Пле(мя)нница (СИ) - Сашина Ая
Затаив дыхание, подхожу к племяннице и, подсунув под неё руки, прижимаю к себе. Она просыпается спустя секунду. Хлопает сонными глазами, не понимая, что происходит.
— Егор? — шепчет изумленно, не веря собственным глазам.
— Ты ждала кого-то другого? — спрашиваю, осознавая, что она вообще никого не ждала, а тем более меня. Я ведь обещал, что не приеду. И гордиться в данном случае мне нечем. Как оказывается, когда дело касается Алины, я не могу сдержать данного слова.
— Куда ты меня несешь? — она цепляется за мою рубашку, пытаясь привстать.
— Не дергайся, — ногой выключаю свет на кухне, в прихожей. Дальше двигаюсь по наитию. В собственной квартире это не трудно делать.
Оказавшись в своей спальне, осторожно опускаю Алину на кровать. Твою мать… О таком я даже не помышлял.
— Что ты делаешь? — раздается её испуганный шепот.
В комнате практически ничего не видно. Ночь словно хочет скрыть преступление, которое я снова готов совершить.
— Не знаю, — не снимая одежды, ложусь рядом, прижимаю Алину к себе. Она до сих пор завернута в плед, поэтому не могу всецело насладиться ощущениями. Но пусть пока так… Не смотря на бурлящую кровь во всем теле, я пока не решил, насколько далеко позволю зайти и себе, и ей.
— Ты говорил, что не приедешь ночевать, — возмущенно шепчет она, но не делает попытки вырваться. Лежит, как мышь. Возможно, как и я, она принимает для себя сейчас какое-то решение.
— Так получилось, — утыкаюсь носом в её волосы. Наслаждаюсь ароматом, который теперь часто преследует меня по ночам. — Почему ты спала на лоджии? — задаю вопрос на отвлеченную тему, чтобы хоть немного переключиться. Если я сейчас просто отдамся во власть собственных чувств, то совсем скоро мы будем с Алиной голые.
— Нечаянно уснула.
Кайфую от её голоса, запаха, шелковистости волос. Но не делаю попытки что-либо изменить, например, засунуть руки под плед, который пока что прячет её от меня.
Стоит ли сейчас поворачивать обратно или пути назад уже нет? Не станет ли этот путь дорогой в никуда? Я должен принять решение, но для этого мне нужно понимать, чего хочу не только я, но и чего хочет Алина.
— Зачем ты приехала вчера на праздник? — спрашиваю, прижимая её к себе ещё крепче. Шансов того, что я смогу остановить приближающееся сумасшествие, все меньше и меньше.
— Этого хотела Катя, — с придыханием произносит Алина. — Разве тебя не было рядом, когда она звонила мне?
— Был. Задам вопрос по-другому. Ты только ради Кати приехала?
Алина отмалчивается. Лишь её участившееся дыхание выдает то, как она волнуется.
— А меня ты хотела увидеть? Ты же понимала, что я там буду? Отвечай, — произношу с нажимом, когда она продолжает молчать.
— Понимала.
— Хотела увидеть? — упорствую я. Наверное, впервые в жизни, не считая юности, меня так сильно беспокоит то, что по-настоящему чувствует девушка, находящаяся в моих объятиях. Обычно я к подобным вопросам отношусь с меньшим трепетом.
— Не знаю.
— Нужно узнать, — моя рука всё же пробирается под теплый плед, накрывает живот Алины. Вожу ладонью по мягкой ткани её платья, вычерчивая круги.
— Это неправильно.
— Что неправильно? — моя рука аккуратно приближается к груди девушки. Обвожу мягкие полушария, затем снова намереваюсь вернуться к животу и якобы нечаянно задеваю пальцем сосок. — В этом мире вообще нет совершенно правильных или неправильных вещей. Всё относительно.
Приподнимаюсь на локте, нависаю над Алиной. Более-менее привыкнув к темноте, разглядываю её смутные черты.
— Скучала, значит, — на этот раз уверенно накрываю её грудь, очерчиваю сосок.
— Да, — признается она, сопровождая признание резким вздохом, словно в эту секунду ей остро стало не хватать воздуха.
— Почему не звонила, если скучала? — перехожу к другому полушарию. Пальцы проворно проскальзывают под лифчик. Сосок уже напряжен, жаждет прикосновений.
— Не могла.
— Почему? У тебя не было моего номера? — опускаю плед немного вниз. Стягиваю бретели сарафана и лифчика поочередно с каждого плеча девушки, открывая доступ к нежной коже. Соски, словно две горошины. Перекатываю их между пальцами, сжимаю, поглаживаю.
— Ты тоже мог бы позвонить, если бы хотел, — не в силах сдерживать чувств, Алина выгибается навстречу моим рукам.
— Мог бы, — мои ласки становятся увереннее. Сбрасываю плед на пол, провожу ладонью от самых ступней Алины до её оголенной груди. Моим движениям практически ничего не мешает. Миниатюрный сарафан, который сейчас на девушке, сбился вокруг её талии.
— Почему тогда? — она снова выгибается в моих руках.
— Почему что? Не звонил? — склоняюсь и принимаюсь водить губами по её лицу. Руки в это время продолжают сминать упругую грудь.
— Да, — шепчет она требовательно. — Не хотел? — подставляет лицо под мои легкие, словно воздух, поцелуи.
— Как и ты, не мог, — мягко усмехаюсь.
— У тебя не было моего номера? — передразнивает меня Алина. Теперь она не просто подставляет лицо под мои поцелуи, но и пытается словить мои губы своими. Шумно, разочарованно дышит, когда у неё это не получается.
Попалась девочка. От понимания того, что Алина сознательно решилась на второй шаг на нашем, уверен, непростом и, возможно, непродолжительном пути, эмоции вырываются из-под контроля.
Обхватываю её лицо ладонями и горячо целую. Жадно атакую её рот языком, чувствуя, как она жмется ко мне ещё ближе.
Опускаю одну руку вниз, начинаю гладить кожу над резинкой её трусиков. Выжидаю. Становится даже интересно, кто из нас первый не выдержит. Алина или я сам? Представляю, какая она, наверное, уже влажная. Это вызывает взрыв в моей голове.
Сильно сжимаю зубами нижнюю губу девушки, замираю. Она отвечает мне громким стоном. Опускает свою руку вниз, накрывает мою ладонь своей, тянет вниз. Первая… Она сдалась первая.
Плотоядно улыбаюсь, выпускаю её губу из захвата. Заменяю грубость нежностью. Бедра Алины между тем приподнимаются навстречу моей руке. Девочка ищет, мечется. А я… играю с ней. Медленно вожу пальцами вокруг её плоти, но не касаюсь ни мягких губок, ни клитора.
— Егор… — Алина пытается бедрами немного откорректировать движения моей руки, но я ловчее в этой игре.
В ту самую секунду, когда я уже практически готов сжалиться над Алиной и над собой, слышу, как дверь одной из комнат в квартире открывается и в коридоре включается свет.
— Черт… — нечеловеческим усилием отрываюсь от Алины и, словно двадцатилетний гимнаст, спрыгиваю с кровати. Бегу в коридор.
— Папа, — заспанная дочка стоит на проходе и удивленно озирается вокруг.
— Что случилось? — присаживаюсь перед ней на корточки. Сердце бьется в области горла. Дышать трудно.
— Мне кошмар приснился. Я проснулась… Алины нет. Она ушла?
— Алина? Нет, не ушла, конечно. В туалет, наверное, вышла, — перевожу взгляд на босые ноги Кати. — Пойдем-ка в твою комнату, пока ты не замерзла, — беру её на руки и несу в детскую.
— Алина точно не ушла?
— Точно!
Сижу с Катей, пока она снова не засыпает. Затем тихонько выхожу из её комнаты и иду искать Алину. Она, как и в прошлый раз, сидит на лоджии. Глаза влажные от слёз. Понимаю, что легко не будет.
— Что за сырость? — пытаюсь приподнять её, чтобы сесть самому и усадить её себе на колени, но Алина сопротивляется.
— Нет, — отпихивает меня. — Это ужасно. Мы сошли с ума, — её глаза еще больше увлажняются, но слезы пока не катятся по щекам. — Ребенок дома. А мы… — она замолкает. Качает осуждающе головой. Уводит от меня взгляд.
Крыть нечем. Это, конечно, мой косяк. Допустить подобное, когда в доме Катя, явный показатель того, что я действительно сошел с ума.
— Ты права, — беру сигареты и отхожу к окну. Но так и не прикуриваю. Знаю, что Алине, как любому другому некурящему человеку, неприятен табачный дым.
— Я спать, — Алина поднимается и, даже не дотронувшись до меня, уходит в свою комнату.
Алина
Просыпаюсь от того, что кто-то скачет по кровати, перепрыгивая через меня, словно через трамплин. Ну, конечно, это Катя. Открываю глаза и тепло улыбаюсь егозе.
