Но по утрам я крайне добрый.
– А по вечерам крайне злой?
– Крайне любвеобильный. Злой я днём, – и ты поднял мою футболку и засунул под неё голову, прячась от меня и прижимаясь щекой к моему животу. – Оставь меня тут и иди по своим делам. Сегодня непогода, я хочу быть в тепле и уюте.
– Тебе там тепло и уютно?
– Да, мне тут превосходно!
Он поцеловал мой живот, щекоча дыханием, потом поцеловал пупок, серёжку кожу под грудью, выше и выше, мимолётно коснулся соска и футболка уже натянулась и грозила вообще слететь и выше по коже, а потом к другому соску и сжал коленями мои ноги.
– Твою ж, – прошуршал ты, сдёргивая с меня футболку и глядя в мои, должно быть, полные непонимания, но не страха глаза.
Ты понимал, я полагаю, что ничего критично не изменилось с нашего раннего утра, но сейчас смотрел с затаённым восторгом. Я плотно сжимала бёдра, ногти царапали ладони, а грудная клетка поднималась и опускалась быстрее, чем следовало бы.
– Если ты меня поцелуешь – я сдамся, но оно тебе надо? Я по-прежнему считаю, что ты мерзкий и отвратительный мажор, – прошептала я.
Глава 19. Сейчас
Мы сидели в полной темноте и слушали город за окном. Это был привычный шум, привычные крики, сигналы машин. Они наполняли квартиру и делали её живым организмом, участником это душной городской жизни. Окна в квартирах вокруг, то зажигались то гасли. Свет следовал за переходящими из комнаты в комнату людьми и прятался в туалетах, кухнях и кладовых. А мы сидели в торжественной тишине и смотрели друг на друга.
– Меня очень сильно к тебе тянет, – говорит Марк и его глаза на миг будто сверкают в темноте. Он больше не взволнован, он будто горит изнутри. Его шокирует происходящее, потому что удивительно как знакомо ему моё тело и не знакома наша жизнь.
– Что ты знаешь обо мне?
– Ты Неля Магдалина, но вероятнее всего, уже моя жена. Я помню, только что ты Неля Магдалина. Ты вредная, дерзкая и с тобой невыносимо общаться. ты очень правдивая, ты согласна играть со мной в игры. Тебе нравится, что мы поставили на уши обе наши семьи. и мы притворяемся, что ненавидим друг друга. Я специально тебя раздражаю, потому что ты очаровательно выходишь из себя. Ты млеешь от смен моего настроения, тебе это нравится. Ты не злишься по пустякам. И мне нравится, что в целом мире тебя поддерживаю и жалею только я. Тебе больше никто не нужен и я чувствую себя рядом с тобой особенным, как ни с кем другим. Ты привлекаешь к себе взгляды, потому что чертовски сексуальна. Ты не стесняешься этого и я хочу, чтобы ты вечно была такой… – не верь ему, не верь ему, не верь ему.
Он говорит ровно то, что чувствует, но я знаю, что это только до того момента, как вспомнит что к чему. Скоро он назовёт сексуальное – вычурным, доверие – соплями, невозмутимость – холодностью, противостояние наших семей – детским садом.
Он захочет, чтобы я дружила с его родными и перестанет принимать наши разногласия. Он наладит отношения с моим отцом и станет говорить всякий раз, что это пример взрослого поведения. А то что я оставила фамилию отца будет воспринимать, как подлось.
Но сейчас его слова сущий мёд.
И я снова вижу того, кого люблю.
– У меня просто сводит руки от желания к тебе прикоснуться, – он встаёт. Мы сидели друг напротив друга: я на краешке кровати – он на диване.
Теперь он напротив меня и в полумраке выглядит желанно и порочно. Я хочу чтобы всё было, как в его красивых словах. Я хочу его. И когда пальцы тянут за завязки моего платья, чувствую неловкость будто это впервые. Неужели этот Марк тридцати пяти лет не видел меня обнажённой? Когда в последний раз мы делали это так? Каким был наш последний раз?
Кажется… не помню точно.
Чей-то день рождения.
Детей не было дома… или они уже спали?
Может шёл дождь? Нет, кажется нет.
Мы ссорились. Мы совершенно точно ссорились всю дорогу, и бросались друг в друга обвинениями. Мы приехали домой, вернулись за сумкой с Сониными вещами, потому что отправили её на ночёвку без одежды. Я подумала, что Марк её возьмёт, а он подумал, что я. И я кричала, что лучше всё делать самой. А он говорил “Да, да, да!”. Он соглашался.
Егор был с Машей, Максим был у папеньки и Лары. Соня у подружки. Мы вошли в дом и хлопнули дверью с такой силой, что штукатурка треснула, а потом не сговариваясь пошли наверх искать злосчастную сумку. Я рылась в шкафу – он разгребал завал из Сониных вещей на кровати и добавил ко всему прочему, что у неё вечный бардак.
Соня – твой идеальный ребёнок, и конечно в бардаке была виновата я, а не она.
Это был плохой день и мы были на взводе. Ты очень устал, работал, как проклятый последние недели. Я устала не меньше,
