Вера Колочкова - Дети Афродиты
– А она, теть Наташ? Что она тебе говорила?
– Да не помню я, Геночка. Ну, вроде того, что любит тебя сильно… Васю, говорит, бери, на Васю не претендую, а без сыночка, мол, не могу… А я ей снова – оставь его, говорю! Ему хорошо со мной, видишь, какой ладненький бегает, какой здоровенький да веселенький! Ну куда, говорю, ты его за собой потащишь? Если уж пошла гулять от мужа, так и гуляй себе… Умерла, так умерла. В общем, прогнала я ее, Геночка. Ты уж меня прости. Я ведь полюбила тебя, как родного. А она что? Она ж тебя бросила… Прости, прости меня, Геночка-а-а-а…
Ольге показалось, что женщина сейчас упадет на колени и завопит голосом Инны Чуриковой из популярного фильма: прости, мол, меня, дуру грешную! Даже сделала невольное движение вперед, чтобы удержать…
Слава богу, на колени Генкина мачеха не бухнулась. Всхлипнула на высокой ноте, поджала губы, вороватым жестом смахнула слезу со щеки. И успокоилась окончательно, когда Генка протянул руки, огладил ее по рыхлым плечам:
– Ну что ты, теть Наташ… Кто на тебя обижается-то? Не реви! Я ж просто спросил… Ну, было и было… Ничего…
– Правда, Геночка?
– Правда, теть Наташ.
– Ой, спасибо тебе, Генаш. Ну и ладно, и слава богу тогда. А с Маришкой-то как, не помирился еще?
– Не-а.
– Ой… Ты уж быстрее мирись, Геночка. Я уж извелась вся, переживаю за вас.
– Хорошо, теть Наташ, как скажешь. Ну, ладно, мы пойдем, пожалуй.
– А чай? У меня варенье есть вкусное, вишневое…
– Нет, спасибо, в другой раз. Мы торопимся.
– Что ж, ладно, коли так… Приятно было познакомиться, – церемонно поджав губы, склонила голову перед Ольгой женщина. – Приходите еще… Надо же, сестра, главное… Вот не ждали, не гадали.
Когда сели в машину и отъехали от мачехиного дома на приличное расстояние, Ольга спросила с ласковой, чуть насмешливой интонацией:
– Ну что, успокоился немного? Или наоборот, еще хуже стало?
– Не знаю, Оль… Странное какое-то чувство. Ты права была, когда говорила про фантом… Точно, неуловимая Афродита…
– Хм! А знаешь, я вдруг один анекдот вспомнила! Спрашивается, отчего ковбой Джо такой неуловимый? И ответ – да потому, что его никто не ловит!
– Это ты к чему?
– Ну… Может, и впрямь, пусть она навсегда фантомом останется? Неуловимой Афродитой?
– То есть… не будем ее больше искать?
– Я думаю, не стоит, Ген. Зачем ворошить прошлое, боль себе причинять? Мы же с тобой не мазохисты, правда?
– Что ж, может, ты и права. Но меж собой-то мы не потеряемся, надеюсь?
– Нет, конечно. Знаешь, мне в последнее время жить стало гораздо легче, потому что я знаю – у меня брат есть.
– И мне.
И замолчали оба, испытывая неловкость. Однако это была хорошего качества неловкость, сладко-стеснительная, со знаком «плюс». Ольга от неловкости нацепила темные очки на глаза, Генка подкрутил рычажок магнитолы, прибавив звук. Так под композицию группы Scorpions «Ветер перемен» и доехали до Ольгиного дома, въехали во двор…
Первое, что бросилось в глаза – машина Ивана у подъезда. И сам Иван рядом с машиной, руки в брюках, голова задрана вверх. Окна ее, значит, изучает, решил измором взять. Наверняка сунулся в дверь и обломался. Думает, она там сейчас, в квартире, просто затаилась. Интересно, кто ему адрес дал? Полька, наверное. О, и цветочки на сиденье машины видны… Приличный такой букетик. Белые розы. Ну, погоди, сейчас я тебе устрою нежную встречу, мало не покажется! И розы тебе будут, и какао с чаем!
– Так, Генка, слушай мою команду. Сейчас вместе выйдем из машины, и ты поцелуешь меня.
– Что?! – обалдело уставился на нее Генка. – Куда я тебя поцелую?
– Ну, не в пачку же! Хотелось бы в губы, конечно… Ладно, обойдемся нежным поцелуем в щеку.
Гена недоуменно посмотрел на сестру.
– Да, еще за руку возьмешь, так, будто отпускать не хочешь! И в глаза посмотришь, знаешь, со страстью так. Со смаком. Будто ты меня съесть намереваешься.
– А зачем, Оль?
– А я что, не объяснила разве? Прости, увлеклась… Видишь, вон там, у машины, мужик стоит, голову задрал?
– Ну, вижу…
– Это мой муж. То есть теперь уже бывший. Почти. Я хочу, чтобы…
– А, понял! Действительно, предупреждать надо. Я уж испугался было… Ладно, выходи! Сейчас изображу все так – пальчики оближешь. А за талию тебя обнять можно?
– Валяй за талию. Только не увлекайся. Ну, пошли…
Генка первым выскочил из машины, лихо отпрыгал стрекозлом вокруг капота, распахнул перед ней дверь, галантно подал руку. Потом обнял за талию, глядя нежно в глаза, сунулся губами к уху:
– Оль… Тебя сейчас к подъезду вести или как? Или надо еще на месте потоптаться, пообниматься?
– Нет, будь около машины, к подъезду я сама пойду… Все, Генка, хватит, он увидел уже. О, господи, сюда идет… Все, уезжай! Уезжай быстро!
– Да я не боюсь, пусть идет!
– Уезжай! Слушай, что я говорю! Или фингал под глаз получить захотел? Ну же, быстро!
Оторвавшись от Генки, она медленно пошла навстречу Ивану. Даже издалека шел от него запах ярости – да, Иван был ревнив, этого добра за ним числилось навалом. И вдруг поймала себя на мысли – чего это ее понесло в такие игрища? Зачем? Глупо же все получилось. Шито белыми нитками. Не для Ивана, для себя шито. Иван-то как раз…
– Кто это, Ольга?
Услышала за спиной шум отъезжающей Генкиной машины, подняла в нарочитом удивлении плечи:
– Ой… Откуда в наш двор такого красивого дяденьку занесло? Вань, это ты, что ли?
Получилось хуже, чем в кино. И не смешно. Наоборот, по-дурацки как-то.
– Я спрашиваю – кто это, Ольга?
– А ты не спрашивай. Сам же все видел. Вот и не спрашивай.
– Я тебе не верю… Зачем этот спектакль, Оль? Давай лучше просто поговорим. Показала бы хоть, как устроилась, что за квартиру сняла.
– Обыкновенная квартира, меня устраивает. Дай пройти, я устала, как собака.
– Значит, на чашку чая я могу не рассчитывать?
– Нет, не можешь.
– Цветы хоть возьми…
– Не надо. И вообще ничего не надо, Вань. Я ведь объясняла тебе уже. Пусти.
Зайдя в квартиру, долго сидела на скамеечке в коридоре, прислонясь затылком к стене. И впрямь устала. И желудок болит после дяди-Митиной мутно-подозрительной самогонки. Ей такое вообще пить нельзя. Надо бы съесть чего-нибудь. Или просто горячего чаю выпить.
Притащилась на кухню, автоматически нажала сначала на кнопку чайника, потом на кнопку телевизионного пульта. И удивилась – надо же… Вот тебе и продолжение про «красивого дяденьку», которого «в наш двор занесло»…
На экране плясала Надя Кузякина, всенародная любимица из всенародно любимого фильма. Дефилировала по двору со своим сакраментальным «не пойду, не пойду!». Ольга сначала улыбнулась, а потом подумала с неожиданной злостью – расплясалась, дура… Все равно ведь пойдешь. Побежишь, как миленькая. И правильно сделаешь, в общем…
