Диана Локк - Испытание чувств

– Горди, ты совсем не изменился!

Он наклонился, чтобы обнять меня, и из-под его плеча, наконец-то, я увидела Ричарда. Я застыла на месте, обхватив руками полностью забытого Горди. Тишина стремительно заполняла мои уши, а внутри меня все дрожало.

Он стоял, прислонившись к стене напротив. Его руки были скрещены на груди, голова наклонена в сторону: поза, до боли знакомая. Он уделял пристальное внимание кому-то, кого я не узнала, но я почувствовала, что он точно знал, где я нахожусь, хотя даже не поднимал глаза. Что-то в выражении его лица, в том усилии, с которым он концентрировался на каждом слове, ясно говорило мне это. Я не могу этого объяснить, но я слишком хорошо его знала.

Загар, наклон головы… Волосы до сих пор причесаны в том же стиле, но магически подморожены серебром. Он стоял в профиль ко мне и выглядел чудесно. У меня было время рассмотреть все это до того, как он медленно поднял голову и посмотрел на меня через всю комнату… через десятилетия.

Улыбка расплылась по его лицу, задев глаза, и появился так хорошо запомнившийся мне румянец: как ярко-красные вспышки среди последних угольков костра. Чувства переполняли меня. Демонстрируя выдержку, я настроилась на Горди, вцепившись в его руку, чтобы сдерживать себя и сейчас, и потом. Приятная улыбка узнавания могла быть достаточной, и я обнажила свои зубы в сдержанной улыбке. Он счастлив видеть меня.

Я продолжала циркулировать по залу, обнимаясь и целуясь, визжа и улыбаясь, пока не устала. Там было очень много людей, около которых можно было остановиться. Одноклассники разъехались по всей стране, некоторые уехали в Канаду. Некоторые были женаты, другие неженаты, а третьи прежде состояли в браке. Довольно многие мало изменились, другие оказались знакомыми при близком рассмотрении, но было несколько человек, которых я не могла вспомнить: видела я их раньше или нет? Я несколько раз мельком поглядывала на Ричарда, чтобы посмотреть, есть ли рядом с ним женщина, но не увидела ни одной, которая могла бы быть его женой.

Наконец я зацепилась за Стива Хофмана, и оказалось, что его жена – Дарлин.

– Мы соединились через пять лет после окончания школы и прекрасно ладим, – сказала Дарлин.

– Как там нижнее белье?

– Неоригинально, но мы подумали, что это могло бы быть смешно.

Они думали правильно.

Мы перевели часы на тридцать лет назад, во времена юности и невинности, – непреодолимое желание всех, кому за сорок. Время проходило в тумане возобновления знакомств, смешных анекдотов, хохоте, а для меня – в приближении истерики, когда я ловила взгляд Ричарда или остро чувствовала, что он смотрит на меня.

Как будто электрический ток образовывал дугу между нами через весь зал. Я держала его в поле зрения, передвигаясь по комнатам, боялась потерять и все-таки неизбежно приближалась к нему. В конце концов, мы встретились в этом странном танце, с любезной вежливостью пожали друг другу руки, я заглянула в его глаза, пытаясь найти скрытое сообщение, затем быстро ушла. Взволнованная, громко вздыхающая, я поступила, как молоденькая девушка на своем первом свидании. Может быть, это и было все, что мне нужно: он дал мне возможность снова почувствовать себя молодой, что ни с чем не сравнимо, а может быть, и нет…

Здесь была Денис Дизарро, но с новым мужем. Луи умер после сердечного приступа несколько лет назад, но она встретила Берни и, по-видимому, была очень счастлива с ним. Здесь была пустота – многие из нас не знали этого – и снова у меня появилось странное чувство потери, как будто что-то было отнято у меня, пока я не видела. «Мое прошлое», – подумала я.

Здесь были несколько пар, поженившихся сразу же после окончания школы и вместе враставших в остальную жизнь.

– Хм, – сказала Пэт, когда я спросила, – я никогда не хотела кого-либо еще, и Билл никогда не смотрел на других женщин, и так было все время в течение двадцати девяти лет». – Счастливый Билли, счастливая Пэт, по-настоящему удовлетворенные: их наслаждение друг другом очевидно всем. – В этом нет ничего особенного, – утверждала она, и при этом его руки удобно лежали на ее плечах. Я же не была в этом уверена. Я просмотрела дюжины детских фотографий, сильно надеясь узнать гордого родителя в ребенке. «О, она прекрасна! У нее твои глаза!» Я говорила снова и снова, но чувствовала, когда он был рядом, абсолютно уверенная в том, что его глаза смотрят в мою душу, и остро мучаясь от смущения.

У Анжелы были две дочери, такие же стройные и привлекательные, какой была их мать в этом возрасте, но она и сама по себе была очаровательным сюрпризом. Она все еще была красива, хотя и не такая стройная, с коротко подстриженными волосами, обрамляющими ее лицо, и теплой трогательной индивидуальностью, которая вылупилась из лакированной скорлупы притворной утонченности. Ее муж был с ней, и, очевидно, он был источником улыбки, которая не покидала ее лицо.

«Любовь прекраснее, – пропела она мне на ухо, – во второй раз…» – «Вторая влюбленность принесла ей много чудесного», – размышляла я. Что я делала, хихикая, собирая данные?

Я нашла его в группе людей, которым он показывал неизменные фотографии, и натолкнулась на двоих его прекрасных детей, улыбаясь и удивляясь по поводу их матери, его жены. Мы говорили высокопарными фразами, не желая перекинуть мост между прошлым и настоящим. Это было похоже на поклевывание чего-то, когда невозможно съесть хороший кусок.

Звук его голоса был теплой лаской, и когда он говорил, то низко наклонялся к моему уху. Правда ли было так шумно? Кто знает. Он склонялся, и мой ум переполнялся сладострастными мыслями.

Я не осмеливалась дотронуться до него, но жаждала почувствовать его тело. Я точно знала, где пристроюсь к его груди, слушая мягкий стук его сердца. Я знала спокойную силу этих рук, я знала, где он был твердым, а я мягкой, и я знала, что возбуждена, как никогда раньше в жизни. Я тяжело вздохнула: его воздействие на меня было сильнее, чем могло представить себе мое богатое воображение. В сексуальных фантазиях по поводу этого мужчины я не принимала во внимание почти двадцать пять прошедших лет. Я думала, что выгляжу нормально, хотя, наверное, была пугалом по сравнению с ним.

Я обещала докторам, что не буду долго стоять на ногах, но при этом не рассчитала соблазна музыки, а этот соблазн доброго лекарства был слишком велик, и я присоединилась к парам, танцующим медленные танцы.

Сначала это был хит Сонни Джеймса «Молодая любовь», который ударил меня по ногам, когда я танцевала с Кенни Стефенсоном. Его жена посмотрела на меня очень странно, когда я схватила его за руки и потащила вниз, к полу, но я бы увлеклась Кенни, когда эта песня была популярна. Он бы любил кого-нибудь еще, а я бы обожала его издалека. Я не старалась это объяснить и чувствовала себя глупо, но его руки держали меня крепко в этом танце, танце многомесячных юношеских страданий.

Потом это была «Невинная конфетка» Эверли: «Все, что я должен сделать, это – мечта», поэтому я не могла отказаться. Боб, мужчина, пригласивший меня на этот танец, сказал с робкой улыбкой, что он хотел бы меня еще пригласить, но у меня есть Ричард.

Деннис Монаган, толстый, как всегда, ирландский провинциал, несмотря на то, что жил в этой стране с семилетнего возраста, сел ненадолго рядом со мной. Он всегда был странным, у него была очень простая философия, и он сказал: «Я есть то, что я есть, и не претендую на то, чтобы быть чем-нибудь большим. Посмотри на этих людей, обменивающихся визитками, хвастающихся тем, как хорошо они все делают. Я – совсем обыкновенный парень с обыкновенной жизнью и обыкновенной работой».

– Ты женат, не правда ли, Деннис?

– Конечно, и она великолепна, но осталась дома, с детишками. Я не мог себе представить, что потащу ее сюда, демонстрируя всем как трофей. Как я уже сказал, мы – обыкновенные люди.

Интересно, они – счастливые люди? Я не могла спросить его об этом: это выглядело бы чрезмерным любопытством, а он говорил как будто искренне, но его обыкновенная счастливая рутина выглядела не совсем правдоподобно. Если он говорил, то я боялась выставить напоказ то, что могло бы заслужить презрение.

Я размышляла о том, не было ли все, что он рассказал мне, каким-то обманом. Все мы притворялись друг перед другом, что у нас безупречная жизнь, что наши супруги, дома и дети – прекрасные и что наш маленький мир – настоящий. Я думала о том, была ли их жизнь менее настоящей? Боялись ли они нашей коллективной внимательной проверки? Приехала ли бы я сюда, если бы мы жили в трущобах, а Стюарт был бы дегенератом-алкоголиком? Вероятно, нет.

Я выпила много воды и кока-колы, но ни одного джина с тоником: сейчас мне не нужен был алкоголь. Я пила раньше из-за ностальгии, и мне снова было шестнадцать.

Мы улыбались и позировали для сотен фотографий до того, как обеденный стол был окончательно накрыт. Я села за стол, умирая с голоду, но не смогла съесть ни кусочка. Ричард выбрал место чуть дальше и смотрел на меня через плечо Джуди Макморроу, загадочно улыбаясь. Его привлекательность была магнетической, и я тоже смотрела на него, краснея и улыбаясь, как дура, и пропуская мимо ушей оживленный разговор за моим столом. Я чувствовала себя настолько переполненной эмоциями, что всем, наверное, было ясно, и это легко можно было прочесть, как по книге. Может быть, это была безрассудная страсть, иллюзия молодости, память любви? Может, я перенеслась обратно в те времена, когда нам было восемнадцать, среди всех этих сейчас знакомых лиц? Какой бы ни была причина, это случилось: задолго до обеда стало очевидно, что я успешно влюбилась в Ричарда опять!