Вера Колочкова - Дети Афродиты
– Да не буду я ничего смотреть! Это… Это же вообще черт знает что! Это уже ни в какие рамки не лезет!
– Так и я о том же, Марк. Ни в какие рамки…
– А ты с ней говорила? Что она сама-то, как объясняет?
– Она сегодня в отгуле, Марк. Ты ей на всю неделю отгулы подписал. Анатоль сегодня салон открывает, а она, наверное, на подхвате будет до конца недели. Чего ради любви не сделаешь, Марк.
– Ладно, не ерничай. Лучше позвони ей и спроси… Может, у нее какие-то объяснения есть?
– Не буду я никуда звонить. Зачем? И без того все очевидно. Татьяна – воровка. Надо в прокуратуру заявление оформлять, Марк. Зови начальника юридической службы.
– Постой, постой… Зачем сразу в прокуратуру-то? Может, как-нибудь сами… Между собой разберемся.
– Как – сами? То есть самосудом займемся, что ли? Нет, Марк. Это же воровство, ты пойми. Преступление. А вор, как известно, должен сидеть в тюрьме. И это правильная позиция, я считаю. Единственно верная. И справедливая.
– Оль… Ты это серьезно?
– Вполне.
Марк откинулся на спинку кресла, моргнул, уставился на нее во все глаза. Потом с силой потер ладонями кожаные подлокотники, напрягся внутренней эмоцией, даже порозовел слегка. Молчал долго. Она сидела, ждала, внутренне раздражаясь. Наконец Марк выдохнул, произнес тихо:
– Знаешь, Оль, я тебя иногда совсем, совсем не понимаю. Нет, специалист ты хороший, это даже не обсуждается. Честно интересы блюдешь, на страже стоишь и все такое прочее. Но знаешь, я тебя… Боюсь иногда. Чего уж так с Татьяной-то, Оль? Сразу в прокуратуру… Тебе ее не жалко, нет? Вы же вроде подружки, если образно сказать, из одной тарелки вместе ели. А ты на нее в прокуратуру настучать хочешь. Не понимаю я, Оль.
– Не понимаешь? Погоди… Как ты сейчас выразился, Марк? Мы вроде подружки, да? Из одной тарелки вместе ели? Да, ели. А только знаешь, в чем тут основная пакость заключается? В том, дорогой Марк, она заключается, что ловить на воровстве подружку еще обиднее, чем не подружку. Нет, как ты не понимаешь-то? Ведь я ей верила, никогда детального анализа бухгалтерских документов не проводила! А она… Нет, Марк, ты не прав. Вор должен сидеть в тюрьме, и этим все сказано. Ничего личного, как ты сам любишь повторять. Других вариантов я просто не приемлю.
– Только черное и белое, да?
– Да. Только черное и белое. Остальное – чистоплюйские компромиссы, на которых и произрастают подобные пакости, как грибы после дождя. Вор должен сидеть в тюрьме, так, и только так! И никак иначе! Причем с отягчающими, потому что у своих брала! Потому что это чистое крысятничество. О какой жалости может идти речь?
– Какая же ты, Оль…
– Какая? Ну, какая?
– Жестокая. Мы же здесь не по понятиям живем. Так нельзя, Оль…
– А ты, значит, добренький, да? Чистоплюй в розовых очках? Ну что ж, давайте, конечно… Давайте все и всем будем прощать! Нам будут опорожняться на голову, а мы будем прощать! И понимать! И терпеть! И улыбаться! Давайте, опорожняйтесь на здоровье, мы такие! Что ж!
– Прекрати… Прекрати, Оль. По-моему, у тебя истерика.
– Да нет у меня никакой истерики!
– Ладно, давай так… Пусть ты будешь справедливая, а я ладно, дурак с чистоплюйскими компромиссами. Потому что я так не могу – сразу с заявлением в прокуратуру. Я, понимаешь ли, с Татьяной тут коньяк пью… Дружу как бы… Тем более, Оль, давай исходить из того факта, что она не из твоего кошелька своровала, а из моего. Я ведь в конечном итоге убытки терплю.
– А, ну, если ты так ставишь вопрос. Тогда, может, тебе и финансовый директор не нужен? Может, мне прямо сейчас уволиться, а, Марк? И будет у вас тут с Татьяной полное взаимопонимание? Да пожалуйста, что ж!
– Успокойся, Оль… Не надо таких эмоций, прошу тебя. Татьяну я в любом случае уволю. А вот относительно заявления в прокуратуру… Дай мне подумать. Нет, я даже думать не буду – какая такая прокуратура, бог с тобой… А сейчас уйди, пожалуйста. Я должен как-то в себя прийти.
Поднявшись с места, она быстро пошла к двери, громко цокая каблуками. И не удержалась, хлопнула дверью. Внутри все кипело обидой и возмущением. Получается, Марк ее из кабинета выставил! Вместо того чтобы спасибо сказать… Что ж, если ему нравится быть обворованным, пусть. А ей вообще все равно. Да, ей все равно!
Остаток дня просидела у себя в кабинете за закрытой дверью, боялась нахамить кому-нибудь. Сотрудники ведь не виноваты. Когда затихли за дверью голоса и цоканье каблуков, глянула на часы – домой пора. Пешком бы пройтись, чтобы успокоиться как-то, но за окном дождь… Неохота по лужам шлепать.
Вышла на офисное крыльцо, медленно пошла к стоянке. И вдруг что-то толкнуло в спину… Оглянулась назад – никого. Только между машинами стоит странное существо в брезентовом плаще с капюшоном. Наверное, ребенок. И плащ такой странный, доисторический. В таком, помнится, покойный свекор на охоту ходил, он его звал «брезентуха»…
Пожала плечами и в следующую секунду забыла о ребенке в странном плаще-брезентухе. Потому что около машины ее ждал Иван, ежился под зонтом. Шагнул навстречу, проговорил торопливо:
– Оль, подбрось, а? Я без машины.
– А чего так?
– Утром не завелась. В сервис надо везти.
– Врешь?
– Нет, Оль…
– Ладно, садись. Только уговор – едем молча. Я злая, могу нахамить.
– Да? А я хотел тебя поужинать куда-нибудь…
– Не надо меня ужинать. И вообще, Вань, прекращай это… Эти… Уловки свои пионерские. Ну, правда. Сколько можно объяснять – не могу я. Ну не могу, понимаешь? Не всем дано. Одним простить, как мордой в торт плюхнуться, а другим… А другим – как в дерьмо. Не могу я в дерьмо, Вань. Я даже и в торт не могу. Ну не ходи ты за мной больше, прошу тебя…
– Нет. Я все равно буду ходить. И прощения просить буду. Пока не верну тебя, Оль. Сколько ты меня будешь гнать, столько я буду ходить.
– Да ты что? Надо же. Это пока количество не перерастет в качество, да? Ой, а может, еще и ритуал заведем, как все порядочные люди? Чтоб уж наверняка переросло, никуда не делось?
– Не понял… Какой ритуал?
– Ну, к примеру, выберем время, когда ты будешь о себе напоминать… И определенное место… По четвергам с шести до семи тебя устроит? Или по вторникам с восьми до девяти? А может, по понедельникам у тебя будет машина ломаться? Ты уж выбери время сам, какое тебе удобно…
– Оль, я не понял. Это шутка такая, что ли?
– Ага. Кергуду. Я сегодня весь день шучу, до коликов уже насмеялась.
– Что, неприятности на работе?
– Не твое дело.
– Извини…
Иван переступил на месте, поднял воротник ветровки. Капли дождя стекали с его зонта, казалось, он выглядывает сквозь них вопрошающе тоскливо. Ольга шагнула к машине, открыла дверь, обернулась к нему:
