Похищенный наследник (ЛП) - Софи Ларк

Я трясу головой, чтобы прояснить ее.

Я не могу этого позволить. Я не могу погрязнуть в жалости к себе. Я должна исследовать дом и территорию. Я должна составить какой-то план.

Поэтому я обхожу каждую комнату. Я хочу быть стратегом, но вскоре я снова теряюсь в эстетике.

Мне не нравится это признавать, но это место завораживает. Я могла бы провести часы в каждой из комнат. Интерьеры настолько замысловаты. Слой за слоем узоры: расписные фризы и тканые ковры, фрески и дверные наличники. Нет ни одного зеркала или шкафа, который не был бы украшен резьбой или каким-либо орнаментом.

Я почти совсем не смотрю в окна, но когда это делаю, то замечаю нечто очень интересное: сквозь высокие дубы и клены, а также еще более высокие ясени я вижу угол здания. Небоскреба. Это не тот небоскреб, который я знаю в лицо — ничего такого характерного, как Tribune Tower или Willis Tower. Но я совершенно уверена, что все еще нахожусь в Чикаго.

Это знание дает мне надежду. Надежду на то, что семья разыщет меня раньше, чем пройдет еще много дней.

Или я могу сбежать.

Я знаю, что у меня на лодыжке этот проклятый браслет. Но он не неуязвим, как и Зверь. Если я смогу выбраться с территории, то окажусь прямо в городе. Я смогу добраться до телефона или полицейского участка.

С этой мыслью я снова спускаюсь по лестнице на первый этаж. Я хочу осмотреть территорию.

Я нахожу дорогу обратно к столовой и бальному залу. Я не захожу внутрь ни того, ни другого, поскольку достаточно хорошо видела их прошлой ночью. С другой стороны бального зала находится большой вестибюль и парадная дверь высотой двенадцать футов, которая выглядит так, будто для ее открытия требуется лебедка. Она закрыта на замок и засов — с этой стороны не выйти.

Я вижу, как Йонас идет к бильярдной, и ныряю в ближайшую нишу, не желая, чтобы он меня увидел. Я уже прошла мимо двух других солдат, но они проигнорировали меня, очевидно, проинструктированные, что мне разрешено ходить по дому.

Не думаю, что Йонас был бы так учтив. Похоже, ему нравится изводить меня почти так же, как и его боссу.

Когда он проходит мимо, я возвращаюсь в застекленный зимний сад. Днем здесь гораздо жарче, чем ночью. Тем не менее, когда я прохожу мимо скамейки, на которой сидел Миколаш, по коже пробегает холодок. Теперь она пуста. Я одна, если только он не прячется где-то еще среди всех этих растений.

В отличие от той ночи, задняя дверь не заперта. Я могу повернуть ручку и впервые за неделю выйти на улицу.

Свежий воздух ощущается как стопроцентно чистый кислород. Он врывается в мои легкие, чистый и ароматный, мгновенно даря мне кайф. Я уже привыкла к пыльной сырости дома. Теперь меня опьяняет ветерок, овевающий лицо, и трава под ногами. Я сняла носки, чтобы ходить босиком, чувствуя упругую землю под сводами и пальцами ног.

Я нахожусь внутри огороженного стеной сада. Я бывала в знаменитых садах Англии и Франции. Но даже они не могут сравниться по густоте с этим местом. Здесь густо зеленеет все, куда бы я ни посмотрела. Каменные стены увиты плющом и клематисами, клумбы усыпаны цветами. Лохматые живые изгороди, кусты роз и кленовые деревья теснятся друг к другу, едва хватает места, чтобы пройти по мощеным дорожкам. Я слышу журчание воды в фонтанах. По виду из окна сверху вниз я знаю, что в этом саду десятки скульптур и ванн, но они скрыты в лабиринте растений.

Я хочу провести здесь остаток дня, утопая в аромате цветов и гуле пчел.

Но сначала я хочу взять книгу из библиотеки, чтобы почитать на свежем воздухе.

Поэтому я возвращаюсь в дом, все еще босиком, потому что носки я оставила на лужайке.

Возле кухни я сворачиваю не туда, и мне приходится возвращаться обратно в поисках большой библиотеки на первом этаже. Проходя мимо бильярдной, я слышу низкий, отрывистый голос Зверя. Он разговаривает с Йонасом на польском языке. Они вставляют слова и фразы на английском, как это делают люди, когда предложение легче произнести на одном языке, чем на другом.

— Jak długo będziesz czekać? (пол. Как долго ты будешь ждать?) — говорит Йонас.

— Tak długo, jak mi się podoba (пол. Сколько захочу), — лениво отвечает Зверь.

— Mogą śledzić cię tutaj (пол. Они могут следить за тобой).

— Чёрт возьми, они это и сделают! — огрызается Миколаш по-английски. Он пускает поток польского языка, на котором он явно отчитывает Йонаса.

Я подкрадываюсь ближе к дверному проему. Я не могу понять почти ничего из того, что они говорят, но Миколаш говорит так раздраженно, что я почти уверена, что он говорит о моей семье.

— Dobrze szefie, — говорит Йонас, укоряя себя. — Przykro mi.

Я знаю, что это значит. Хорошо, босс. Приношу свои извинения.

Тогда Йонас говорит: — А как же русские? Oni chcą spotkania (пол. Они хотят встретиться).

Зверь начинает отвечать. Он произносит пару предложений на польском языке, затем делает резкую паузу.

На английском он говорит: — Я не знаком с ирландскими обычаями, но думаю, что во всем мире подслушивать в дверях считается невежливым.

Такое ощущение, что температура упала на двадцать градусов. Миколаш и Йонас молча стоят в бильярдной. Они ждут, что я отвечу или покажу себя.

А мне бы хотелось раствориться в обоях. К сожалению, это не вариант.

Я тяжело сглатываю и делаю шаг в дверной проем, чтобы они могли меня видеть.

— Ты ведь знаешь, что я всегда могу точно определить, где ты находишься в доме, — говорит Зверь, устремляя на меня свой злобный взгляд.

Точно. Этот чертов браслет на лодыжке. Ненавижу, как он постоянно топорщится на моей ноге, впиваясь в меня, когда я пытаюсь заснуть.

Йонас, кажется, разрывается между желанием ухмыльнуться мне и дискомфортом от того, что Миколаш его только что отчитал. Его самодовольная натура побеждает. Подняв бровь, он говорит: — Всего несколько часов тебя не было в своей комнате, а уже нарываешься на неприятности. Я сказал Мико, что мы не должны были тебя выпускать.

Миколаш бросает на Йонаса острый взгляд, одновременно раздраженный намеком на то, что его подчиненный может «сказать ему» все, что угодно, и раздраженный использованием прозвища.

Интересно, понравится ли ему мое прозвище для него?

Кого я обманываю? Наверное, ему бы понравилось.