Тарун Дж. Теджпал - Алхимия желания
Затем одна за другой инструкции руководства начали нарушаться. Я стал говорить о сочинительстве, пить каждый вечер; я прекратил читать страницу из «Тролля и Крессиды» каждый день; мы начали ходить в кино каждый вечер; я стал отчаянно усложнять сюжет.
Пратап хотел стать коррумпированным главой кабинета министров. Абхэй хотел стать королем романтического кино Индии. Выяснилось, что Пандит совершал хорошие поступки и тайно помогал борцам за свободу.
И слепой мог разглядеть, что я ловлю креветок в моче.
Но хуже всего то, что я начал читать другие книги в качестве мести. Я тащил Физз в магазин Сиржи и покупал несколько новых целлофановых книг. Я нырял в истории других людей и терялся в них; я постепенно забыл мою собственную.
Физз не осуждала меня.
Я сделал это сам однажды.
Примерно через пять месяцев после того, как я сидел за обеденным столом и печатал заявление об уходе на сверкающем красном «Брате», я заглянул вечером на кухню, где она готовила, и заявил:
— Я собираюсь бросить это дело.
На ней была только джинсовая рубашка, он резала крепкую светло-зеленую капусту на волнистые хлопья. Капуста выглядела воздушной, когда к ней подносили нож. В этот момент она напомнила мне «Наследников».
Не останавливаясь, она сказала:
— Не волнуйся! Просто отдохни.
Мы пытались справиться с этим последние два месяца. Мы отказывались говорить о деньгах, но эти попытки стали походить на болезнь. Я знал, что Физз сделала конверты для различных трат — газеты, молоко, бакалея, бензин, служанка, рента, электричество, газ — и считала все до последней рупии.
Притворяясь, что ничего не происходит, мы начали проводить несколько часов в день, придумывая, как свести концы с концами.
Прекратить покупать газеты — занимать их у соседей снизу. Это экономило нам примерно тридцать рупий,
Отказаться от услуг служанки. Я готовил; Физз убирала и мыла пол. Семьдесят пять рупий.
Гулять до Биджвара Чоук каждый день и делать покупки на оптовом овощном рынке. Покупать масло «Амул» в стограммовой упаковке вместо упаковки в пятьсот грамм и экономить его.
Оставить мотоцикл и ходить пешком (это было легко — тут у нас имелся большой опыт).
Больше не покупать места на балконе. Только на галерке.
Каждую нашу монету Физз откладывала в старую оловянную банку «Бурнвита» и переворачивала ее в конце каждой недели, чтобы посмотреть, сколько она собрала.
К моему крайнему недовольству, нехватка денег стала более важной проблемой, чем работа над книгой.
Это было более страшное поражение, чем неудача с написанием книги. Много лет назад это было единственное условие, которое я поставил Физз. Что бы ни происходило, но деньги никогда не станут причиной ссор в нашей жизни. Если они у нас будут, мы будем их тратить. Если нет, то мы не будем волноваться об этом. Несмотря на свое беспокойство, она сдержала обещание. Я знал, что ей это было трудно — бороться с врагом, имени которого она не могла назвать вслух.
Но это был враг, которого я боялся больше всего остального. Я видел, как он разъел внутренности моей семьи, клана и друзей. Он съедал средний класс. Как самка малярийного комара, он доставлял двойные проблемы. Он сосал сок благопристойности и оставлял своих жертв в судорогах жадности. Это был враг, объятия которого, я был убежден, делали нас меньше, чем мы есть.
Деньги делали больших людей маленькими быстрее, чем любая другая вещь, которую я знал.
Мое беспокойство усилилось, когда Физз предложила взять вечерние уроки английского языка для молодых аспирантов: «Научим говорить, как настоящий англичанин, за шестьдесят дней! От приветствия до прощания! Полная гарантия! Станьте первоклассным янки!»
Уроки проводились в школьном помещении по вечерам, длились час, и их посещали странные люди: юные мальчики из маленьких городков Пенджаба, Хариджаны и Химачал-Прадеша, девушки, повышающие свои шансы на выгодный брак, чудаки-карьеристы, которые полагали, что поверхностное знание английских фраз изменит их жизнь. Мистер Шарма собрал шесть групп, уроки с которыми проводились каждый вечер. Если Фризз согласится взять класс на шестьдесят дней, ей заплатят две тысячи рупий.
Это был настоящий сигнал тревоги. Маленький город начат заражать нас своей болезнью.
Кухня была крошечной, поэтому я стоял в дверях, подпирая руками дверную раму.
―Я должен бросить это дело, — сказал я.
―Закончи, тогда ты будешь думать по-другому.
―Книга закончена. В ней больше ничего нет.
―Это неправда, — возразила Физз.
―Правда, — упрямо настаивал я.
―Ты слишком категоричен.
―Физз, помни: в мире полно непрочитанного мусора — не надо добавлять еще.
Она положила нож, подошла и обняла меня. Я наклонил голову, чтобы поцеловать ее. Ее волосы были влажными по краям, на верхней губе образовался тончайший слой пота. Запах ее кожи возбудил меня, я закрыл глаза и начал медленно есть ее открывающийся рот. Когда ее руки держали мое лицо, я чувствовал сок зеленой капусты на ее пальцах.
Этим вечером мы пошли на озеро Сукхна, на котором собирались туристы и веселые компании. Шумные семьи ушли, и повозки, торгующие мороженым и голгаппой, собирали последние пожитки — только влюбленные парочки и мальчики из колледжа искоса смотрели на них. Мы нашли лодку, которая отвезла нас на озеро, которое постоянно отступало: как большинство искусственных вещей, оно выступало против нелогичности своего существования. В сумерках можно было увидеть больших журавлей, которые принялись вычищать ил, ползая по песчаной постели, словно огромные насекомые.
Когда мне показалось, что уже достаточно глубоко, я дал Физз пакет и сказал:
— Сделай это.
— Почему я? — спросила она — Чтобы потом ты мог обвинить меня в этом?
— Да, — признался я.
Она молча держала пакет.
Пара краснобородых чибисов пролетела над нами. Я слышал хлопанье их крыльев. Своими криками они словно требовали ответа: «Ты сделала это? Ты сделала это?»
— Труд писателя — это не жизнь, а Физз — это жизнь, — сказал я.
— Труд писателя — это жизнь, Физз — это Физз, — возразил она.
— Просто сделай это, — попросил я, — нам нужно плыть дальше.
Темнокожий тощий лодочник — из восточного штата, может, из Уттара Прадеша или Бихара — посмотрел на нас с любопытством, пытаясь понять суть нашего разговора. Мы ссоримся Что-то замышляем? Что это за узел, который мы передаем дру: другу?
— Просто сделай это, — попросил я еще раз. — Там ничего нет. Со временем ты поймешь, что это правильно.
