Впечатляющий пик (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна

Бедный Витька пятится, топчется в блестящей, жирной грязи, заваливаясь в самую глубокую рытвину. Перестаем смеяться только тогда, когда он исчезает из виду.

- Куда ты опять собрался? – косится на мою сумку друг.

- Что за мания выгуливать собаку возле моего дома? – разворачиваюсь к калитке, ветер треплет волосы, пытаясь убрать в хвост на затылке, приглаживаю непослушные пряди.

Друг пожимает плечами, а я закатываю глаза, когда его собака задирает ногу возле любимой вишни моей матери.

- Верну ее обратно!

- Ты же еле на ногах держишься.

- В поезде посплю.

- А если она не согласится? Нельзя просто взять человека, вырвать из его привычной жизни и посадить в свой дом, потому что тебе хорошо с ним в постели. Дай ей шанс решить самой, осознать.

Какое-то время мы смотрим друг на друга, в волосах Павла застревает несколько сухих листьев, а я разворачиваюсь к калитке.

- Согласится. Что будет, если не отрабатывать месяц?

- Ну технически это не отработка, просто предупреждаешь за месяц, что хочешь уволиться, - без лишних пояснений понимает меня друг.

- А что, если она уволится сразу? – тру уставшие глаза, отяжелелые веки.

- Ничего, поскольку соглашение не достигнуто. Либо расторгать контракт по "виновным" статьям для работодателя, либо по дисциплинарным для работника. Впендюлят ей запись в трудовую, да и все, правда потом на работу никуда не возьмут, а так ничего страшного.

Его сарказм мне понятен, иду дальше, на вокзал.

Сразу после Чугуш нам дали выходные, потому что физически выдержать такую нагрузку очень сложно. Дело не только в том, что я соскучился, привык и не могу, а самое главное не хочу, чтобы Полина жила в каком-то другом месте, меня беспокоит Егорозвон. Каким-то шестым чувством я подозреваю, что он не отступится. Выпив два граненых стакана чая в романтичных металлических подстаканниках, я прогуливаюсь по вагону, слушаю храп соседа и с трудом избавляюсь от излишнего внимания проводницы. Погружаюсь в глубокий сон под равномерный стук колес о рельсы, ещё не зная, что за Полиной уже присматривают.

В общей сложности она сходила на работу всего один день, после чего приехал я, чтобы забрать обратно. Добравшись до места, я вхожу в арку, через перекрытие дугообразной формы уже виднеется подъезд Полины, когда из тачки, припаркованной возле входа, выходят двое. Я чувствую, что за мной наблюдают, по коже пробегает неприятный холодок. Егоразвона среди них нет, но, несмотря на тонированные стекла, я уверен, что это он сидит за рулём.

Они делают все правильно: ждут пока я дойду до середины темного сквозного проема, нападают сзади, пытаются оглушить и обездвижить, но не учитывают одного, что если жертва гораздо умнее и сильнее, то даже в лежачем положении она способна схватить за ногу и уронить, больно ударив об асфальт. Готов поспорить, что слышу, как ломается копчик у одного и трещат ребра у другого. Мне велят оставить Полину в покое и забыть её имя. А я плюю и вытираю ботинки о траву, так всегда приходится делать, если наступил в дерьмо.

Скинув с плеч рюкзак, я направляюсь к тачке. Машина резко стартует с места. Трусливый ублюдок. Я не вижу лица, но больше, чем уверен, что это он. Губу они мне все-таки разбили, поэтому я вытираю лицо рукавом куртки, и подымаюсь на нужный этаж. О том, что еду, я сообщил заранее, голос Полины звенел, как колокольчик – это радует.

- Глеб, что... с тобой? – протягивает ко мне руки, испугавшись небольшой трещины на губе, а я проверяю свою челюсть, пересчитывая зубы.

Раздумывая над тем, что произошло, я сурово смотрю в зеркало старомодной вешалки в коридоре, оценивая ущерб. Разувшись, слегка отодвигаю девушку в сторону, захожу в ванную, раздеваюсь, включаю воду и залажу под душ. Губа почти не болит, сущая безделица, неприятность. Тщательно намыливаюсь, смывая дорожную грязь.

Полина заходит в ванную комнату следом за мной и, прислонившись к косяку, держит в руках полотенце, не думая отворачиваться, а я не планирую прятаться, даже шторкой не прикрываюсь. Она жадно меня разглядывает, в глазах загораются ненасытные искорки. Я уже знаю, что будет дальше. Моюсь очень быстро, забираю из рук махровую тряпку с синими разводами и, не отводя глаз от девушки, медленно вытираю влажное тело. С волос все ещё стекает вода. Полина дышит чаще, ее зрачки расширяются, а пухлые губки распахиваются в заманчивом приглашении.

Дикая злость перемешивается с желанием обладать, сделать своей. Моя, никому не отдам. Никакой Егорозвон ее не получит. Резко разворачиваю лицом к стене, тяну с плеч шелковую розовую ткань, не удосужившись развязать пояс халата. Полина взвизгивает, но явно от удовольствия. Хорошо, что она не ходила в таком наряде у меня дома, а то я озверел бы окончательно. И когда я успел так соскучиться?

Хрупкая девушка кажется еще меньше в моих наглых загребущих руках, пояс мешает снять халат полностью, а горячие руки уже живут своей жизнью: мнут грудь, теребят соски. Полина стонет, закрыв глаза от наслаждения. Податливая, нежная, трепетная, моя. Провожу языком по шее. Оставляя грудь в покое, глажу бархатную кожу, целую спину, спускаясь по линии позвоночника.

- Мне сказали, что я должен от тебя отказаться, - глажу круглые ягодицы, буквально втирая ладонь в кожу.

Щека Полины прижата к запотевшей от пара керамической плитке, услышав мою последнюю фразу она вздрагивает, открывает глаза, пугается. Видимо, сопоставив мой помятый вид и то, что я сказал, пытается повернуться, но я держу чересчур крепко. Стягиваю трусики вниз, несколько настойчивых движений пальцами, тех, что сводят ее с ума, заставляя извиваться от желания, и я направляю себя внутрь. Глубоко, до самого основания, так, что из моей груди вырывается стон наслаждения. Больше она не будет вдали от меня, она нужна мне постоянно.

- Подожди, что? - пытается сосредоточиться Полина.

Но ее слова превращаются во всхлипы удовольствия. Мои уверенные толчки зачаровывают нас обоих. Темы любых разговоров становятся неважными, когда наши тела так сладко соединяются.

Но я соскучился, хочу видеть ее всю. Отпускаю Полину, но лишь на секунду, чтобы улечься на пол, сжать по-собственнически запястье, потянуть на себя. Она улыбается, послушно усаживаясь на меня сверху. Сдираю с нее чертов халат, который мешает рассмотреть мою девушку. Она ловко подпрыгивает, а я тяну пряди белоснежных волос, трогаю подбородок, шею, двумя руками сжимая грудь. Красивая, какая же красивая. Приподымаюсь, чтобы укусить набухшие розовые соски, облизать, пососать один, затем другой. Не могу сдержать свою страсть, грубо сжимаю ягодицы, начиная жёстко вторить ее движениям, нестерпимо, резко и твердо вколачиваясь в ее девичье тело. Полина запрокидывает голову, внезапно начинает биться в экстазе, подталкивая и меня к финишу. Этого я не ожидал, моя горячая девочка скучала не меньше, завелась слишком сильно и теперь дрожит от блаженства.

Уткнувшись в теплое плечо, крепко сжимаю ее в объятьях:

- Собирайся, мы прямо сейчас возвращаемся домой.

- Глеб, но…

Ее растерянность мне не нравится.

Я тосковала, мне очень хотелось увидеть своего сурового спасателя, мужчину, рядом с которым ничего не страшно. Скучала по всему, что оставила в горах. Воздух от которого кружится голова. Самое синее небо из тех, что я видела. Деревья, что невозможно обнять двумя руками и горы, от вида которых замирает сердце. Всего несколько дней прошло, а я уже не знала куда себя деть. Как будто забыла там частичку сердца. Бывают такие места, где чувствуешь себя дома, в гармонии с самим собой. Мне нравились узкие тропинки, блестящие озера и сточенные водой камни, через которые приходится перепрыгивать. Как только вернулась из горной местности, сразу ощутила острую нехватку свободы.

Завязываю халат и медленно вхожу на кухню. Добираюсь до стола, от переизбытка чувств едва держусь на ногах. Эта встреча вышла страстной, толкаю ногой пакет, в который небрежно запихнуты свежие букеты. За спиной слышу звон ремня, звук закрывающейся молнии, шелест ткани, мой спасатель одевается. Сердце бьется, как запертая в клетке птица.